помочь ей окрепнуть, набрать силы и мышц. Потому Пентти указал на мертвую бесовку с заляпанными кровью рыжим волосами. И вурдалак все понял без лишних слов.
Он жадно отрывал куски плоти от остывающего тела, не пережевывая, а глотая так. Лишь бы поскорее набить свое чрево. Поскорее закончить процесс обращения и стать верным сторожевым псом для своего хозяина.
Врановой тем временем торопливо закапывал и разравнивал могилу, приводя ее в первоначальный вид. Он уже давно переступил порог дозволенного. И если воевода узнает, на что пошел его ратник, ради исполнения задуманного, то Врановому не сносить головы. Поэтому в идеале нужно сделать так, чтобы он не узнал.
Вурдалак расправился с бесовкой быстро. Разве что оставил в покое кости. Их Пентти собрал в мешок, где совсем недавно нес Ирину. Затем взял камни и поставил печать Отвлечения. Ее он собирался убрать сразу, как только пройдет первый дождь. По задумке Вранового, тот должен скрыть следы.
Пентти еще раз оглядел место ритуала – вроде ничего не вызывало подозрений. Конечно, могила пару дней «пофонит». Но чтобы почувствовать это – нужно оказаться в непосредственной близости от необходимого места. Кладбище новое, едва ли найдется еще один такой сумасшедший рубежник, который якшается с нежитью.
Врановой с досадой посмотрел на недоразумение у своей ноги, которое заискивающе глядело ему глаза.
– Ладно, я сделаю тебя прожорливой машиной для убийств. А потом мы найдем захожего и убьем.
Он торопливо пошел прочь, унося с собой останки бесовки и лопату. А за ним проворно следовало ужасное создание. Человек, прошедший жуткую трансформацию, но в то же время не до конца ее завершивший. Нежить, напитанная чужим хистом.
Глава 14
Что мир сошел с ума – я понял давно. В развитых и прогрессивных странах мальчики идентифицируют себя девочками, девочки – лисами, а особо одаренные индивидуумы и вовсе боевыми вертолетами. Но что подобное затронуло и нечисть – для меня стало изумлением.
– Что значит, ты не знаешь, кто ты?
– Я Грыц, – сказал бородатый с бледным лицом. – Так меня всегда звали. А потом что-то случилось. Что именно – не помню. В общем, теперь я здесь. Охраняю…
Что он там охранял – я так и не узнал. Потому что Грыц не просто захлопнул себе рот, а даже укусил руку. Видимо, в наказание за собственную болтливость. Ладно хоть кровь не пошла. Суровый тип.
– Ладно, Грыц, это не важно. Главное – мы хотим поговорить. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул собеседник. – Я вижу ты малый нормальный. Только смотри, чтобы эти… – он указал на мою домашнюю нечисть. – Не шалили.
– Митя тебя не тронет, а второй… этого вообще можешь в расчет не брать. Он не боец.
А между тем Григорий вел себя в высшей степени странно. Мало того, что бес подался вперед, так он еще и принюхивался. Почти как охотничья собака.
– Ты здесь… охраняешь что-то очень важное, – начал я издалека. – А эти люди со стройки тебя потревожили, так?
Грыц кивнул. Видимо, он так и не решил, можно или нельзя говорить мне о своей миссии. Однако мне его кивка для начала было вполне достаточно.
– А потом ты наслал икотку на Петро… их начальника, так?
– Кого наслал? – искренне не поняла слово нечисть передо мной.
– Проклятие, обретшее форму злого духа, – подсказал Митька. Золотой ты мой человек, жаль, что черт.
– А, – протянул Грыц. – Проклял. Как есть проклял.
У меня уже голова взрывалась от этой беседы. Если икотка – это, по сути, спиритус для нечисти, то как ее можно наслать случайно? А судя по всему, так и произошло. Если Грыц даже не знал значения этого слова.
– Хорошо, как ты это сделал?
– Да ничего особенного, – пожал плечами. – Наш сотник так говорил, когда кто-то вел себя недобро. А потом прибавлял…
Грыц затараторил на каком-то странном языке, в котором я если и понимал, то лишь часть слов. Точнее корней слов, а все остальное было какой-то белибердой. Болгарский, блин, что ли?
Так, хотя бы ясно, что все в принципе верно. Он наслал икотку словом, просто каким-то особым, иностранным. Чем дальше в лес, тем интереснее.
– Хорошо, Грыц, расскажи по порядку, кто ты, откуда? Может, мы так поймем о твоем, так сказать, происхождении.
– А чего рассказывать? Родился я в Пинске. Матушка с отцом из посадских. А я, как время пришло, на военную службу пошел. Хотя никогда это не любил. Да вот во втором походе и случилась беда. Пошли мы сначала из Пинска до Новгорода, а после уже сюда, к поселению карелов. Что у них взяли непонятно, сотник сказал нечто важное. Надо вроде как теперь до шведов дойти и это им отдать. А после домой.
Грыц тяжело вздохнул, словно не хотел об этом вспоминать.
– Вот только здесь на нас и напали. Кто – не скажу. Все черные были, будто бы даже с хвостами. Словно и не люди вовсе. Но и мы бой дали знатный. Отбились. Сотник и еще несколько с ним ушли за помощью. Меня не взяли,
