нематериальной плотью. Я даже поднял руку, прикрывая от него глаза, чтобы не ослепнуть. Только когда глаза свыклись немного с этим светом, я смог убрать руку и встретиться взглядом с Молли.
Она чуть приоткрыла рот, глядя на меня сквозь слезы. Только со второй попытки ей удалось выдавить из себя:
– Откуда мне знать, вы ли это?
Я мог отвечать ей. Эта штука называется Зрением, но на деле она охватывает весь спектр обычных человеческих ощущений плюс несколько необычных. Я состроил физиономию посерьезнее и постарался как мог точнее изобразить интонации Алека Гиннесса [1]:
– Отправляйся в систему Дагобара, и ты обучишься у Йоды, мастера-джедая, что наставлял меня.
Молли промахнулась мимо стула и приземлилась пятой точкой на пол.
– Господи боже мой! – выдохнула она. – Господи боже мой, господи боже мой, господи боже мой! Гарри!
Я опустился на колени, так что глаза наши находились на одном уровне:
– Да, детка. Это я.
– Значит… значит, вы правда… умерли?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Наверное, так и есть. Я вроде как новичок в этих делах, да и не могу сказать, чтобы при жизни нас слишком просвещали на этот счет.
Она кивнула. По щекам ее струились слезы, но она не отводила глаз:
– В-вы пришли, чтобы забрать меня?
– Нет, – тихо ответил я. – Нет, Молли. Меня сюда, обратно, прислали.
– 3-зачем? – прошептала она.
– Найти того, кто меня убил, – тихо ответил я. – И если я этого не сделаю, опасность будет угрожать людям, которые мне дороги.
Молли принялась раскачиваться взад-вперед:
– Я… О, я пыталась… В городе стало так много тьмы, а я знала, чего вы от меня ожидали бы, но я ведь не такая сильная, как вы. Я не умею просто м-мочить гадов, как умели вы…
– Молли, – произнес я как можно проще и спокойнее.
Она подняла на меня свои покрасневшие, измученные глаза.
– Ты ведь знаешь, о ком я хотел бы тебя спросить? О том, о ком я не хотел бы говорить при других…
С самого своего возвращения в Чикаго я ни разу не произнес имени моей дочери. Черт, я и мысленно-то его произносить едва осмеливался. Для всего мира Мэгги сгинула в мясорубке, положившей конец Красной Коллегии. Все, кто узнал бы о ее существовании, могли бы использовать это знание против нее. Я не мог допустить такого. Тем более теперь, когда я не в состоянии защитить ее сам.
В горле застрял комок – наверное, потому, что память подсказывала: так полагается.
– Ты ведь знаешь, о ком это я.
– Да, – кивнула она. – Разумеется.
– С этим человеком все в порядке? Он в безопасности и здоров?
– Насколько мне известно, да, – ответила она. Легкая улыбка на короткий миг напомнила мне ту девушку, какой она когда-то была. – С ней Чубакка.
Так называть она могла только огромный ходячий коврик – моего пса, Мыша. Этот зверюга умом превосходил многих известных мне людей, а в качестве сверхъестественного телохранителя для девочки лучшего и не придумаешь. Он у меня большой, теплый и мохнатый и всегда готов послужить одеялом или подушкой – либо пушечным ядром неодолимой силы, в зависимости от требований момента. Черт, Мэгги ведь всего восемь. Должно быть, половину времени Мышу приходится изображать из себя пони.
Я медленно перевел дух; голова немного кружилась. Все воспоминания, что остались у меня о Мэгги – те немногие, что имелись, – разом вытеснили из головы почти все остальное. Собственно, запомнилось мне только то, как я держал ее на руках, когда все закончилось. Я даже не знаю, как долго это продолжалось. Она казалась совсем маленькой и теплой в моих руках… наверное, после всего, что произошло там, мои объятия ее хоть немного утешили.
– Мы могли бы навестить ее, – предложила Молли. – Я имею в виду… Я знаю, где она сейчас.
Мне ужасно хотелось ухватиться за эту возможность и согласиться. Но я не мог. И не стал.
– Может, потом. Когда разберемся с делами, – сказал я.
– Хорошо, – кивнула Молли.
– Ты бы лучше закрыла Зрение, детка, – посоветовал я. – Им не стоит злоупотреблять. Это может плохо кончиться.
– Но… но ведь тогда я не смогу вас видеть. И слышать. Чудно… почему эта штука называется только Зрением?
– Так уж ее назвали, хотя функционально она намного шире, – авторитетно заметил я. – Ты обладаешь даром, детка. Доверься своей интуиции. Что в данном случае должно тебе подсказать, что тебе не помешало бы то зелье для общения с духами, которое мы с тобой разработали на основе рецепта Рашидовой мази, помнишь?
– Ладно, – кивнула она. – Хорошо.
Она нахмурилась, низко опустила голову, и я увидел, что она выключила Зрение: свет, струившийся из ее лба, дрогнул и померк.
Мёрфи сидела на краешке кресла, напряженно выпрямившись и сцепив руки на коленях:
– Мисс Карпентер!
Молли повернулась и подняла глаза. У нее ушло не меньше двух секунд, чтобы сфокусировать взгляд на Мёрфи.
– Да?
– Это он?
– Он поздоровался со мной цитатой из «Империя наносит ответный удар».
Уголок губ у Мёрфи чуть дернулся.
– Он.
Моя ученица кивнула и снова отвела взгляд в сторону.
– Значит, – сказала Мёрфи, – он и правда… правда мертв. Та пуля его убила.
– Он мертв, – согласилась Молли. – Эта тень… это Гарри… во всех отношениях. У нее его воспоминания, его личность…
– Но это не он.
Молли покачала головой:
– Я однажды спросила его об этом. О том, что происходит с душой, когда человек оставляет после себя духа.
– Что он ответил?
– Что даже представления об этом не имеет. И что вообще сомневается, что у кого-то найдется на это прямой ответ.
– Молли, – сказала Мёрфи, – я знаю, ты устала. Мне было бы приятно, если бы ты позволила мне предложить тебе переодеться. Поесть. Принять душ. Выспаться по-настоящему. Мой дом защищен. Я бы с радостью сказала твоим родителям, что мне удалось сделать для тебя хотя бы это, когда они позвонят мне, чтобы узнать, как ты.
Молли огляделась по сторонам и прикусила губу:
– Ну… да… – Она поежилась. – Только… только лучше будет, если я просто уйду.
– Лучше? Для кого?
– Для всех, – ответила Молли. Она собралась с духом и встала, опираясь на трость. При этом она поморщилась. Видно было, что раненая нога до сих пор причиняет ей боль. – Нет, честно. Я веду несколько игр сразу, и мне не хотелось бы, чтобы эти игры каким-то образом задели вас. – Она помолчала. – Я… – нерешительно продолжала она, – извините меня за те слова… насчет детектива, Кэррин. Я погорячилась.
Мёрфи пожала плечами:
– Будем считать, ничего такого не говорилось.
Моя ученица
