одним пальцем, – мой голос был спокоен, но даже он заставил Вейн почувствовать, как по ее спине пробежала волна ледяных мурашек.
– Но я думала, тебе все равно на нее. – Она обиженно опустила глаза, ощутив на себе какую-то обездвиживающую беспомощность. – Неужели она важнее для тебя, чем я?
– О чем ты, Вейн? Для меня нет никого более важного, чем ты.
Глаза ее заискрились, и, оказавшись рядом со мной, она нежно обняла меня, и ее тонкие губы едва коснулись моих.
Грубо оттолкнув ее от себя, я занял место за рабочим столом Чарлза. Мой взгляд ненароком коснулся фотографии, стоящей на пыльном столе, которая также с недавних времен покрылась толстым слоем пыли. Добрые глаза женщины с надеждой смотрели на меня по ту сторону фотографии, излучая теплые лучи никогда не касающегося меня чувства.
Нежно подхватив ее в свою руку, я поспешил открыть окно, чтобы как можно скорее придать полету давно раздражающее меня изображение.
Когда Рене очнулась, она была абсолютно одна в пустом кабинете. Голова ее раскалывалась на части, а перед глазами пульсировала холодная темнота, не позволяющая ей увидеть то, что было сейчас вокруг нее. Она не могла даже пошевелиться, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.
Ноющая головная боль не оставляла ее ни на минуту. Все казалось ей таким незнакомым, что в глубине ее души внезапно родилось сомнительное чувство, без конца твердящее ей о лжи, внезапно накрывшей маленький темный мир поместья Кёллер. Но она до конца не хотела верить в то, что мир беспристрастно начал ее обманывать, твердя о гибели того, ради чего она пожертвовала всем, в том числе и собой. Она могла бы отрицать все это, просто забыть и уже не возвращаться к назойливым мыслям, если бы не один кошмар, навестивший ее во время долго бессознательного сна. Но что так сильно не давало ей покоя, заставляя слепо верить туманным предрассудкам, взявшимся столь неожиданно?
Рене помнила, как ее руки касались мертвого тела возлюбленного, сердце которого давно перестало биться. Она до сих чувствует холод, исходящий от его окоченевших рук, незримую печаль, застывшую на его безразличном лице, и то, как он медленно начинает растворяться в темноте, уже навсегда покидая ее. Но она больше не спит, так почему же она продолжает ощущать этот мертвецкий холод, этот горьковатый привкус, медленно проникающий в ее сознание?..
Именно эта горечь заставляет ее поверить, сделать рискованный шаг, чтобы навсегда похоронить последние мысли о любимом. В глазах Рене застыла печаль, которую она уже не может скрыть, просто закрыв лицо руками.
Она понимала, это был всего лишь кошмар, один их тех глупых навязчивых снов, в которых нет и капли смысла. Всего лишь кошмар…
Ей нужно было успокоиться, прийти в себя, вернуться, наконец, в окружающую реальность, как бы трудно это ни было. Голова по-прежнему раскалывалась на части. Нужно было вернуться, нужно было поверить, что эти серые глаза до сих пор живы.
Едва найдя в себе силы, Рене, поднявшись со старенького диванчика, вышла в одинокий коридор.
Ноги ее были слабыми, точно ватными, но сейчас это было не важно. Рене хотела увидеть, удостовериться, что тот кошмар был лишь глупым безобидным кошмаром, как она всегда привыкла думать.
Обойдя все поместье, она не понимала, куда в нем делась вся жизнь. Казалось, она осталась абсолютно одна в этом крохотном мире, который медленно сводил ее с ума своим удушливым горьковатым запахом.
Все было пусто, одиноко и мертво… Когда она совсем отчаялась, поддавшись чарам своего кошмара, она без сил рухнула на каменный пол гостиной, разбив свои крайне хрупкие колени. Она задыхалась в горьких слезах, без конца произнося дрожащим голосом лишь одно имя, которое держало ее в этой реальности:
– Энгис, где ты?
Но вокруг была одна лишь тишина, оглушающая ее беззащитное сознание. Внезапно какой-то тихий звук разнесся по гостиной, заставив Рене затаить дыхание.
Подняв голову, она увидела своими заплаканными глазами, в которых от слез стоял небольшой туман, дорогое ей тело, безжизненно лежащее на диване. Подлетев к нему, она сжала его в своих крепких объятиях, пытаясь убедить себя в том, что это ледяное сердце еще билось, но оно томительно продолжало молчать.
– Ты не можешь?! Разве это может быть правдой?.. – Она в истерике ударила холодное тело по сильной груди, вновь ослепляя себя горькими слезами.
Она до конца не верила, что все, происходящее перед ее глазами, было реально. Однако тело молчало, и это молчание заставило ее отшатнуться, сделать пару шагов назад.
Что-то очень тяжелое свалилось на нее в эту минуту, и Рене не знала, как справиться с этим чувством животного страха, который буквально уничтожал ее.
Она видела, как что-то очень холодное скользнуло по стене, вмиг исчезнув рядом с телом любимого.
Выскочив на улицу, Рене бросилась в сторону сада с ее любимыми черными розами, но как же сердце ее тревожно застучало, когда она увидела вместо роскошных цветов поникшие бутоны, безжизненно склонившиеся над сырой землей.
Крепкие белые розы устилали весь сад белоснежным изящным ковром, безжалостно пожирая хрупкие души некогда жестоких черных цветов.
Не в силах унять колющую боль в груди, Рене была готова сделать свой последний ход, гордо бросив на беспощадное поле сращения свою поверженную душу.
Ледяной ветер играл с ее прядями спутавшихся пепельных волос, разбрасывая их в стороны. Холодный туман, окутавший все вокруг, нашептывал что-то таинственное, временами посмеиваясь над несчастной жертвой несправедливой игры.
Едва горьковатый воздух, касаясь пухлых алых губ, то обжигал их удушьем, то нежно целовал, навевая дурманящий сон. Красивое красное платье развевалось на легком ветру, словно жаркий костер, горящий среди старых хвойных деревьев и тьмы, которая всегда была жестока ко всему живому и мертвому.
Опустив глаза на прозрачную гладь холодного озера, Рене ощущала, как ровно бьется ее смирившееся сердечко, разбитое коварным обманом. Как бы ей хотелось проснуться сейчас в своей комнате, слыша, как в коридоре разносятся тихие шаги, опасающиеся разбудить ее невзначай, а после оказаться в знакомых, немного отчужденных объятиях ее горячо любимого наивного, доброго демона, который всегда ото всех отличался.
Она была готова пойти на все, чтобы снова услышать этот мягкий, ровный голос, ощутить на себе этот безразличный холодный взгляд…
Затаив дыхание, она медленно сделала шаг навстречу холодной пасти мертвого озера, внезапно ощутив его колючие ледяные объятия. Холод никогда не пугал ее и даже сейчас, когда он выпивает последние капли ее жизни, Рене улыбается, представляя, как знакомые руки крепко обнимают ее, не желая выпускать.
Рене казалась невесомой, хрупкой и такой беззащитной, изящно паря в прозрачной воде чистого лесного озера, что все сильнее затягивало ее в свои молчаливые покои.
Она видела, как темное дно притягивало ее к себе. Она отчетливо слышала, как оно тихо разговаривало с ней, обещая излечить ее истерзанные шипами черных роз руки.
Глаза ее медленно закрывались, и никто уже не думал о том, что некто схватит ее за руку, вернув искалеченное тело на сырую землю, устланную ледяным туманом.
Прижимая к своей груди бездыханное тело Рене, Лео задыхался от тоски и боли, взявших его под полный контроль.
Он всячески пытался заставить Рене открыть свои темно-зеленые глаза, до сих пор не веря в то, что опоздал. Он бы отдал все на свете, чтобы снова увидеть ее теплую нежную улыбку, чтобы слышать ее мягкий заботливый голос… Лео слишком поздно понял, что опоздал…
Глава 20
Серебряный перстень с черным камнем изящно смотрелся на моем пальце, невольно навевая на меня воспоминания о Чарлзе. Он никогда не снимал его, понимая цену своей безопасности, но я пожертвую сохранностью хрупкой души, оставив перстень на пыльном столе кабинета. Если и останется во мне хоть что-то от него, то я без труда смогу избавить это тело от его
