в темноте под звездами и говорить через утренний воздух. А те, что остались «внизу» — вскоре забыли даже навык полета (их просто в насмешку сбивали!); их гнусно называли «инсектопитеками»: низшей расой…Тогда — в напоминание разобщенным потомкам, — этот О-С_Т_Р_О_В_ тоже перерубили пополам (как и наше злосчастное племя). И приморская его часть — попросту затонула.
— Эта пещера — наш последний алтарь, — Тэтти взмахнул крылом, предлагая вернуться. — Сейчас здесь приносят клятвы все те, кто «взлетает» на высокие должности. Клятвы принсятся на гробнице регента Новой колонии, погибшего здесь, но завещавшего нам путь в галактику «Мотылек». Там наш мир. Совсем не похожий на ваш…
— А эти…поработители, — сказал я, стараясь не отставать от его голенастых шагов, — они куда делись?
— Никуда не делись! И вашу планету без устали терроризируют и на наш Цветущий Луг посягают… Ничему у своих порабощенных — не научились! Усы стали короче, а желудок — шире… Одним словом — саранча!
Тяжело переваливаясь, к нам спешил старый знакомый: жук-могильщик. Его галстук-«бабочка» сбился на сторону. Он пыхтел, подманивая нас к себе мохнатой лапой.
А Тэтти вдруг застыл: прямо-таки окаменел — словно памятник самому себе.
И тут до меня дошло: он попросту боится! Ну — как земной пацан строгих учителей — или там директора в школе.
— Давай, Гошка! Я — с тобой!..
В центре пещеры уже возвышалось надгробие, прикрытое гранитной плитой. За плитой молча громоздились четыре сумрачных создания угрожающего вида. Выправка у них была человечья, но взгляды — злобные.
— Жук-Олень, Жук-Носорог, Жук — Голиаф и — казначей Скарабей в придачу, — упавшим голосом пробормотал Гонша. — Все в сборе! Коллегия… А вон и наш «караул»: как всегда — спрятался за спины.
Четыре черных панциря встали по углам возвышения — и дружно сдвинули плиту. Нас каким-то ветром швырнуло поближе…
В каменной гробнице уютно лежал индивид, которого мы только что видели на фреске. Руки и ноги — вроде человечьи. Но грудь — ужасно впалая…Плюс — ветхие, осыпавшиеся до трухи надкрылья, как-будто вывернутые из-под спины и подтянутые до острых коленок и птичьих стоп. («Наверное», решил я, «это создание передвигалось прыжками…»)
А голову я не видел; голову до поры до времени прикрывала деревянная маска, похожая на африканскую. На этой маске глаза были огромные и овальные (как и положено кузнечику) Сама личина была светлой коры, а «очи» казались залиты смолой.
Все четыре наблюдателя уставились на Гошку. А он зло выпятил жвалы, собираясь сражаться!..
Самый крупный из коллегии — Голиаф, поражавший высотой, вдруг сказал каким-то мирным упреждающим говорком:
— Объясни, прибывший, объясни нам всем, бестолковым министрам, — зачем ты привел с собой человека… Разве такой помощник должен быть у Главного Воспитателя потомства прямокрылых?
— Я привел ДРУГА! — Бросил вызов Гошка. — Разве не такой «помощник» должен быть у Главного Воспитателя?
— И у него есть все четыре достоинства? — Почему-то не поверил озадаченный Голиаф.
— Есть! — Зазвенел юный голос — как медь в потревоженном колоколе. — Конечно, есть, уважаемая коллегия!
И он отскочил на свободное пространство, красуясь. И каждую фразу точил речитативом, приводя в движение свой тощий торс и прихлопывая ближними надкрыльями:
ОН. Готов отдать жизнь за меня …даже если спикирует птица!
ОН. Готов отдать самое дорогое для него в этой жизни…
ОН. Готов делиться едой, влагой и тенью…
ОН. Готов спасать всех, кто этого заслуживает!
Учитывая все это, я — согласно закону Цветущего Луга, передал ему на хранение, почитание и использование ИМЯ моего погибшего друга — Чоко Мутаку. Отныне ОН — мой собрат Чоко. Мой помощник Чоко-кузнечик!
— Лишь бы — не саранча! — Выкрикнул из-за спин «караульный».
И все дружно подхватили: «Смерть саранче!..Смерть короткоусым!..»
— И если вспомнить нашу многовековую историю… — продолжал Гошка, но тут его дружно перебили: видно, и сами знали эту историю.
А жук-носорог проникновенно сказал:
— Все-таки уточните, соискатель: что вы ждете от вашего…э-э, не совсем обычного помощника?
— Понимания и …объединения. Это мой путь: возвращение к истокам. Чоко сказал как-то: «Каждому имаго — нужен амиго!». В этом — моя миссия.
И тут же он бочком-бочком отскочил в сторону. А надо мной навис Голиаф:
— Ты согласен с Правилами Цветущего Луга? Ты действительно хочешь принять эту ношу: имя погибшего друга? Ты хорошо знаешь кавалера Тэтти-Гона? Ты согласен оставить свою планету?
Тут я подрастерялся. Вся эта церемония стала давить на меня…Что там, в этих Правилах?.. Делиться едой (да пожалуйста!), тенью (еще проще…). Еще там пикирующая птица (да — «веслом» по башке!..)
…И еще: про что-то «самое дорогое»… А что у меня — «самое дорогое»?
Тут Тэтти быстро подскочил ко мне, обнял (прикрыл меня своим крылом):
— Мы — согласны, — сказал он.
Коллегия переглянулась, но со стороны это выглядело не иначе, как дружеская поддержка.
— Теперь подойдите к Великому Предку! — Трубным голосом возвестил Голиаф.
И мы подошли (шаг в шаг) и встали напротив с разных сторон гробницы. И почему-то дружно уставились на маску, а не друг на друга.
— Формула Братской Клятвы! — Шепнул из-за спин командир встречавшего нас караула. — Помните?..
И все замерли. Все ждали.
И я выдавил заученное в дороге: «МОИ КРЫЛЬЯ — ТВОИ КРЫЛЬЯ»
Облегченный вздох вырвался у Тэтти-Гона. Но на него никто не смотрел: все уставились на деревянную личину.
…Выдолбленные очи (залитые мазутом, нефтью?) — заблестели, задвигались, ожили…Она глядела на меня, эта маска! Она — глядела… И в этом взгляде тихо мерцали давно отгоревшие страсти.
— ПРЕДОК — согласен! — Закивали хранители. И, как только они это произнесли — амбразуры очей заново умерли, окаменели и заплыли вечным мраком.
А новоутвержденный Верховный Воспитатель уже был готов к великой цели; согнув под острым углом голенастую конечность, он по-рыцарски встал на «одно колено», подставил Голиафу свою покорную овальную голову; еще он предусмотрительно забросил за спину усики-антенны.
И они подходили к нему по очереди:
Жук-Носорог торжественно препоясал его экзаментой;
Жук-Олень вручил красивую обувную коробку;
Хозяйственный Скарабей передал (из лапы в лапу) — жезл начальника: трость-«кафедралку».
И, наконец, могучий Голиаф возложил ему на темя шляпу-«четырехзубку» (похожую на гигантский лист клевера). Как я понял, это и была та самая «сократка»: квадратный академический головной убор зеленого цвета — с каким-то странным букетиком вместо кисточки.
(Позже я рассмотрел это дополнение: это был пучок секущих растений, обычные розги…Надо полагать, символ воспитания.)
Не то, чтобы для взрослой руки, но — для того мира, который и сам невелик.
(Самое главное: сделано с любовью…)
Мы вернулись в
