class="p1">До самого Юсуповского дворца мы, само собой, не доехали — так палиться Федот не стал бы даже ради меня. Да и мне тоже там мелькать было ни к чему, я и машину оставил как можно дальше.
Будь я поопытнее, мог бы попробовать переместиться порталом, но квалификации на это пока не хватало. Траекторию нужно было рассчитать так, чтобы портал открылся в воздухе, а не на голове у Платона, например. А как я мог такое рассчитать? Я ведь не различал линии вероятности, как Локонте. Так что порталировать пока умел только в пределах прямой видимости.
— Жди здесь, — приказал я Федоту, когда машина остановилась. — Полчаса. Потом — просто уезжай.
— Слушаюсь, — кротко ответил Федот и кивнул на будку телефона-автомата: — А ежели маршрут изменится?
По плану, если такси с Платоном вдруг кардинально изменит направление движения, один из архаровцев Федота должен будет позвонить на этот самый автомат и доложить. И это будет означать, что Платон одумался.
— Тогда то же самое, но разрешаю выдохнуть с облегчением.
И я быстро зашагал в сторону Юсуповского дворца. Пока шёл, не переставал мысленно материться последними словами. На себя, на Платона, на Юсупова… Вот куда я сейчас иду, а? Защищать Юсупова! Венедикта, мать его, Юсупова! Да если он сию секунду сдохнет от инфаркта, я даже глазом не моргну по этому поводу, плевать мне на него.
А вот на Платона — не плевать. Так же, как ему — на меня… Вот интересно: как так получается, что друзья, родственники и влюблённые постоянно создают друг другу проблемы? С врагами как-то проще, гадят себе и гадят в штатном режиме. А если вдруг поведут себя нештатно, сделают что-то хорошее — так этому только порадуешься…
Добрался я как раз вовремя, будто режиссёр-постановщик вывел меня на сцену в самый нужный миг. Увидел сияющий, залитый светом дворец Юсуповых, и тут же открылась небольшая калитка в ограде, расположенная на приличном расстоянии от въездных ворот. Не парадный выход, явно. Из калитки на освещённую тусклыми фонарями улицу скользнула завёрнутая в плащ фигура с огромным зонтом, который скорее походил на купол.
Ночь была промозглой, несмотря на лето. Ещё днём выл ветер, и небо было свинцово-серым, а сейчас ещё и дождь пробрызгивал.
Фигура в плаще постояла, будто смиряясь с мыслью, что нужно куда-то идти по такому неуюту, поёжилась и пошла.
Ну вот куда он, спрашивается, попёрся⁈ Пешком, посреди ночи…
Навстречу фигуре с зонтом из тени деревьев вышла вдруг вторая фигура. Платон. Мать твою, когда ж ты успел-то⁈
Мысль о том, что Платон срисовал слежку и перехитрил Федотовых соглядатаев, догнала меня уже на середине стремительного броска вперёд. Я бежал, наверное, с мировым рекордом. А действие там, впереди, напротив словно замедлилось.
Юсупов продолжал идти — на вид, вполне безмятежно, не позволяя себе даже задуматься о том, что ему может угрожать опасность. Платон двигался навстречу Юсупову, сунув руки в карманы кожаной куртки. Ни дать ни взять — работяга из Чёрного Города. И, что самое жуткое, он изменил лицо. Лицо человека, одетого в куртку Платона, было чужим, совершенно мне не знакомым. Как он это сделал, кто ему помог⁈
Но вот Юсупов остановился и как будто что-то сказал. Платон, не поднимая головы, достал из кармана правую руку. Я увидел, как сверкнуло лезвие.
Осталось мгновение. А мне нужна была целая секунда — для того, чтобы оттолкнуть Юсупова плечом. И этой секунды мне никто давать не собирался…
Вот, если и есть у человека что-то, способное двигаться быстрее света, то это — мысль. Я проанализировал все, имеющиеся у меня возможности даже не в единицу времени. Я просто сразу, мгновенно пришёл к осознанию, что у меня есть только один путь. И воспользовался им.
Портала я даже не заметил, просто влетел в него — вспыхнуло перед глазами что-то разноцветное. И тут же плечом врезался в Юсупова. Тот вскрикнул, смешно взмахнул руками и повалился на асфальт. А я перехватил руку Платона и попытался её заломить отработанным движением.
Но Платон быстро сориентировался. Как будто поддавшись, он резко прянул вперёд, ударив теперь уже меня плечом. Я отскочил на шаг назад и замер. Платон окинул меня тусклым взглядом.
— Вы, ваше сиятельство?
— А ты сомневался? — усмехнулся я.
— Надеялся.
— Что здесь происходит⁈ — послышался снизу голос Юсупова.
Немного не тот голос, который я ожидал услышать…
Я опустил взгляд и вскинул брови. Теперь, когда купол-зонт валялся поодаль, а капюшон плаща был откинут, стало видно, что это — никакой не Венедикт Юсупов. На мокром асфальте скорчился Илларион.
— Хороший вопрос, Константин Александрович. Что же здесь такое происходит⁈ — А вот теперь раздался правильный голос.
Перед нами, безупречный, в чёрном, как космические бездны, костюме, в цилиндре, белом галстуке и белых перчатках вырос Венедикт Юсупов.
— Раздача долгов, — сказал я спокойно.
— Что-о-о⁈ — повысил голос Венедикт.
— Я только что спас вашего брата от смерти, — кивнул я на неуклюже пытающегося подняться Иллариона. — Я, если помните, был вам должен — за Кронштадт. Теперь мы в расчёте.
Я буквально почувствовал, как Венедикт начинает закипать. Будто чайник на плите, про который все забыли.
— Какой кошмар, меня пытались убить⁈ — Илларион встал и уставился на нож, который Платон всё ещё сжимал в руке. — За что? Кто вы, что я вам сделал? Вы что, хотели меня ограбить⁈
Илларион был шокирован. Как и подобает аристократу, на которого напала какая-то чернь в самом центре города. У него даже возможность подобного в голове не укладывалась.
— Мне ведь в голову не пришло бы защищаться, это какое-то безумие… Господин… Господин Барятинский! — Илларион скрипнул зубами, и интонация его изменилась. — Что ж. Полагаю, я вынужден вас поблагодарить.
Я не обратил на Иллариона внимания. Он был пешкой, а король стоял передо мной.
— В расчёте, — обращаясь к Венедикту, повторил я.
— Вот как, — прошипел Венедикт и сделал осторожный шаг ко мне. Понизил голос: — А если я сейчас сорву с твоего друга этот маскарад? Что если я выдвину обвинения?
В ответ я тоже сбавил тон и на всякий случай выставил глушилку:
— Валяйте. А я расскажу вашему брату, как вы подставили его под нож.
Юсупов сумел не дрогнуть голосом. Процедил:
— Бред. Зачем мне это?
— Вы бы убили Платона, и вам бы никто слова не сказал — месть за брата, состояние аффекта, — пояснил я. — А с трупа — какой спрос? Никакого. И можно свободно обвинять меня в том, что покушение делалось с моего ведома, а то и по моему указанию. Выступить с этим заявлением завтра, перед всем двором. Дискредитировать не только меня, но и весь род Барятинских. Насмешливо попросить, чтобы я показал жемчужину. И все ахнут — какая она чёрная для белого мага.
Наверное, будь у Венедикта чуть больше времени, он бы придумал, как сохранить хорошую мину при плохой игре. Но события произошли слишком быстро и неожиданно. Неожиданностью, как обычно, оказался я. И лицо Венедикта буквально перекосило от услышанного. Я попал в десятку.
— Ты… Да как ты… — прошипел он.
— Вы, — поправил я. — Не будем унижаться до площадной брани, господин Юсупов. Расходимся. Братцу наплетите чего-нибудь, вы это умеете. Как-то же заставили его выйти в ночь с вашим зонтом и в вашем плаще… Черномагическое убеждение? Впрочем, мне плевать, не рассказывайте. Уладьте дело со своей стороны, а я улажу со своей.
Секунд пять Юсупов молчал, сверля меня взглядом. Потом процедил сквозь зубы:
— Ну что ж… один-один, Константин Александрович. Вам повезло оказаться на шаг впереди.
— Не нужно путать везение с закономерностью, Венедикт Георгиевич, — хмыкнул я. — Я всегда буду на шаг впереди вас. Вспомните об этом, когда в следующий раз будете что-то сочинять против меня.
— Не забывайте, это ваш человек пришёл меня убить! Я лишь воспользовался ситуацией.
— Ух, какой у вас торжествующий тон. — Я прищурился. — А кстати, откуда вы вообще узнали, что Платон собирается вас убить? Мне, наверное, стоит в этом покопаться?.. Определить, сам ли он принял подобное решение? Знаете, если подумать — Платона ведь как подменили после того, как ваш сын доставил мне свиток с вызовом! Надо бы присмотреться к этому свитку. Отдать его в тайную канцелярию для проведения анализа…
Венедикт буквально позеленел.
— До встречи во дворце, Константин Александрович, — процедил он. — Постарайтесь выспаться.
— И вам желаю того же, — кивнул я. — Не хочу, чтобы результат поединка оспорили из-за
