так и было.
Со стороны лестницы раздался громкий и явно синхронный топот. Дима рванул к окну, толкая приемного отца в спину, а Розовая сделала пару шагов вперед, зябко ступая по старым доскам голыми ногами. Что произошло дальше, мужчины уже не видели. Крыша. Громкий хруст суставов. Вежливое «чё за на хрен?!» Кирилла, впервые столкнувшегося с проапгрейженными ногами Димы. Не менее вежливое «ой, да заткнись уже» ДТП, подхватывающего приемного отца под руку. Прыжок на соседнюю крышу. И еще одну. Кирилл уронил свой чемоданчик, чертыхнулся, но на вопрос Димы, возвращаться ли, только махнул рукой – все равно пустой. Прыгнули дальше. Бестелесная Лола парила рядом, показывая путь, а мысли Димы вертелись вокруг главного: если пистолет был на самом деле маячком, ждут ли вообще богатыря его коллеги живым?
Утро и Татьяна встретились с неохотой. Под подбородок укрытая пледом русалка лежала на кожаном диване, аккуратно массировала виски, внутренне радуясь намертво затонированным окнам, и пыталась вспомнить, сколько же они с патриархом вчера выпили. Вернее, сколько выпила она, ибо манера компостера чахнуть над каждым бокалом больше напоминала Татьяне лижущего молочко котенка. Начали точно с трех бутылок. Потом он вздумал ее удивить каким-то раритетом, оказавшимся дикой кислятиной, и в итоге пришлось срочно тащить пару других сортов, чтобы хоть как-то перебить вкус. Кажется, журнальный столик она разнесла примерно тогда же. Потом было путешествие по Франции – русалка решительно заявила, что все вина одинаковы, и выразила желание подтвердить это лично, а патриарх смиренно подавал ей специалитеты разных регионов. Где-то под Парижем захотелось танцевать, эффект прошел после пятой случайно сбитой бутылки. Блондинчик как раз тут и начал переживать за концентрацию алкоголя в ее крови. Даже пытался урезонить, стараясь при этом не смотреть на грудь и не задеть случайно даму руками. Получилось, конечно же, далеко не сразу и только потому, что, в отличие от вампира, Татьяне сон и усталость были знакомы. Добрую половину вечера он пытался уговорить ее накинуть хотя бы одну из его рубашек, но ей было слишком весело смотреть, как компостер меняется в лице каждый раз, когда глаза спускаются ниже ее подбородка. И это мужик за пару сотен лет, у которого все стены голыми бабами завешаны? Ха!
Но, пожалуй, минусы у русалочьей непреклонности тоже нашлись. Смирись Татьяна – и проснулась бы в его рубашке, и даже наверняка в ней бы и ушла. И конечно, жаль, что воробушек так и не попытался сам ее укусить. Вампиром бы она не стала, но воспоминания о его губах на шее точно были бы не лишними долгими зимними вечерами. С чего вообще он об этом заговорил? Ну, будет о чем помечтать. Пока же мечталось только о топоре или гильотине: впервые в жизни Татьяну мучило похмелье, а весь свой кофе, как назло, она вчера крайне успешно влила в блондинчика. Очередная маленькая победа на межличностном фронте, приведшая к очередной большой проблеме в жизни.
Раздумья прервались громким треском – какой-то ирод с нечеловеческой силой распахнул дверь и быстро протопал к дивану в центре комнаты:
– Доброе утро!
Русалка поморщилась – здоровался незваный посетитель ничуть не тише, чем ходил, – но промолчала.
– Так вы и есть та самая папина зазноба? А где он сам?
На «зазнобе» Татьяна соблаговолила перевести на визитера взгляд. Через спинку дивана восторженно перевалился темненький узкоглазый пацаненок лет шестнадцати в вырвиглазно-розовой рубашке и леопардовой жилетке. Ганбата Богданович, надежда и опора мужского прайда вампиров, собственной персоной. С сожалением вспомнив, что дети, в отличие от попугайчиков, не затыкаются, если накинуть им на голову одеяло, русалка ответила:
– В аптеку пошел. Дурной у вас офис – забит народом от подвала до чердака, а ни одного алка-зельтцера…
Мальчик очень удивился:
– Прям сам пошел?
Татьяна устало хмыкнула:
– Конечно, сперва хотел послать Марата, но я его назидательное кудахтанье уже выносить не могла, так что отправила лично. Так сказать, во избежание смертоубийства. Никогда больше не рискну пытаться пить с этим чудовищем.
Юноша заинтересовался еще больше:
– А вы с ним прям пьете? Вместе?
Русалка махнула рукой:
– Пьем в том числе. Но больше, пожалуй, не будем. Не столько.
Ганбата внимательно огляделся: сломанный журнальный столик; куча битого стекла; намертво пропитавшийся дорогим вином ковер. Черная футболка с какими-то надписями, сиротливо повисшая на раме перекошенной картины. Мотоциклетный шлем на бюсте античного мудреца и термос в руках статуи неподалеку.
Пацан пожал плечами:
– Да ладно вам! В этот раз вообще скромненько посидели. Я, кстати, Ганбата.
– Помню. И кажется, видела все твои фотки раз по шесть минимум.
– Папа меня любит, – расплылся в совершенно довольной улыбке мальчик. – Но все почему-то считают его холодным.
Снова вспомнив сестру, Татьяна задумчиво протянула:
– Может быть, не так уж они и ошибаются?
– И поэтому он посреди рабочего дня побежал в аптеку для вас? Да щаз.
– Выкать перестань, – беззлобно рыкнула русалка. – И так старухой себя чувствую.
– Ок! А ты и вправду та самая бариста, к которой папа сам, ножками, за кофе ходит? – На лице вампиреныша читалась смесь восторга и нетерпения.
– Ну черт его знает, та ли самая, но кофе я варю, да.
– Офигеть! Батя мне про тебя столько рассказывал!
– Уж вряд ли больше, чем про Марго.
– Кого-кого? – недоуменно переспросил Ганбата.
– Марго. Маргарита. Маргаритифера.
На лице наследника светилось лишь полное непонимание.
– Впервые слышу. Из женщин он только тебя и упоминает. А вот фоток не показывает, кстати. Почему? У него что, нет твоих фоток?
– На фига они ему? – единственный вариант, приходивший в голову самой Татьяне, являл собой заготовку плаката «Их разыскивает милиция».
– Ну как же! Батя в этом плане прям маньяк. Все, что нравится, фотографирует всегда, – радостно пояснил пацан.
– Значит, не особо нравлюсь, – пожала плечами русалка.
– Да нет же! Очень нравишься! – От эмоций мальчик перекувыркнулся через диван и шмякнулся рядом с ней. – Он ведь столько рассказывал. Ты чудовище победила, когда жила в море с сестрой. И кофе у тебя чудовищный. И драки ни одной не пропускаешь. И гоняешь так, словно в твоей вселенной тормоза не придумали. И ты очень-очень-очень красивая, если заткнешься.
В представлении русалки все это слабо походило на комплименты. Она снова пожала плечами:
– Он тоже ничего, если заткнется.
Ганбата буквально расцвел. Хоть Татьяна и не была специалистом по детям, но прекрасно понимала, что внезапная радость предвещает исключительно проблемы. Не ошиблась. Чуть ли не светясь от счастья, парень выдал:
– Вот оно чё! Так ты его любишь!
Если до этого русалка хотела оказаться в каком-нибудь другом теле, желательно без похмелья, то теперь уже похмелье пожалело, что делит тело с Татьяной. Плед с котятами словно взорвался, сильная рука ухватила парня за грудки, протащила по комнате и буквально вдавила в панорамное окно. Красивое лицо женщины исказилось до неузнаваемости, на долю секунды лишившись всякого намека на человечность и ощетинившись мелкими рыбьими зубами. Ганбата и не пытался хоть как-то сопротивляться, только непривычно серьезным голосом произнес:
– Это было крайне бестактно с моей стороны. Прошу прощения.
Черные глаза чудища постепенно обрели зрачки, черты лица утончились, и русалка, успокоившись, отпустила парня. Прошла обратно к дивану и завалилась на него, теперь уже накрывшись пледом с головой. Ганбата осторожно присел рядом и положил руку туда, где под одеялом скрывалось ее плечо.
– Злишься, что мы вампиры, да?
– Нет. Просто злюсь, – и, немного помедлив, добавила: – Все время злюсь, и порой меня заносит. Извини.
– Да я и сам не тактичнее тарана. – Парень задумчиво поправил на русалке плед. – И тоже наверняка злился бы, если бы папа делал вид, что мы с ним чужие. Но он тобой дорожит. Взаправду.
Помолчали. Русалка наконец-то вынырнула из-под пледа и смотрела в потолок, вампиреныш – на свои кроссовки.
– И вообще, я с тобой подружиться очень хотел, а не обидеть.
– Забавная вы семейка. Один в вампиры зовет, другой хочет дружить…
Ганбата воспрянул духом:
– Видишь! Он тебя…
– Нет, пацан, – отрезала Татьяна. – Ему просто скучно.
– Неправда! Не стал бы он от скуки рисковать. Папе-то даже злиться нельзя, а уж такой финт ушами деда в жизни не простит. Деда Ваня ему вообще все запрещает, кроме работы.
– Деда Ваня?
– Папин папа. Иван Карлович.
– А, этот сучий потрох.
– Вы знакомы? – испугался парень.
– Лично, слава богу, нет.
Ганбата помолчал еще немного и печально подытожил:
– Папе можно только работать, иначе деда его убьет. И меня заодно.
– Хренасе у вас порядки.
Да уж, вот тебе и желанное бессмертие. О вампирах Татьяна знала мало, благо их вид всегда держался особняком и жил исключительно собственными проблемами. Но даже тех крупиц, что были доступны русалке, хватало на главный вывод: сказками тут и не пахло.
