class="p1">– Гончие Тиндала [23], возвращайтесь в породившую вас пустоту! Изыдите!
Затем я поднял посох обеими руками, освободил волю и…
И почувствовал их.
У себя в голове.
Почувствовал Запределье.
Не буду объяснять, каково это. Даже пробовать не стану. Тому, с кем такого не случалось, сравнивать будет не с чем.
Скажу лишь, что это больно. Настолько, что Зимняя мантия ни хрена не спасает от подобной боли. И описать ее проще, чем все остальные ощущения. Соприкасаться с разумом углопсов – все равно что лизать замороженную железку, отчего у тебя все сильнее разыгрывается холодовая мигрень.
Их мысли – или те безумные образы, что считались у них мыслями, – начали с такой интенсивностью пожирать мой разум, будто его бросили в муравейник. А затем, буквально на мгновение, эти чуждые человеку умозрительные модели обрели смысл, и я увидел всю картину глазами Иных. Увидел похожее на колонну существо, сотканное из света, сияющих энергетических центров и чистого ужаса, подобно обелиску стоящее перед углопсами. Вокруг его воздетых кулаков и плеч сгустился миниатюрный грозовой фронт, пронизанный хищными молниями.
Я увидел то, что видели они, когда смотрели на меня.
И почувствовал их страх.
Зимняя мантия взвыла от внезапно нахлынувшего голода, и меня переполнили силы Зимы. Все поверхности в гараже покрылись инеем и стали потрескивать, словно бассейн, наполненный шипучими карамельками «Поп рокс». Объятый уверенностью – вернее, единым чувством целеустремленности, воли, желания и веры в то, что именно такие моменты оправдывают мое существование, – я хряснул посохом по бетону, направил на Иных энергетическую волну и проревел:
– СГИНЬТЕ!
В огненном кольце реальность сменилась бурей призрачной энергии, самых произвольных звуков и стремительных разноцветных вспышек. Я чувствовал, как воля углопсов пытается противостоять моей – и крошится, как вчерашний кукурузный хлеб. Я вырвал Иных из эктоплазменных тел и отправил этих невидимых, нематериальных, но оглушительно вопящих сволочей обратно в пустоту за пределами творения.
Когти тринадцатого пса были, наверное, в восьми дюймах от кончика моего носа, когда углопсов подхватила завывающая воронка заклинания. За этим последовал резкий звук втягиваемого воздуха, ночь вокруг нас застонала, пространство содрогнулось, а Иные попросту исчезли.
Вместо того чтобы расчленить меня когтями, тысячефунтовый монстр превратился в тысячу фунтов омерзительной слизистой эктоплазмы, и она врезалась мне в грудь так, что я шлепнулся на задницу и проехал по полу не меньше пятнадцати футов. Еще двенадцать бывших углопсов выплеснулись за пределы погасшего огненного круга и растеклись по всему гаражу.
Эбинизер обмяк и улегся на бок, а затем перекатился на спину, дыша так тяжело, словно только что бежал вверх по лестнице, и не обращая внимания на ползущий мимо поток грязной эктоплазмы толщиной дюйма три, а то и четыре, будто на вечеринке по поводу окончания съемок фильма «Капля» [24].
Я попробовал отряхнуть руки от этой дряни, но без особого успеха. Эктоплазма походила на сопли, но куда сильнее приставала к коже – и нанесла бы заметный ущерб моему привычному гардеробу, если бы не тот факт, что минут через пятнадцать она сублимируется и исчезнет.
Но пока что меня с головы до ног покрывала прозрачная студенистая слизь.
Какое-то время мы оба молчали, а потом Эбинизер прохрипел:
– Видишь? И без вампиров справились.
Я взглянул на старика, вконец измотанного после таких энергетических затрат:
– Почему вы так ненавидите вампиров, сэр?
Пару секунд он задумчиво рассматривал меня, а затем ответил вопросом на вопрос:
– Почему ты так ненавидел вурдалаков, которых прикончил в Кэмп-Бубум?
Я хмуро отвел взгляд. Нет, я вовсе не гордился тем, что совершил в тот день. Но в следующий раз, скорее всего, поступил бы точно так же. Тут и думать нечего. Достаточно вспомнить, что эти мерзавцы сотворили с парой детишек, которых я обучал. Хотя нет, лучше не вспоминать.
Равно как и о смерти вурдалаков.
Я натравил на них муравьев.
Старик вздохнул. Когда я снова посмотрел на него, глаза Эбинизера были закрыты, щеки ввалились, и я понял, что впервые вижу его таким отчаянно усталым. Не открывая глаз, он заговорил:
– Понятно? Теперь ты знаешь почему. Я ненавижу их, потому что мне известно, кто они такие. Потому что они отняли у меня близкого человека.
– Маму? – спросил я.
– И ее тоже. – У него напряглись желваки. – Ты чертовски жестоко обошелся с Красными, Хосс. Но в глубине души я считаю твой поступок лишь началом, причем неплохим. Господи прости… Иногда я не уверен, что не сделал бы то же самое.
– Каждый в Красной Коллегии стал вампиром, убив человека. Каждый, без исключений. Но Белая Коллегия – другое дело. Они рождаются вампирами. И не все они одинаковые.
– Они уже давно играют в эту игру, – сказал дед. – Сам все увидишь. Если доживешь.
Он выдохнул и уселся. Затем, нашарив посох, поднялся на ноги. Лицо у него было какое-то не такое. Слава богу, не пунцовое, но слишком бледное, губы сероватые, а глаза как у голодающего.
– Лучше всего нам засесть по домам и прикрыться охранными заклинаниями. Тот, кто прислал этих тварей, попробует снова. Если у него хватит сообразительности и ресурсов.
– Нет, – помотал головой я. – Сперва расскажите хоть что-нибудь про «рожденных от звезд».
– Я уже рассказывал. – Он пару раз подвигал челюстью. – Ты родился в нужном месте и в нужное время, поэтому… – Он вздохнул, словно подыскивая объяснение. – Твоя жизненная сила резонирует на частоте, зеркально противоположной частоте Иных, а посему они не в состоянии поработить твою волю. И уязвимы перед твоей силой. Проклятье! Если ты стукнешь Иного, он и в самом деле почувствует боль!
Что ж… Когда я пнул того углопса в морду – вернее, в клубок отростков, что был у него вместо морды, – тварь оторопела почти на целую секунду.
– Значит, теперь у нас имеется запасной план.
– Неплохая мысль, – подтвердил Эбинизер.
– Это рождение от звезд… – Я сдвинул брови. – Насколько часто оно случается?
– Каждые шестьсот шестьдесят шесть лет, – ответил по размышлении старик.
– Почему? Для чего это? Чего ожидать?
– На сегодня урок окончен. – Эбинизер покачал головой. – Я и так сказал больше, чем следовало.
– Минуточку! – возмутился я.
– Хосс. – Его голос был негромким, но гранитно-твердым. – Ты не способен помочь этому вампиру. А попытаешься – тебя спишут со счетов вместе с ним. Брось это дело. – Он закрыл глаза и продолжил сквозь стиснутые зубы: – Или сам, или я тебя заставлю.
Я не особый сторонник авторитаризма, а посему ожидал, что эти слова приведут меня в ярость.
Но злобы не почувствовал.
Мне стало… обидно.
– Вы не доверяете моему мнению, – тихо произнес я.
