привыкла.
При моем появлении заказчик сразу сообразил кто-есть-кто, и, похоже, уже настроился, что к психиатру мы идем вместе. Еще бы, с моим-то «зимним» прикидом посреди знойного мая! А может, просто решил сделать ноги подобру-поздорову? Кто ж ему даст!
Ловко подхватываю мужчину под локоток и, не давая опомниться, подталкиваю вперед, в муравейник дворов, подальше от толкучки метро, излишнего любопытства и солнечных лучей. Люблю проходные подъезды, питерские дворики-колодцы, вытянутые, словно трубы, арки-тоннели. Настоящий городской лабиринт, если вдуматься, – то, что нужно! Один на один, без посторонних глаз, в глубине божественной тени. Арка… еще одна… двор… столкновение домов… тупик. Здесь, в укромном, и даже вроде как прохладном уголке я, наконец, освобождаюсь от груза верхней одежды.
– Уф!
– Вы Мона, да? Я вам звонил, и потом мы договаривались… – Мужчина продолжает смотреть растерянно, но по его лицу я понимаю, что помощь медбратиков откладывается на неопределенный срок.
Еще бы! Я знаю себе цену – и мне есть что показать. Жаль только всю красоту приходится скрывать от палящего солнца! Представляю шок заказчика, когда из груды тряпья непонятной формы вдруг извлекается статное тело молодой девушки. Белоснежная кожа, которую любой поэтически настроенный обозреватель сравнил бы (без ложной скромности) с лепестками белой розы. Ярко алые губы, иссиня черные глаза и волосы: все натуральное, не испорченное косметикой – ведь если бы даже и хотела подкраситься, «навести марафет», – я физически не могу этого сделать. В моем доме нет ни единого зеркала, да и зачем оно мне, если подумать?
Бросаю на мужчину загадочный взгляд. А потом резко вспоминаю, что времени на размусоливания и «стрелялочки» глазами нет совсем. Быстро договориться о цене, добраться до виновника несчастий – и вмиг уладить проблемы. Получить «на лапу» и уйти красиво, по-английски. Ну, можно в этот раз придется попрощаться – подумаешь. Эх, люблю ночь и «дорогие» спецэффекты, когда секунду назад ты еще беседуешь с заказчиком – раз – и тебя уже нет, растворилась во мраке, как и не было. Какая Мона? Не было никакой Моны…
– Мне нужно увидеть хоть одну, желательно последнюю, надпись. Ну и, собственно, кота, если вредительство его лап дело. – Вот так, сразу по существу: как, что и почему, и главное: сколько. – Но сначала договоримся о цене.
– Я не знаю расценок подобных услуг,… надеюсь, это не очень дорого? – Мужчина нервно обследует карманы, словно в поисках необходимой суммы. Но извлекает лишь мятую пачку сигарет. Как дрожат его пальцы, волнуется, должно быть.
– Относительно. – Зажигалка в моих руках. Стабильное пламя на уровне груди, и собеседнику приходится наклоняться.
В это время я ненавязчиво рассматриваю его, пытаясь оценить по критерию платежеспособности и общему впечатлению. Белая, немного мятая, рубашка, нейтральный костюм, все та же перевязанная газета в руках. Чернильный след на ребре ладони, небольшое пятнышко на большом пальце, едва заметная мозоль от компьютерной мыши. Хорошая обувь, не самые дешевые часы, дорогие сигареты. Вполне платежеспособный субъект, этакий работник отчетов и взаимозачетов, офисный синий чулок. Наверное, бухгалтер или менеджер без карьеризма и азартности. Работа, семья, друзья по праздникам и выходным – его банальная жизнь как на ладони, без сюрпризов и событий. Мой стандартный клиент. Подобные субчики всегда бегут за помощью в случае непредвиденных обстоятельств.
– Сколько? – А он нетерпелив, спрашивает напрямую.
Впрочем, у меня тоже нет времени на разновидность «монополии» – игру «прием заказа», поэтому я отвечаю сразу, назвав стоимость. Очень редко (зависит от клиента, на самом-то деле) я позволяю себе ее увеличить, и никогда не уменьшаю. Принцип.
– В случае непредвиденных осложнений я беру еще двадцать пять процентов. Обычно это касается заказов с высокой степенью риска. Особенно, если сам заказчик знал об опасности, но не предупредил заранее. – Невольно передергиваю плечами. Крохотная, едва заметная, царапина горит огнем, словно отзываясь на слова, но, возможно, виной тому всего лишь разыгравшееся воображение? – Вас устраивают мои условия? Будем работать?
– Да… да… – Мужчина горестно вздыхает, смотрит, как на вымогателя, ей богу! Ну, смотрит – ладно: бывают клиенты, что начинают торговаться, уговаривать, давить на жалость. В таких случаях я просто разворачиваюсь и ухожу. – Когда?.. В смысле, когда нужно заплатить и когда работа будет сделана?
– Если не возражаете, с надписями будем разбираться прямо сейчас. Оплата – по окончанию, и заранее предупреждаю – не пытайтесь меня обмануть. Избавив вас от одной проблемы: привидения, оборотня, хм, кота, я могу обидеться и подселить кого-нибудь другого. Как это говориться? Баш на баш?
– Не-е н-надо… – Услышав про оборотня, мужчина и вовсе начал заикаться. – Я с-согласен-н…
– Вот и славно. – Я снова облачилась в «паранджу». Предстоял поход в гости, а я даже не знаю: на каком конце города живет заказчик. Бывают же люди – «великие конспираторы», назначающие встречи подальше от дома. В моей работе, конспиратором прикидывается каждый второй клиент. И ведь не жалко же им времени! – Идемте.
Мне тут подумалось невзначай, что сегодня, должно быть, среда. Не уверена, конечно, могла и перепутать (с текущим графиком работы я не всегда знаю даже месяц), но уж точно не воскресенье, а значит – не выходной. А у человека обязательства, обстоятельства, посекундный отчет начальнику (бедняга) и только лишь в обеденный перерыв не получится уложиться…
– …Сейчас дома никого нет – жена на работе, ребенок в школе. Я сегодня отгул взял специально… – Словно откликаясь на мои хаотичные мысли, продолжал вещать собеседник. Удивляюсь его прозорливости. И словоохотливости. Рот не закрывается – должно быть перенервничал. Что ж, чужая болтливость – дополнительный стимул для меня поскорее закончить с делами. Я так привыкла к одиночеству, что теперь подобное «общение» меня ужасно раздражает. – Вчера оно разбило напольную вазу. Очень красивую и ужасно дорогую…кхм… Послание было рядом, на стене – я не стал его убирать.
– Чем оно написано?
– Кажется… ну, может, я ошибаюсь… это фломастер сына. Прямо на фотообоях, представляете! Но, могу сразу сказать, ребенок тут точно не причем – он лишь во втором классе. Подчерк хромает, буквы колыхаются, и вообще, откуда он мог знать странный язык?!
Мужчина искоса посматривает в мою сторону, но когда я в очках и одежде – трудно определить даже направление взгляда, не то, что мимику или ход мыслей. Пока я никак не комментирую рассказ – лишь задаю вопросы.
– Надписи всегда одни и те же, или разные?
– Чаще они содержат лишь одну фразу, но иногда, это целый текст, который на данную фразу заканчивается. Что-то вроде «сло-глыслыс»…
Так-так-так, что-то начинает прорисовываться. Может, я и ошибаюсь, ведь дети действительно рисуют
