Пару секунд я повосхищался чудом под названием «кондиционер в летнюю жару». Технология плохо уживается с магией, и энергетическая аура такого чародея, как я, играет злые шутки с подавляющим большинством устройств, разработанных после Второй мировой войны. Где бы я ни жил, кондиционер отказывал через два-три дня, но эту квартиру сконструировали специально для Молли. Здесь работало все – кондиционер, свет, радио, горячая вода, – и я понятия не имел, каким образом свартальвам это удалось. Неглупый народец и мастеровитый при этом. Говорят, если надо создать что-то заковыристое, свартальвы в лепешку расшибутся, но доведут дело до конца.
Наверное, стоит переговорить с Молли, чтобы она попросила телевизор. Или интернет… штуковину. Приспособление. Одну из этих интернет-вещиц. Раз уж все так любят интернет, в нем обязательно найдется что-нибудь интересное.
Ну да ладно. Когда мы наконец добрались до гостиной, подбежал Мистер – мой громадный серый кот – и, по обыкновению, ткнулся мне в ноги: дескать, добро пожаловать домой. Я нагнулся и почесал ему за ушами – так, как он любит, – и он воспринял эти почесывания с исключительным благородством, после чего позволил мне и дальше жить своей жизнью, а сам переключился на Томаса: прошел мимо него и разок коснулся щекой его лодыжки, обозначив, что этот человек является собственностью Мистера, а затем удалился, напустив на себя царственно-равнодушный вид. Мистер уже немолод, но прекрасно помнит, кто в доме хозяин.
Дочь еще спала на диване, накрытая тяжелым одеялом, а рядом с ней развалилось косматое серое чудище размером с будвайзеровскую лошадь [10] – мой храмовый пес по кличке Мыш. Когда мы вошли, он ни головы не поднял, ни даже глаз не открыл. Только зевнул и поерзал в поисках чуть более удобной позы, а затем шумно выдохнул и опять погрузился в сон. Дыхание Мэгги едва заметно сбилось с ритма; она выпростала руку из-под одеяла и запустила ее в собачью шерсть. Они оба вздохнули во сне и опять перестали шевелиться.
Какое-то время я стоял и любовался этой идиллической картиной.
В такие моменты Томас обычно уходил на кухню варить кофе. Но сегодня встал рядом со мной и тоже уставился на девочку и пса.
– Проклятье, – наконец сказал он.
– Большая ответственность, – подтвердил я.
– Угу.
– Ты справишься.
Я взглянул на брата и прочел у него на лице нечто среднее между беззлобной завистью, вселенской тоской и гримасой, которая бывает при острой боли. В общем, мину он скроил неописуемую.
– Сомневаюсь, Гарри.
– Не дури, – сказал я. – Ты любишь ее. И ребенка полюбишь. Ясное дело, справишься.
К неописуемой мине добавилась легкая печальная улыбка, и наши взгляды снова устремились к спящей девочке.
Бывает покой, о котором я и знать не знал, пока не взял Мэгги под свою опеку. Неведомое мне прежде чувство… полного удовлетворения. Вот она, спит, счастливая, здоровая – и в полной безопасности.
Я глубоко подышал, чтобы унять эмоции, и усталость улетучилась – не из моего тела, а из каких-то неизмеримо более важных глубин моего существа. Брат тоже выдохнул, легонько стукнул меня кулаком по плечу и ушел на кухню, а я направился в душ.
Я варился под горячей водой, пока не надоело, а когда одевался, с кухни донеслись голоса.
– Молоко ничего не чувствует, – говорила Мэгги.
– Почему? – пропищал кто-то еще более юным голосом.
– Потому что оно неодушевленное, – бодро объяснила Мэгги.
– А… – Пауза. – Но оно шевелится!
– Это я его пошевелила, – сказала Мэгги. – А потом оно какое-то время плещется.
– Почему?
– Думаю, из-за силы тяжести, – предположила Мэгги. – Или энирции.
– Ты имеешь в виду инерцию? – спросил тоненький голос.
– Не исключено, – самым серьезным тоном подтвердила Мэгги.
– Откуда ты знаешь?
– Когда тебе исполнится десять лет, ты тоже много чего узнаешь, – сообщила Мэгги.
– Почему?
В этот момент я вошел в нашу кухоньку, где облаченная в пижаму Мэгги наводила беспорядок – в этом ей заботливо помогали Мыш и резная деревянная черепушка, в чьих глазницах тусклыми угольями неземного пожара светились крошечные зеленые огни. На столешнице громоздилась примерно половина наших продуктовых запасов, извлеченных из кладовки.
Я посмотрел на Томаса. Он сидел за столом с кружкой кофе, а вторую кружку налил для меня. Забирая ее, я шепнул:
– Тебе не пришло в голову, что пора бы вмешаться в процесс готовки?
– Не припомню всего, что приходило мне в голову за сто лет, проведенных тобою в ванной, – не задержался он с ответом.
– Как она? – спросил я тише прежнего.
– Вроде бы неплохо, – ответил он таким же тоном. – Мы обменялись пожеланиями доброго утра, пересеклись взглядами, и мне показалось, что она вполне довольна. А еще она спросила, буду ли я оладьи.
– И ты ответил, что будешь?
– Гарри, будь реалистом. Кто откажется от тарелки оладий, если кто-нибудь приготовит их специально для нас? Просто мы уже взрослые, вот и не хотим этого признавать.
С такой логикой не поспоришь, поэтому я отхлебнул кофе. Брат сделал то же самое.
– Планируешь ее остановить?
Прежде чем ответить, я насладился первым глотком кофе. В моем понимании этот напиток – само совершенство.
– Пожалуй, правильнее будет посмотреть, что у нее получится.
С этими словами я забрал кружку, переместился к столешнице и услышал, что Томас следует за мной. Как только я оказался в поле зрения деревянной черепушки, она стрельнула на меня глазами и с гордостью объявила:
– Оладьи неодушевленные!
– Совершенно верно, – подтвердил я.
Она… Скажем так: пусть лучше Бонни обитает в деревянной черепушке, а не в моей. Возникнув у меня в сознании, этот дух интеллекта так разросся, причем в самые кратчайшие сроки, что ему – а точнее, ей – стало тесно. Мы сумели успешно пересадить ее из моей головы в специально подготовленный резной деревянный череп. С тех пор мы учим эту малютку уму-разуму, отвечая на бесконечный поток вопросов.
– Доброе утро, Бонеа, – поздоровался я.
– Утро начинается, когда восходит солнце! – сообщила черепушка. – А заканчивается в полдень!
Наша Бонни – просто кладезь бессвязной информации. Готова рассказать о подробностях любых аспектов мироздания, но понятия не имеет, как они соотносятся с реальным миром. Коли уж связался с ней, будь добр соблюдать осторожность, а поэтому я сказал:
– И снова совершенно верно. – После чего добавил: – Доброе утро, Мэгги.
– Привет, пап. Я тут оладьи на завтрак готовлю.
– И это будет объедение, – подхватил Томас.
Братец ткнул меня в поясницу, а Мэгги бросила на него быстрый взгляд и застенчиво улыбнулась.
Оборачиваться не было нужды: и без того ясно, что Томас подмигнул ей в ответ.
– О да. – Я поднял брови. – Оладьи. Это
