перестал наносить татуировку, ожидая ответа на вопрос.
— Я тут неподалёку живу, — ответил юноша, не задумываясь о внезапности подобного вопроса. Он хотел избежать подобных заминок для скорейшего завершения сеанса.
— Пешком шли или…
— Пешком.
Татуировщик сразу же преступил к завершению рисунка. Сеанс продолжался около двух часов. Посетитель, одолеваемый скукой, бегал глазами по стыкам кафеля, представляя, что гоняет по жёлобу перламутровую бусинку. Осквернённое, возможно навечно, место пульсировало, казалось, передразнивая сердечный ритм. Машинка смолкла. Мастер тщательно натирал чем-то пенным место, о котором Борис хотел забыть, а затем, слегка придавливая, снимал эти мыльные полоски и опять сдобрил кожу какой-то мазью.
— Можете вставать.
Клиент поднялся, разминая затёкшие мышцы, и заметил, что простынка приклеилась к нему неровным влажным фартуком. Он немедленно избавился от неё, скомкал и оставил на кушетке. Татуировщик смотрел прямо на него и держал в опущенной руке зеркало, из-за чего юноша смущённо опустил глаза вниз. Мастер указал свободной рукой на настенное зеркало слева и стал позади молодого человека, сопрягая отражения. На его спине было именно то, что он хотел, именно там, где он хотел. По телу растекалось тёплое чувство приобретённой вещи, такой новой и неизношенной, его собственной. Борис легко улыбнулся.
Он аккуратно двигал мышцами и растягивал кожу, будто боялся сломать. Его движения заставляли ощерившуюся кобру шире раскрыть пасть. Он совершенно забыл о своих переживаниях по поводу татуировки и реакции бабушки. Память будто постирали, избавив от въевшихся пятен совести. Борису даже не показалось странным, что его стойкие и логичные убеждения выветрились, как неприятный запах.
Мастер опять чем-то помазал татуировку, и, приложив небольшой компресс, принялся заклеивать его края по периметру пластырем,
— Одевайтесь и подойдите к стойке ресепшена, я дам вам брошюру, — проговорил он своим безучастным голосом.
Борис подумал, что ему хотят всучить рекламу, но потом согрелся мыслью о подарочном сертификате. Загадочная бумажка оказалась памяткой по уходу за татуировкой. Он расплатился и принялся натягивать куртку, не используя трапециевидную мышцу и мышцы в её окрестностях. Они обменялись прощаниями. Юноша открыл входную дверь и остановился, он не услышал колокольчика — его не было на месте. Татуировщик, видимо, снял его, пока клиент переодевался.
— После восьми шуметь запрещено, — ответил мастер на немой вопрос.
Всю дорогу до дома юноша обдумывал странное поведения человека, который его так замечательно обслужил. Он сразу находил объяснения его поступкам, и в конце концов мастер стал для него положительным персонажем сегодняшнего дня. Татуировщик говорил эмоционально нейтрально, чтобы не пугать его чересчур натянутой лживой улыбкой, которую обожает надевать обслуживающий персонал; назначение у неё одно — я твой друг, пока не расплатишься и не выйдешь за дверь. Работа была выполнена вообще без нареканий. Снятый колокольчик, значит законопослушный гражданин.
Он остановился около аптеки рядом с домом, скользнул в карман за брошюрой, которую планировалось прочитать лёжа на кровати, и принялся искать необходимые средства для обработки тату. Откуда взялся такой прилив ответственности, неужели она заразна? Только зануды беспокоятся о таком, а он ведь не такой, уже не такой. Раз Борис всё-таки её достал, то решил купить всё необходимое: вата, заживляющая мазь без спирта, пищевая плёнка, салфетки.
Жил он на последнем этаже пятиэтажного дома. Стоило приоткрыть входную дверь квартиры, как его встретил стремительно рвущийся к нему звук телевизора, а когда он зашёл в прихожую, то и бабушкин взгляд. Её комната была слева от двери, чтобы увидеть посетителя, ей нужно повернуть голову и немного наклониться. Бабушкины глаза не задержались на нём надолго, она выключила телевизор и, шаркая, двинулась в сторону внука.
— Добрый вечер, Боря! — протянула она своим уже поношенным, но всё ещё звонким голосом, — Что-то ты сегодня поздно.
Немного полноватая женщина в фартуке и тапочках приблизилась к нему достаточно близко. Краешки её ноздрей ритмично двигались, но она молчала, оглядывая внука. Борис предусмотрительно разложил покупки по карманам куртки, которую сейчас вешал на крючок, чтобы избежать вопросов.
— Так, ещё десять, только темнеть начало. Что не так? — ответил Борис, стараясь быть вежливым и обходительным, хотя в голове крутились мысли, что с совершеннолетним нельзя обращаться как с маленьким.
— Ни-че-во, — сказала она и направилась в свою комнату, добавив, — А где ты был?
— В тату-салоне, — ответил Борис, пока сидя на корточках, расшнуровывал обувь. Он осёкся от своей честности.
Внук старался не шутить с бабушкой, потому что его шуток она не понимала и воспринимала все его слова всерьёз. Он застыл, в груди растекалось онемение от раскрытой тайны и ощущения бабушкиного острого взгляда, будто внутри него включили тату-машинку. Борис медленно поднял голову, её лицо не выражало эмоций и бледнело на глазах.
— Бабушка, я пошутил, — сказал он и изобразил улыбку.
Она ринулась к нему и начала задирать рукава, оттягивать вниз воротник, поднимать вверх кофту, оголяя пупок внука.
— Всё-всё хватит, — внучок осторожно вырвался, — это была шутка, ШУТКА! Я сказал неправду, — добавил он, поправляя одежду.
Выражение лица бабушки медленно перетекало в обычное состояние, но чувствовалось, что осадок остался.
Они разошлись по своим комнатам. Борис закрыл дверь и прижался к ней поясницей, чтобы не потревожить дополнительное пятно на его теле, и глубоко задумался. Приступы честности, ответственности, обеления окружающих — всё это не про него. Эти мысли и действия подобно молнии проходили через его сознание, ему не удалось их поймать, избежать проявления, будто не он был ведущим в своих поступках, а кто-то другой. Всё это происходило просто как нажатая кнопка. Вот только кто её нажимал?
Содержимое квартиры от обоев до мебели не менялось уже на протяжении двадцати лет, только одежда, смартфон и ноутбук, которые Борис купил сам, были озорными внуками в компании стариков. Ему нужно через два часа поменять повязку и нанести на татуировку мазь, он счёл необходимым дождаться, пока бабушка уснёт, и поэтому не переодевался. Скоротать время решил за поиском работы и рассылкой своих резюме.
Борис кончил школу месяц назад, но не стремился получить высшее образование. Он хотел поискать себя, не то что бы ему пришлось себя когда-то потерять, скорее не нашёл ещё своё призвание. Приходилось разбавлять поиски и потребности в деньгах работой, которую многие назвали бы подработкой: расклейщик объявлений, официант, курьер, и практиковал их ещё будучи школьником.
Он сколько себя помнит, помимо жизни с бабушкой, рисовал, срисовывал, вырезал аппликации, выжигал по дереву и делал всё, что могло излить образы, которые возникали в его голове, в этот мир. Этими работами была завешена вся его комната, и только одна большая картина вышла из-под чужой кисти. Она висела над кроватью
