весь романтизм, что окутывал князя, испарился, как только он начал меня наказывать. Если я уставала или начинала лениться, меня мгновенно настигал гнев князя. Он не бил и не кричал. Его наказания были иного рода, и, Господь милосердный, лучше бы он просто несколько раз огрел меня хворостинкой, как прежде это делали на барском дворе.
Как-то раз я выискала в его библиотеке захватывающий рыцарский роман и, вместо того, чтобы практиковаться в игре на фортепиано, полдня просидела в кресле у камина, читая книгу. Узнав об этом, князь вырвал роман из моих рук и без всяких слов отправил его в камин.
— Сегодня спишь в нетопленной угловой комнате, — ледяным тоном произнес он, сверля меня своими жуткими темными глазами.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться. В комнате было так холодно, что я промерзла насквозь, а через день меня одолела горячка. Не знаю сколько дней и ночей я провалялась без сознания, мучаясь от внутреннего пожара. В этот период мне снился престранный сон, в котором князь лежал на земле и истекал кровью. На нем была странная одежда, похожая на ту, что носили давным-давно, ещё до эпохи правления Романовых. Этот сон перемежался с редкими мгновениями, когда я приходила в сознание, видя лишь очертания людей перед собой и слыша их голоса. Скрипучий и приглушенный принадлежал врачу Карлу Ивановичу. Басовитый и грубый — Данияру.
Был еще одни голос, но из-за того, что его владелец говорил слишком тихо, я не могла понять, кому он принадлежит. Проскочила мысль, что князю, но я помнила, что он за день до моей болезни уехал по делам в Калужскую губернию.
Может, третий жилец? Больше трех лет прошло с моего приезда, а я его еще ни разу не видела. Данияр говорил, что он любит путешествовать по миру и что зовут его Генрих.
— Воспаление легких, — однажды, в редкие минуты своего бодрствования, услышала я голос врача. — Гуляла на холоде в легкой одежде?
— Возможно, — прошелестел тихий голос неизвестного.
— Я назначу лечение… Она в руках Господа…
Представив себе таинственного обладателя тихого голоса как красивого молодого человека в иностранных одеждах, я тихо вздохнула и провалилась в забытье. Периодически приходя в себя, я видела очертания фигуры, сидящей рядом с моей постелью и ощущала что-то прохладное на своем горячем лбу.
Позже, когда горячка спала, и я полностью пришла в себя, оказалось, что третий жилец не приезжал. А значит, все это время за мной ухаживал Данияр, который, наверное, совсем измучался менять на моем лбу холодные компрессы и впихивать в меня лекарства. Однако именно благодаря его уходу я поправилась.
К этому времени князь уже вернулся домой. Увидев, как я неуверенно спускаюсь к ужину, он сделал глоток красной жидкости в бокале и небрежно произнес:
— Если тебе лучше, приступай к занятиям после еды. Ты и так потеряла много времени.
Я замерла у своего места за столом. Закусила губу и решительно заглянула в тёмный омут княжеских глаз.
Да, его никак нельзя было назвать добрым. Он наказывал меня, изматывал учёбой, не жалел и не хвалил. Но и не бил и не ругал. Не пытался убить или покалечить. А значит, злым его тоже нельзя было назвать. И, раз так, то…
— Зачем вам все это? — спросила я, указав на себя. Сердце моё билось так же быстро, как у трусливого зайца.
Князь отставил бокал и с интересом воззрился на меня.
— Что вы планируете со мной сделать? — сглотнув, с вызовом добавила я.
Князь громко выдохнул и медленно произнес:
— Осмелела…
В столовую вошёл Данияр со свежей газетой в руках.
— Посмотри-ка, — обратился к нему князь, — наша Софья совсем осмелела. Стала вопросы задавать. Интересуется, зачем я обучаю ее.
Здоровяк вскинул широкие брови и предположил:
— Может, она уже готова?
Князь смерил меня оценивающим взглядом и, вскочив с места, произнес:
— Одевайся, Софья. Да потеплее!
Я покинула столовую, так и не притронувшись к ужину. Спустя некоторое время мы уже сидели в карете, которая неслась по припорошенным вечерним снегом улицам. Князь молча смотрел в окно, а Данияр сидел рядом с ним как каменное изваяние.
Карета остановилась у трехэтажного здания с бежевой штукатуркой. Оно было единственным в округе, в чьих окнах еще горел свет.
Князь толкнул толстую деревянную дверь и вошел внутрь, не удосужившись даже обернуться или придержать мне дверь. Зато это сделал Данияр, и я поблагодарила его кивком головы.
Внутри было холодно и тихо. Мы повернули направо и поднялись по лестнице на второй этаж. При каждом выдохе у меня изо рта вылетало облачко пара — так было холодно в этом здании. И как только люди в нем живут? Или работают?
— А где мы? — шепотом поинтересовалась я у Данияра, глубже втискивая руки в меховую муфту.
— В городской управе, — ответил за своего помощника князь. И как только услышал, я же совсем тихо спросила?
— Так она же в другом месте, насколько мне известно… — заметила я, припоминая карту города.
— Это другая управа. — Князь замер на последней ступеньке, возвышаясь надо мной почти на целый аршин. — Ты ведь в тихую всюду совала свой любопытный нос, пытаясь понять кто я такой. Неужели до сих пор не поняла?
Я испуганно сделала шаг назад и уперлась в твердую грудь Данияра. Князь буравил меня немигающим взглядом, от которого у меня все внутри застыло.
Как он узнал? Я занималась этим днем, когда он и его помощник по обыкновению спали. Неужели, я была неосторожна?
— Ну, варианты будут? — поинтересовался князь, жутковато ухмыльнувшись.
Я помотала головой, оставив свои глупые догадки при себе. Если скажу, что он — вампир, князь разозлится и снова заставит меня ночевать в холодной комнате. Лучше уж обезопасить себя.
— Я разочарован в тебе, Софья, — с досадой в голосе произнес князь. — Видимо, мало знаний в тебя вложил. А раз так, то ты еще не готова…
Я хотела было возмутиться, но тут раздался деликатный кашель. Князь резко обернулся и, переступив последнюю ступень, подошел к молодому мужчине приятной наружности. На вид ему было лет двадцать.
— Добрый вечер, Игнат, — поприветствовал мужчину князь.
— Добрый вечер, ваше превосходительство. Мы вас сегодня не ждали.
— Спонтанный визит. Решил одной барышне показать, как у нас здесь все работает.
Игнат вытянул шею и с интересом взглянул на него. У молодого человека было такое же бледное лицо, как у князя и Данияра. А еще чересчур блестящие зеленые глаза и алые губы — такие, будто он помадой их накрасил.
— Полагаете, что пришло время? — спросил Игнат,
