все. Я что-нибудь придумаю. Мы справимся с этим. Но впредь, рассказывай мне о таких вещах, слышишь? — Он отстранил меня от себя, чтобы заглянуть в глаза и посмотреть серьезно и сосредоточенно. — Я должен знать обо всем, что с тобой происходит.
Я хочу знать. Тем более, если «это что-то» пугает тебя или причиняет неудобства. Ты должна быть счастлива, тогда и я буду счастлив. Поняла?
Я кивнула, попытавшись при этом улыбнуться, но вышло, пожалуй, слишком смазано и притворно. Конечно! Попробуй тут, улыбнись после всего пережитого, пусть даже то и был лишь сон.
Слабо верилось, что Егор удовлетворился таким ответом, но он все же склонился ко мне и нежно коснулся губами губ.
Я не ответила на этот поцелуй.
А что? Вы бы ответили, не почистив с утра зубы?
— Алена? — Пробасил он с вызовом. Мол, какого черта.
— Что-о? — Протянула я, натягивая до глаз краешек одеяла.
Зловский недобро сверкнул глазами и, вцепившись в атласную ткань, потянул ее на себя — я схватилась за нее сильнее, но вряд ли смогла бы долго сопротивляться его напору.
— Не делай так. Не закрывайся от меня, даже в шутку. — Я бы расценила его тон, как угрозу, если бы улыбка в тот же миг не коснулась его губ.
— Слушай, мне просто нужно в душ. Я сейчас почищу зубы и…
Не дав мне договорить, Егор рывком выдернул из моих рук натянутый до предела край одеяла и подхватил меня с постели, прижав к себе так, что и смысла не было сопротивляться. Всего мгновение — и он уже стоял на ногах. Совершенно не обращая внимания на мой протест, нес меня в ванную.
— Егор, прекрати! Ну, что ты делаешь?!
— Ты разве не хотела в душ? — Ехидно осведомился он, наконец ставя меня прямо под лейку. — Потеплее или похолоднее? А может, контрастный?
Я насупилась и гневно стукнула кулачком ему прямо в грудь, не особо рассчитывая силу — Егор сначала замер от неожиданности, а потом, насмешливо прищурившись, склонился ко мне и, замерев в одном сантиметре от поцелуя, прошептал:
— Значит… контрастный!
Ледяные капли градом обрушились мне на голову и плечи — я отчаянно взвизгнула, силясь выскочить из-под холодной воды, но попробуй подвинь эту громадину Зловского. Впрочем, вместо того, чтобы помучить меня еще, он выключил воду и прижал к себе, позволив в полной мере ощутить жар собственного тела.
Вот уж правда, горячий парень! Желание сопротивляться и вредничать действительно было напрочь смыто ледяной водой и я, вместо того чтобы злиться, внезапно для самой себя рассмеялась, обвив руками шею Егора. Заглянула прямо в яркие серые глаза, желая прочесть его мысли.
— И что же, мне теперь даже в душ без твоего разрешения нельзя?
— Ну, почему же. — Фыркнул он, деловито убирая влажные локоны от моего лица. — Можно. Но только если будешь в целом хорошо себя вести.
— Ах, так!
Мое возмущение и колкости, готовые сорваться с губ, смел страстный поцелуй — Егор склонился ко мне ближе, заставив вжаться в прохладное стекло душевой перегородки. Мурашки скользнули по обнаженной коже, на раз покрыв ее от плеч и до самых пят.
Почувствовав, как я сжалась от этого холодного касания, Егор подхватил меня, заставив закинуть ноги на свою поясницу. Его ладони обжигали и согревали, скользя по моим бедрам, талии, в то время как губы сметали всякое мое смущение, целуя жарко, страстно. В моем сознании вспыхивали и сменялись один другим образы, ощущения и предвкушение грядущих удовольствий — я была полна желания настолько, что задыхалась от эмоций. Моих ли, его?
Егор сжал мои бедра, слегка приподняв и направив на себя — вошел спешно, наполнив собой до самого предела, и замер на мгновение вместе со мной, отдаваясь этому всепоглощающему чувству. Он направлял меня — и мы двигались спешно, часто. Выдыхая и вновь вдыхая наслаждение, которое дарили друг другу соприкосновением тел.
В какой-то момент я закрыла глаза и откинулась назад, полностью отдавшись во власть его сильных рук, удерживавших меня на месте, направлявших меня к нему на встречу снова и снова. Ванная комната полнилась эхом наших глубоких исступленных вдохов и единственное, о чем я могла думать в тот момент, так это о том, чтобы не потерять сознание, достигнув пика этих ощущений.
Я кончила громко, даже не пытаясь сдержать эмоций. Сладкая судорога свела тело, заставив меня сжаться, а Егора в тот же миг зарычать от возбуждения и излиться в меня горячим семенем.
Тяжело дыша, он прильнул к моим губам и следом прошептал, едва найдя дыхание на слова:
— Я люблю тебя, моя Луна.
Тут бы мне что-то сказать, улыбнутся… а я просто застыла, совершенно не зная что делать и не имея даже сил скрыть свое сметение! Одна часть меня отчаянно желала сказать о любви в ответ, а другая замерла, будто перед прыжком в бездну — а ведь все от того, что перед глазами встал яркий образ мужчины из минувшего сна, заставив меня почувствовать себя изменщицей.
Но ведь то был всего лишь сон, в отличии от моих чувств к Егору, которые точно были реальны… я была в том почти уверена.
Мне столько было нужно ему рассказать, а я не знала с чего начать. Просто сидела на краешке кухонного островка и не отрываясь наблюдала за тем, как Егор в шоколадном фартуке, надетом прямо на голое тело, готовит нам завтрак.
— Фриттата и это не обсуждается! — Провозгласил он, укутав меня в полотенце, после совместно принятого горячего… очень горячего душа. — У тебя же нет аллергии на лактозу или какой-нибудь непереносимости яичных желтков?
— Э… нет, вроде.
— Ну, я же говорю — не обсуждается! — Весело подтвердил Зловский и, чмокнув меня в макушку, шлепнул по попе, подтолкнув вперед себя.
Смотреть, как увлеченно он готовит мне итальянский вариант омлета, было бы куда приятнее, если бы не тяжелые мысли. Мне хотелось избавиться от них, скинуть груз с плеч — рассказать все и сразу; про свои жуткие сны и в особенности тот, последний, который отчего-то заставлял меня чувствовать себя не меньше чем коварной изменщицей! О том, что некто Илья Охотников, который давно точит зуб на него, теперь еще и имеет доступ к системе безопасности его дома… но просто открыть рот, чтобы произнести наконец все это вслух казалось мне чем-то чудовищным. Ведь что Зловский подумает обо мне, что он сделает, когда все узнает? Выйдет из себя? Обратится в зверя и кинется? Нет… какие
