и похлопал меня по спине, но я, типа, даже этого хлопка и не почувствовал.
— Нормально, — говорю, — ничего особенного.
— Это точно. Ну ладно, пойду я еще полежу немножко.
— Давай, дед.
Он встал с трудом и поковылял обратно.
— Женя, иди сходи поторопи Петю с Надей, а то опоздают, — сказала мне мама.
Я посмотрел на часы. «Почему опоздают? — подумал я, — Они ж всегда так и собираются».
— Сейчас придут они, — говорю маме.
— Женя, тебе что сложно, что ли, сходить?
— Нет, но… вот же они, — говорю я, а шмакодявки заходят на кухню.
Они уже как будто более-менее в форме были, чем до этого. Не такие потерянные, в смысле.
Ну что ж, оставалось еще только одно, что могло подтвердить мои скудные умозаключения по поводу происходящего. Поэтому я встал и врубил телек. На экране опять появился этот противный диктор.
— Здррравствуйте, дорррогие телезрррители, — сказал он своим отвратительным картавым голосом.
Уж лучше слушать звук скрежетания по пенопласту, чем это.
— К главной новости дня, — начал он очень грустно и чуть ли не зарыдал там. — Как вы помните, несколько дней назад, недалеко от города Зурбинск упал метеорит (показывают старые кадры, где мужики и тетки в белых халатах ходят вокруг камня). Он стал причинной неизвестного излучения, которое привело к возникновению у людей различных сверхспособностей (показывают, как разные люди летают, бегают, огнем там пуляются, предметами управляют, под водой плавают и так далее, короче). Но сегодня утром, по неизвестным причинам, излучение прекратило свое действие, и все люди начали терять свои сверхспособности (показывают, как мужики летят над морем каким-то, на перегонки, видать, и резко все начинают падает вниз, и плюхается в воду; женщина пианино ещё, типа, поднимает силой мысли, и тут оно резко валится на пол, и в щепки разлетается; и еще там парень какой-то бетонные плиты рукой разбивает. Он разбил одну, вторую, третью фигагнул и как заорет, а в следующем кадре он уже из больницы с гипсом выходит). Вот я, например, стал говорить, как обычно, не плохо, конечно, но не так как прежде. Да и память стала немного хуже, теперь я даже не могу вспомнить, что ел на завтрак, — сказав это, он заплакал прям по-настоящему. — Извините, дорогие телезрители, эмоции, сплошные эмоции. А сейчас уже не очень экстренный репортаж Зинаиды, Зинаиды, сейчас, как ее там, забыл (он начал рыться в своих листках). А да, Зинаиды Бурмехино из города Нью-Йорк.
На экране появилась тетка. Она была одета вся в черное, типа, в трауре каком-то, и глаза у нее опухшие ещё были.
— Здравствуйте, Зинаида, вы нас слышите?
Она не отвечает.
— Зинаида, прием. Вы нас слышите?
Не отвечает.
— Зинаида!!!
— Да, да, Дмитрий я вас слышу, просто задумалась немного, — сказала она спокойно и даже не шелохнулась.
— Ну расскажите, что там у вас происходит?
— Эй, осторожней! Куда ты прешь?! — она накричала на какого-то мужика с большим таким рюкзаком.
А этот мужик развернулся и в ответку ей, значит, сказал:
— А че ты здесь встала, курица?!
Реально, так и сказал, прям на чистом русском, видать, турист какой.
— Зинаида?
— Да, Дмитрий. Грубиян тут один. Понапрезжают тоже всякие. Так вот, в Нью-Йорке сегодня обычный вечер. Люди сейчас гуляют, отдыхают после рабочего дня. Ну, сами посмотрите, — сказала эта тетка и отошла в сторону.
А там, значит, на улице, вообще почти никого не было. Человек, может, двадцать, от силы, а то и меньше. Ходили они там тож все унылые и в черной или серой одежке. Не Нью-Йорк какой-то, а как-будто наш задрипинск, честное слово. Хотя у нас, наверное, народу в такое время, и то больше будет.
И тут оператор, видимо понял, что снимать-то здесь и нечего, и перевел свою камеру на Зинаиду. А она стоит такая, палец к виску приложила и тужится.
— Дима, — говорит она и смотрит в камеру, — твое предложение по поводу свидания еще в силе?
— Нет, я уже с Марией договорился.
Лицо у этой репортерши злое такое вдруг стало, и она как врежет по камере, что картинка сразу и пропала.
— Извините, дорогие телезрители, связь с Нью-Йорком прервалась, и налаживать мы ее не будем. А сейчас репортаж Марии Кулек из Парижа.
На экране появилась опять такая же грустная тетка. Она вытирала глаза платком.
— Мария, здравствуйте.
— Здравствуй, Дима.
— Мария, скажите, пожалуйста, что сейчас происходит в Париже?
— Ну, что я могу сказать, Дима. В Париже сейчас так себе, в принципе, как и всегда. Люди здесь очень злые и недружелюбные. У городских властей сейчас очень много проблем с главной достопримечательностью города. Можете сами посмотреть. Вань, покажи, пожалуйста.
— Ага, щас, — ответил чей-то недовольный голос.
И тут на экране появилась Эйфелевая башня, а вокруг неё стояли машины, типа, наших пожарок. Лестницы эти раздвижные тоже были повсюду. А сами пожарные или спасатели, как их правильно там назвать, снимали людей прям с башни этой. Вот и полазали, называется.
— Ладно, — говорит оператор, своим унылым голосом. — Че-то мне все это надоело.
И тут, короче, камера упала, картинка погасла, и снова появился Дмитрий.
— Извините, дорогие телезрители, но связь с Парижем прервалась по не очень техническим причинам. А теперь к другим ново… — диктор запнулся и ему что-то начали нашептывать.
— Ага, понятно, понятно. Вот и все главные новости на сегодня, уважаемые телезрители. Сейчас внизу экрана вы увидите номер телефона горячей линии. У вас есть возможность рассказать об сверхспособностях, которые вы потеряли и о том, как это отразилось на вашей жизни. Наиболее драматичные истории попадут в субботний выпуск программы Игоря Махлыгина «Жизнь без сверхспособностей». Удачи дорог…
Телек вдруг неожиданно отрубился. Свет тоже погас.
— Мам, че со светом?
— Опять дядя Валера в щиток, наверное, полез, все никак не смирится, что не может больше электрическими полями управлять.
— Ааа, ну понятно, — ответил я вообще без удивления даже.
— Садитесь есть, — сказала мама, но с такой интонацией, что типа, не кушать, а жрать.
Ну, мы и уселись. Она вывалила нам в тарелки какую-то черно-белую массу, типа, омлета.
— Петя, руки иди мой, — говорит она и тот сразу, покорно идет в ванну. Ну а че? Сверхспособный ты или нет, а против мамы никак не попрешь.
Сожрал я кое-как этот мамин омлет, слегка совсем пригоревший, и потопал в школу. Иду я по улице, а там опять творятся какие-то дикие, невероятные вещи. Серьезно. Сверхспособностей уже ни у кого как бы нет, а все равно продолжают какой-то ерундой заниматься. Ну а чё? Видать, им сложно было смирится со своей обычностью. Ладно уж, расскажу, че они там делали, хоть и вспоминать даже больно.
Ну вот,
