испытывая при этом ужасные муки и причиняя книге ещё большие страдания. По большому счёту сердечная книга так и не простила ему этого варварства, периодически отказываясь ему повиноваться. С другой стороны, сердечная книга являлась частью его существа и могла свободно читать его мысли, поэтому мотивы, двигавшие им, были ей понятнее, чем кому-либо другому.
Страница, вырванная из книги, с тех пор много раз успела сослужить ему добрую службу. Вот и сегодня искалеченная книга немедленно почуяла, что у него на уме, и указывала ему дорогу. Если повезёт, Бекфорд приведёт Седрика прямо к Абсолону.
В самом сердце квартала Сохо, в узком туннеле, проходившем под домами Олд-Комптон-стрит, колыхалось пламя факелов. На потолке над факелами чернели пятна копоти. Языки огня освещали неверным светом мощёный пол. Дым от факелов утягивало в шахты, ведущие на улицу, однако в туннеле всё равно царила вонь от горящей смолы. Сделав несколько шагов, Филандер ощутил себя пропахшим этой вонью насквозь, от волос до башмаков.
Руделькопф испытывал слабость к огню и к факелам. Его любимым занятием было наносить своим врагам увечья раскалёнными клещами. Филандер не раз наблюдал за головорезами из его банды, когда они, бездельничая, шатались по улицам Сохо, выкрикивая непристойности вслед девицам и издеваясь над слабыми. Когда же эти головорезы не бездельничали, а выполняли приказы своего главаря, то есть собирали дань с лавочников, приводили к послушанию непокорных и совершали разнообразные преступления, они напоминали сборище человекообразных обезьян, на глаза которым лучше было не попадаться.
Много лет Филандер переходил на другую сторону улицы, пробирался задними дворами и тайными ходами и обходил стороной целые кварталы, чтобы только не связываться с бандой Руделькопфа. В здравом уме ему даже в страшном сне не приснилось бы, что он добровольно может сунуться в его логово.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнёс идущий позади него маленький человечек, двигавшийся с гибкостью ласки и умевший мастерски обращаться с ножом. Его звали Хаггинс, и в банде Руделькопфа он выполнял функцию привратника. У него были светлые, как солома, волосы, узкие плечи и ноги колесом. Однако, по-видимому, в голове у него было не совсем уж пусто, иначе его хозяин не доверил бы ему надзирать за входом в свою резиденцию.
– Для вас в этом будет прямая выгода, – заявил Филандер. – Абсолютно надёжные бабки.
– Мальчик, ты соображаешь, сколько горемык, вякавших про надёжные бабки, перебывало здесь?..
– А сколько из них смогло указать вам на особняк, набитый сокровищами, в котором не живут и который охраняют через пень-колоду?
– Тебе придётся объяснить мастеру Руделькопфу, откуда у тебя эти неоценимые сведения.
– Я был там. И всё видел своими глазами. Туда привезли партию книг для шикарной леди, которая прожила там пару дней, а затем опять отбыла за город. – Остановившись, Филандер обернулся к Хаггинсу, чтобы подкрепить свои слова решительным взглядом. – Сам видел, там куча картин и всяких других предметов искусства, и всё в золоте.
– Всё в золоте, да, так оно и есть. Всё расскажешь Руделькопфу. Ну, поторапливайся!
Филандер искоса взглянул на двух громил, следовавших за ними по пятам. Выбора у него в любом случае уже не оставалось, придётся довести дело до конца. Похоже, туннель был и единственным входом, и единственным выходом из подземелья.
Глаза Хаггинса покраснели и слезились от факельного дыма, ведь этот гном с горящим взглядом находился здесь круглые сутки. Несмотря на его тщедушность, Филандер опасался его больше, чем двух громил, следовавших за ним: они были явно глупее его.
– Давай, давай! – Хаггинс махнул рукой. – У мастера Руделькопфа по ночам масса дел, да и у меня тоже.
Вскоре туннель упёрся в каменные ступени, ведущие наверх, во двор. Все остальные подходы во двор, включая выходящие в него окна окрестных домов, оказались замурованы. Где-то здесь должен был находиться потайной выход, хотя все знали о том, что с квартальными полицейскими Руделькопф поддерживал наилучшие отношения. Поговаривали, что для этого он не скупился на взятки. Ходили даже слухи, будто ему удалось договориться с мадам Ксу о должности некоронованного короля Сохо – конечно, до тех пор, пока он исправно платит дань некоронованной королеве Чайна-тауна.
Филандер занёс было ногу, чтобы подняться по ступенькам, однако Хаггинс ужом проскользнул перед ним, чтобы идти первым.
– Давай, давай вперёд! – раздалось из коридора, как будто Филандеру в голову могло прийти повернуть назад.
Конечно же Руделькопф восседал на троне. Конечно же хорошенькие девицы подавали ему пиво и жирные жареные пирожки. Конечно же он выглядел абсолютно так, как описывают некоронованных королей преступного мира в жалких пародиях на литературу в выпусках «Грошовых ужасов».
Трон Руделькопфа, стоявший на помосте на противоположной стороне двора, был весь увешан шкурами, так что человек, восседавший на нём, казался наследником Чингисхана. Полосы парусины, натянутые над двором, защищали его от дождя и ветра, многочисленные жаровни, стоявшие внизу, освещали пространство двора и давали тепло. Двор в целом производил впечатление совершенно первобытного места. Невозможно было представить себе, чтобы здесь разрабатывались хитроумные планы или плелись коварные интриги. Здесь царила грубая сила, правил закон сильнейшего – закон Руделькопфа.
Сам Руделькопф издалека выглядел чудовищной горой мышц. Король головорезов со скучающим видом полулежал на своём троне, одетый в обтягивающую чёрную кожу и меха. На улицах он не показывался, и кое-кто по этому поводу даже считал его мистификацией, с помощью которой стратеги преступного мира удерживали этот самый преступный мир в повиновении. Но нет, Руделькопф существовал на самом деле: тиран, восседающий среди тлеющих жаровен в самом сердце своего королевства.
– Кто это? – спросил он звучным голосом, странно не соответствовавшим его варварскому облику.
– Просто мальчишка, – отозвался Хаггинс, – мальчишка, который рвётся открыть тебе несметные богатства.
Во дворе рассмеялись, но Филандер не понял, смеялся ли сам Руделькопф или кто-то из его прихлебателей. На фоне мускулистого тела череп короля головорезов казался слишком маленьким, как будто кто-то забавы ради приставил к туловищу атлета усохшую старческую голову. Лицо Руделькопфа полускрывали чёрные волосы, свисавшие на лоб, однако было видно, что у него светлая кожа. Это противоречило ходившим по Лондону слухам о том, что бандит когда-то являлся королём каннибалов в одной из британских колоний. Впрочем, возможно, Руделькопф выдумывал и распространял эти слухи сам, дабы нагнать страху на своих противников. По дороге во двор Филандер перебрал в голове несколько вариантов того, как ему стоило разговаривать с бандитом, однако сейчас все они вылетели у него из головы. Здесь допускалось только рабское повиновение.
Юноша поклонился в направлении трона.
– Мастер
