тобой, — ответила мама. — Иди ко мне. Я шла, шла с электрички, устала, присела отдохнуть.
— Где ты, мама? — Ленка так обрадовалась, что нет никакой другой дочки, из-за которой её выгонят из дома.
— Иди, иди ко мне, — крикнула мама.
Её голос удалялся, уходил в лес.
— Мама! — испугалась Ленка, подумав, что мама сейчас уйдёт, пропадёт. — Мама, не уходи!
— Иди, иди за мной, доченька, — звала мама.
Ленка свернула с тропинки и побежала за мамой. А голос мамы становился слабее, уводил всё дальше.
В какой-то момент Ленка переставала её слышать, но потом голос снова звал её, из самой страшной темноты леса. Она бежала, бежала. Запнулась, упала, расцарапала коленку до крови. Платье уже давно болталось лоскутами, порвавшись о ветки. Ленка не чувствовала боли, страха. Слышала только голос.
— Шига, шишига, всем вам фига.
Ленка остановилась у края болотца и увидела: в середине на кочке сидит маленькая голая старушка. Ручки-ве¬точ¬ки, пальчики дли-и-иные, тонки-и-ие. Сидит и приговаривает:
— Шига, шишига, всем вам фига, — кривляется и Ленке язык показывает.
Потом вдруг пропала.
— Лена, доченька, — опять позвал голос мамы, — иди ко мне!
Ленка тряхнула головой и шагнула в холодную зелёную болотину.
Чавк.
«Бежать, бежать надо, спасать надо», — билась мысль в голове у бабки Варвары. Но она стояла и не могла сдвинуться. Потому что в голове что-то словно шипело. Тихонечко.
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг…»
Она вертела мишку в руках и снимала с него по тоненькой ниточке паутины.
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-иг…»
Ниточнику снимет, скомкает.
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-и-и-ига…»
Муху снимет, на пол бросит.
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-и-и-и-ига-а-а-а…»
Опять ниточку снимет, муху тапкой раздавит. Муха, когда её давишь, также шипит:
— Шига, шишига, всем вам фига.
Бабка Варвара опять ниточки снимет, муху оторвёт и тапкой придавит.
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-и-и-и-ига-а-а-а… ф-ф-ф-фи-и-и…»
Разматывает, разматывает, а в голове уже звучит: «Шига, шига, шишига, фига, а не шишига».
Как прозвучало это, бабка Варвара посмотрела на Сашку с Пашкой и рявкнула:
— А ну, быстро за подмогой! И за мной. Ленку спасать надо. На электричку, говорите, ушла? Там же, направо, после сломанной ели, есть болото.
Мальчишкам два раза повторять не пришлось. Они только от одного вида старухи, которая паутину с мишки снимала и мух давила, так испугались, что как только услышали её голос, тут же прыснули из избы. Лишь у калитки остановились и крикнули:
— Щас, Вариванна, позовём деревню! — и убежали.
Бабка Варвара вышла из дома, держа мишку, шла, снимала опять по ниточке паутинки, по мухе и сама уже шептала:
— Шига, шига, шишига, фига, а не шишига.
Дошла до места, где Ленка свернула с тропинки. Постояла, муху раздавила. Повернулась и на сучке увидела лоскуток ткани, как раз той, из какой Ленкино платье было.
— Шига, шишига, всем вам фига, — зашипела раздавленная муха под ногой бабки.
Так и шла по лесу, лоскутки с Ленкиного платья собирала, паутинки распутывала, мух давила.
— Шига, шига, шишига, фига, а не шишига, — повторяла каждый раз на шипение мухи.
Так и вышла к болотцу. А на кочке, в серединке, сидит шишига. Маленькая старушка, голая, серо-зелёные волосы дыбом, глаза, как гнилушки на болотах, светят.
— Не губи мою мушку, старая, — улыбнулась шишига, а вместо зубов сучки торчат. — Хочешь, я тебе Верку твою верну? Не нужна она мне больше, наигралась я.
— Ленку верни, шишига! — бабка Варвара муху между пальцев сжала и внимательно на старуху посмотрела.
— Нет, не верну, старая, — усмехнулась шишига, — и тебя утоплю!
Бабка Варвара усмехнулась и стала отрывать муху.
— Мама, мама, — такой знакомый голос зовёт.
Смотрит Варвара, а на кочке её Вера сидит и плачет.
— Мамочка, забери меня отсюда. Холодно мне и страшно, — и руки к ней тянет.
— Вера, доченька моя, — Варвара шаг, другой сделала.
Руки опустила. Всё готова бросить была, лишь бы девочку свою спасти. Но только мишка из рук не выпал. Тяжёлый стал.
Варвара посмотрела, что её так к земле тянет, и мишку с гла¬за¬ми-пуговками увидела. Почти всю паутину с него сняла, и муха последняя осталась. Муха на неё глазами сверкает, как шишига гнилушками, и шипит.
— Шига, шига, шишига, фига, а не шишига, — сказала бабка Варвара и раздавила муху.
Всё поплыло у неё перед глазами, чуть не упала.
— Баба Варя! Баба Варя!
Смотрит Варвара, а на кочке посреди болота сидит Ленка. Испуганная, мокрая, в разорванном платье и с ободранной коленкой.
— Вариванна! — за спиной послышался крик деревенских. — Вариванна! Ау-у!
— Ленка, — выдохнула бабка Варвара. — Жива, жива, девочка моя! Сейчас!
Тут деревенские подбежали. Срубили две осинки, верёвку кинули и вытащили Ленку с кочки.
А через неделю папа с мамой приехали и Ленку забрали.
— Я к тебе на каникулы обязательно приеду, баба Варя, — Ленка обняла прабабушку и поцеловала.
А потом посмотрела на папу с мамой, увидела, что те улыбаются, и поняла, что помирились они и нет никакой другой дочки, и всё теперь будет хорошо.
