книгу, чтобы я потом захотел встретиться с автором, и все у него выяснить.
– В тот день меня пытались обратить, – сказала Поли. – Но у них ничего не вышло.
– Обратить? – недоуменно спросил я. – То есть, иными словами, убить?
– Не совсем. Я никогда и не была живой, – попыталась объяснить Поли. – Мой отец не знал, что в вашем мире действуют другие законы. Оживить ведь недостаточно, чтобы нормально существовать и взаимодействовать с людьми.
Поли достала из нагрудного кармашка своей белой рубашки маленькие колбочки со слезами.
– Это слёзы моего брата. А это слёзы Сью Мейден. Еще у меня есть слёзы одноклассников и остальных людей, которые причиняли мне боль. Виктор дал мне их, чтобы я могла отомстить. Сказал, что мир любит равновесие, поэтому боль должна быть возмещена.
– И Виктор, как всегда, прав? – я задал решающий вопрос. Если она ответит «да», значит я отправлюсь вместе с ней вытрясать из Бланки человеческую дурь. Если же скажет «нет», значит на то воля Виктора.
– Да, – немного помедлив, ответила Поли. – Я хочу отомстить всем. Но в то же время мне страшно, ведь это как-то…
– Не по-человечески? – догадливо продолжил я.
Поли кивнула.
– Если человеческий мир нас не принимает, почему мы должны следовать его законам? —спросил я. – Давай-ка, повторяй за мной. К черту рамки.
– К черту…рамки, – неуверенно протянула Поли.
– К черту лицемерие и вранье!
– К черту лицемерие и вранье, – голос Поли стал чуть-чуть сильнее.
– К черту правила и законы!
– К черту правила! И к черту законы!
– Никому не позволяй делать себе больно, – сказал я. – И не глуши свою боль в надежде, что со временем она сама рассосется. Время – это не ящик, куда можно спрятать обиды и спокойно пойти по своим делам.
– Я знаю, – согласилась Поли. – Время ничего не лечит. Я и не хочу больше ждать. Меня учил Гэрри Мейден, что от мести нет никакого толка, особенно на горячую голову. Но вот прошло уже пятнадцать лет. И сейчас, с холодной уверенностью я могу заявить, что он был прав. Однако мне следует все же навестить своих обидчиков. Во имя справедливости и равновесия.
– Ты хочешь отомстить всем людям, которые тебе причинили боль? – спросил я напрямую. – Тогда нас ждет долгое путешествие.
– Не всем, – ответила Поли. – Только тем, кто намеренно и в течение долгого времени меня убивал. Семье Мейденов.
– Кроме Гэрри?
– Кроме Гэрри, – холодно подтвердила Поли. – Винсент покинул дом. У нас есть немного времени.
Она подняла свою тонкую руку наверх, и красная мана, полыхающая в небе, в одно мгновение растаяла. Дымчатая синева Ван Гога залила горизонт.
– Красиво, правда? – произнесла она шепотом, словно стесняясь своих наблюдений. – Как забавно…ведь это даже ненастоящий мир.
– Потому он так и притягивает, – почти неслышно добавил я. – Творческий путь Ван Гога был мучительным и безызвестным. А теперь любой обыватель может повесить его картину себе на стену и считать себя ценителем высокого. Хотя в наше время тоже хватает своих «Ван Гогов», влекущих жалкое существеннее во имя творчества, только все плевать хотели на них.
– На моей памяти много художников прошли через дом слёз, – поддержала Поли. – Но никто из них не вернулся обратно в мир живых.
– И нам там тоже делать нечего, – уверенно заявил я. – Мы просто не вписываемся в привычную картину мира. Пора набраться смелости признаться в этом хотя бы самим себе.
«Ты что, не-такой-как-все? Считаешь себя уникальным? Да ты просто слишком много о себе возомнил! Пытаешься выделиться, как самовлюбленный павлин! Нет в тебе ничего уникального.» Знакомо? Я подобное пренебрежение слышал в свой адрес от каждого второго. Почему так происходит? Потому что общество просто терпеть не может неудобных людей. Если какой-то индивид выбивается из системы, он сразу же попадает в мир слез.
– Знаешь, Колин…я полностью согласна с этими мыслями. Прости, что без разрешения лезу в твою голову, это выходит неосознанно, – Поли повернулась ко мне и доверительно посмотрела в глаза. – Наверное, между нами образовалась связь.
– Ну да, мы ведь с тобой общаемся.
– Нет, я о другом. В мире мертвых все друг с другом связаны нитями маны. И таким образом один человек может передавать другому свои чувства и мысли на огромные расстояния. Я ощущаю, что у нас проявилось нечто похожее. Слабое, но все-таки…
– Вот это да! – восхищенно сказал я. – Значит тебе нужно будет научить меня пользоваться маной. Я тоже хочу читать твои мысли.
Поли скромно улыбнулась.
– Если бы я только сама умела ей владеть в совершенстве.
– Тогда бы ты победила Виктора Бормана?
– Возможно, – Поли задумчиво улыбнулась. – И заняла бы его место.
– Да. Это достаточно коварно.
– Но недостаточно коварно для женщины, – пошутила она. – Ты бы смог подчиняться мне? Воспринимать, как лидера?
– Думаю, что да, – немного подумав, ответил я. – Вообще, все мужчины и так подчиняются женщинам. Просто последние умело маскируют свое влияние.
– А некоторые и не стараются маскировать. Взять хоть Сью Мейден.
– Это уже домашнее насилие, и оно весьма симметрично. Зависит скорее от темперамента, чем от половой принадлежности.
– Ты, наверное, неплохо разбираешься в человеческой психологии, – заметила Поли. – Несмотря на свой возраст, что очень удивительно.
– Сейчас дети развиваются гораздо быстрее. Слишком много информации проходит через них. В общем, не хочу оправдывать свой возраст. Да, я читал популярные книги по психологии, чтобы понять, что конкретно со мной не так. Почему меня не принимают люди. Может быть ошибка в моем поведении?
– И как, удалось найти разгадку?
– Конкретного ответа нет, – немного подумав, ответил я. – В книгах советовали менять окружение, чтобы найти своих людей. Но как его помять, когда ты живешь в маленьком городе с одной единственной школой? И в этом городе у папы стабильная работа, у мамы друзья в этом дурацком родительском комитете, где ее уважают и ценят. Родители бы никогда не согласились уехать в другое место. Они давно нашли себя в жизни. А я…ну да, я жду своей участи в доме слёз.
– Я считаю, что мы с тобой очень похожи в этом плане, – сказала Поли. – И общество монстров нам не подходит, и мир людей. Мы где-то посередине, ни туда ни сюда.
– Поэтому между нами и образовалась связь, – предположил я. – А что? Звучит весьма логично.
– Согласна.
– Ну так что, когда создадим свою рок группу?
– Когда выберемся из дома слёз.
– Заметано!
Поли открыла маленькую колбочку со слезами, выпила половину содержимого, после чего предложила мне допить остатки.
– Вдвоем будет не так противно, – сказала она. – В голове моего…любимого брата.
– Интересно, что мы там найдем? – переспросил я.
– Не знаю.
