кепочкой, явно умаявшись. – Нальете чаю страннику перехожему? – протянул он тоненьким голоском, так что было невозможно удержаться от смеха.
– Садись уж, отец Александр, – баба Люба усадила его за стол и стала наполнять ему тарелку.
Дед Митя, рассудив, что с праздником определились, ужом нырнул в дом и буквально через минуту вернулся с пузатым графинчиком, в котором плескалась темно-рубиновая жидкость, и четырьмя рюмками.
– Давай, Саныч, под пирожок, – он стал наполнять рюмки.
– Ну, Господи благослови, – проговорил батюшка, перекрестился, выдохнул и залпом опрокинул в себя настойку. Зажмурился, занюхал пирожком и закусил. Костя изо всех сил сдерживал смех, а потом и сам глотнул из рюмки. Он не понял, где там вишня, он ощутил только голый спирт, от которого перехватило дыхание и выступили слезы. Откашлявшись, он укусил пирожок и перевел дух.
– Что, хороша? – дед Митя тоже уже успел выпить, но в отличие от своих собутыльников закусил только перышком лука.
Бабушка сделала только небольшой глоток ради приличия, а вскоре и вовсе оставила их, перед этим наказав, чтобы не вздумали Костю споить до беспамятства и сами меру знали.
Семен любопытно сунул нос в Костину рюмку, возмущенно чихнул и растянулся на лавке, обиженно повернувшись спиной к столу.
С горячим чаем в вечерних ранних сумерках было особенно приятно сидеть. Вторая рюмка вишневой настойки пошла лучше, они потихоньку приговаривали пирожки. Отец Александр пересказывал историю про то, как они с дедом воровали песок в карьере, а Костя слушал, подперев голову рукой. В саду распелись лягушки и сверчки, солнце катилось куда-то за реку, в деревне стало слышно голоса. Кто звал семью ужинать, кто встречал скотину с пастбища, из дома раздался звук телевизора – баба Люба ушла смотреть очередной повтор Рабыни Изауры.
Вроде пьяным Костя не был, но то ли усталость навалилась, то ли еще что, но в какой-то момент он задремал прямо сидя за столом.
– Костенька! – заметив, что он стал опасно сползать со стола, дед Митя, до того что-то увлеченно обсуждавший с батюшкой, подпер внука плечом. – Умывайся, да иди спать. А завтра уж баньку затоплю, попарю тебя от души.
Сонно угукнув, Костя поднялся и, ощутив неверность в ногах, оперся о стену. Так он и добрался до умывальника, заверив деда, что не упадет.
Выпито было всего ничего, но дневная усталость сказалась – добравшись до своей раскладушки, Константин мысленно поблагодарил бабушку, которая, оказывается, застелила ему постель – сам он с этим уже не справился бы. Сейчас ему по силам было только стянуть с себя одежду, завалиться на раскладушку и отключиться под убаюкивающий стрекот ночных насекомых за окном.
Костя проснулся от вопля петуха – более типичный деревенский будильник придумать было сложно. Он открыл глаза и лежал, потихоньку осознавая, где он, что он и как. Было уже светло, в солнечном луче кружились пылинки, но хотелось скользнуть обратно в приятную дрему. Глаза сами собой закрылись
Петух завопил второй раз, натужно, словно чем-то подавился, прокашлялся и исправился, выдав еще более громкую трель. Костя потянулся за часами, те показывали четыре утра. Тишина стояла совершенно непривычная после Москвы. Но все же он уловил отдельные звуки – на дворе звякнул умывальник, дальше по улице услышал чью-то корову, которую видимо собирались доить. Захотелось пить и писать, лежать дальше было совсем невозможно.
Он в одних трусах тихонько спустился вниз, дошел до уборной, потом умылся и напился прямо из рукомойника. День обещал быть жарким, в небе не было ни облачка.
– Чего как рано вскочил, Костя? – из дома вышла бабушка, завязывая легкий цветастый халат и направляясь в летнюю кухню.
– Сам не знаю, ба, – Костя вытер лицо и грудь вафельным полотенцем, снятым с крючка в виде грибочка – тот с детства был закреплен за ним. – Вроде я ушёл вчера рано, вот и выспался уже.
– Это главное, если выспался, – бабушка потрепала его по влажным волосам. – Тогда сходи в сарайку, выпусти курей, да яичек свежих собери – сделаю тебе яичницу. Или ты омлет больше любишь?
Костя ответил, что ему совершенно без разницы, в каком виде будут яйца, не хватало еще бабушку заморачивать. Как всем, так и ему. Сходил, разыскал в сумке шорты и футболку, оделся и пошел выполнять поручения. Курам он был безразличен, а вот петух норовил подойти сзади и клюнуть, пока Костя собирал яйца в миску.
– Кыш, иди отсюда, кому говорю, – шипел на него Костя, но петух воспринимал это как личное оскорбление. От курятника пришлось ретироваться как можно скорее, пока петух не заработал себе апоплексический удар. Семен наблюдал за этим с забора, словно говоря "ну и салага же ты, Костя, петуха испугался".
Пока бабушка собирала завтрак, откуда-то успел вернуться дед, Костя не заметил даже когда он ушел. Он уже смотался куда-то за свежей газетой и полностью погрузился в нее, изредка пыхая своим "Беломором".
– Дед, на, попробуй Мальборо, – предложил Костя, которому тут же сразу захотелось курить, даром, что на голодный желудок.
– Костя, не курил бы натощак, – тут же озвучила его мысли бабушка. – Яишенка уж готова.
Дед протянул руку за пачкой и для начала понюхал содержимое, хмыкнул неопределённо и вытащил себе одну сигарету, прикурил. Костя наблюдал за ним поверх тарелки с яичницей на шкварках, ожидая вердикта, а дед явно театральничал, выдерживал паузу.
– Тьфу ты, как будто целоваться через простыню! – вердикт был окончательный и обжалованию не подлежал.
– А ты что, целовался через простыню? – ни капли не обиделся, наоборот, развеселился Костя и, наконец, приступил к завтраку, заодно соорудив себе бутерброд с сыром.
– Всякое бывало, – ответил дед, потом решительно оторвал фильтр у сигареты и докурил ее так. У Кости даже где-то екнуло от такого варварства, но комментировать он это не стал.
В Москве он привык завтракать чашкой кофе и сигаретой, но тут аппетит к нему вернулся в полной мере. Он даже не поморщился, получив цикорий на молоке вместо кофе, управился с яичницей и бутербродами в два счета и уже потом с наслаждением закурил, радуясь, что хоть по этому поводу ему не читают нотации. Дед с бабкой были на редкость либеральными, пока Костя не творил ничего откровенно дикого. Но голова на плечах у него все же была.
– Чем помочь сегодня? – спросил Костя, убрав за собой посуду. – Может на огороде что надо, сорняки там выполоть? – предложил он, понимая, что этим лучше заниматься, пока не разжарило в полную силу.
– Что ж, помоги, коли не шутишь, – кивнула бабушка. – Клубника
