чтобы карман куртки оттягивал компактный пистолет Лебедева, состоящий на вооружении у полицейских с прошлого года.
«Совсем уж на крайний случай, имущество у меня завещано, якорей никаких...», – как-то уже совершенно отстранённо размышлял он, когда впереди замаячил свет в узком проёме.
Душно, воздух тёплый и тяжёлый. Множество запылившихся проводов плелись, перепутавшись, по стенам небольшого квадратного помещения. Под низким потолком три лампы в самодельных светильниках из разрезанных консервных банок. Наверное, тут был щитовая, в углу четыре металлических шкафа в облупившейся краске. По грязному бетонному полу сновали крысы разных размеров. Справа – широкий грубый верстак, кое-как сколоченный из разных досок, захламлённый бумагами, коробками, обрезками. Груда тряпья и рваного картона, заменяющая кровать. Напротив пыльным покрывалом накрыта то ли столешница, то ли большая рама, прислонённая к стене. Слева – подобие обеденного стола, на деревянных ящиках лист фанеры в жирных пятнах. На нём сидели две крысы и глодали какие-то огрызки. С объедками странно соседствовали бронзовый письменный прибор с чернильницей, и переливающийся хрустальный графин с водой.
«Где же ваш хозяин?».
Тимофей оглянулся по сторонам и шагнул к верстаку. Присмотревшись, потянул из стопки книгу в потёртом переплёте и с металлическими уголками. Посыпались куски обёртки и какая-то труха. Смахнул пыль и крошки извёстки, и осторожно пролистал. Перед глазами зарябил готический шрифт, гравюры – иллюстрации с животными.
– Эти басни были очень популярны в пятнадцатом веке.
Прозвучало резко и неприятно, будто нож скрежетнул по тарелке. Полянский вздрогнул от неожиданности. Груда тряпья в углу шевельнулась, из неё поднялось существо, которое он искал.
Сложно прикинуть рост. Оно двигалось, то приподнимаясь и вытягиваясь на задних когтистых лапах, то присаживаясь и горбясь, складывая передние лапы на животе. Из продранных рукавов замызганного брезентового плаща высовывались костлявые кисти и локти, покрытые тёмным мехом.
Лёгкое движение головы сбросило капюшон. Это и не лицо, и не морда. Человеческий череп с низким лбом, вытянутый вперёд, обтянутый тёмно-серой шкурой с редкой шерстью. Челюсти без губ, наружу выдавались длинные резцы разной длины, зубы грязны и надломаны. Мятые хрящи маленьких ушей торчали по бокам. В свете фонарей блеснули глаза рубинового цвета, белки почти не видны.
Из-под плаща по полу шевельнулся толстый лысый хвост в чешуйках линяющей кожи. Незнакомец плавно шагнул в сторону, отрезая путь к выходу. У ног существа сновали серые и бурые крысы.
– Кто ты? – выговорил Полянский, отшатнувшись.
В ответ оно только расхохоталось. Смех монстра напоминал скрип ржавых дверных петель. На щеках топорщились тонкие щетинки.
– Тот сказал, что я Крысолов. Неплохо. Мне нравятся крысы. Я собрал их и повернул против людей. Как в прошлый раз, – прошелестел урод.
– Невозможно! Это было восемьсот лет назад! – воскликнул Тимофей, и несколько мелких крыс отскочили в сторону, потревоженные голосом. – И в легенде говорилось о человеке!
– Мне нужно время. Посмотри.
Он протянул к медиуму ладони, и Полянский разглядел разницу: левая пока больше напоминала крысиную лапу с крупными суставами, выпуклыми подушечками, загнутыми когтями, а правая уже почти человеческая – пальцы более пропорциональны, только кожа грубая, красная и шелушащаяся, ногти обломаны.
– Ты... Ты станешь человеком? – догадался Тимофей.
– Только снаружи, собрат мой.
– Почему ты так меня называешь?
Крысолов тихо и хрипло рассмеялся. Сделал ещё шаг в сторону, присев на задних лапах, хвост вильнул следом, отметая мусор.
– Потому что ты тоже человек только внешне. Жаль, это надолго. Но не помешает общему делу.
– Какое у нас может быть общее дело?
– Таких, как мы, больше нет, достопочтенный собрат. Но люди расправятся со мной и с ними, – жест когтистой лапы указал на стаю крыс, замерших у стены. – Если ты не поможешь. Идём со мной, мы поделим сначала город, затем страну, а потом и весь мир.
– Я... Я не понимаю, – Полянский откашлялся, в горле пересохло и скребло от пыли.
– Меня слушают крысы, а тебя – мёртвые. Не отказывайся, не пренебрегай своим даром. Твоя сила – поднять армию трупов и призраков. А что смогут люди сделать с теми, кто уже мёртв? Посмотри...
Крысолов приблизился к нему и, легко коснувшись локтя, подтолкнул к стене, и сдёрнул драпировку. Упав, покрывало взметнуло облако пыли. И Тимофей увидел зеркало. Огромное и старое, в широкой деревянной раме, изъеденной червями, почерневшее и покрытое изнутри разводами вспучившейся серебряной изнанки.
«Вот он, переход! Это портал между мирами!».
По мутному стеклу будто пробежала рябь. Трещины исчезли, отражение медиума, расплывшись в дымке, растаяло в гладкой тёмной поверхности. Постепенно проявились отдельные образы, сменяющиеся и перетекающие один в другой.
«Это будущее?».
Почувствовал, как подскочило давление. Лицу стало жарко от прилившей крови, в висках громко застучало, а перед глазами у Тимофея замелькали мушки. Но он сосредоточился на жутких картинах.
Изображённое грядущее смотрелось довольно реалистичным вариантом зомби-апокалипсиса: из взрытой земли могил, раскалывая гранитные плиты, поднимались с погостов и выходили из холодильников моргов ожившие мертвецы. Сладко-гнилостный смрад разложения разносился по улицам. Полуистлевшие трупы и совсем свежие покойники шествовали через город, собирая кровавый урожай во славу своего хозяина. Направляемые его рукой, движимые одной лишь жаждой крови, они пополняли собственные ряды с каждой новой жертвой.
Вместе с мертвецами по улицам текли полчища чудовищных крыс, разоряли дома и склады. Отравляя и заражая, они несли болезни и смерть. Люди баррикадировались в квартирах, пытаясь спастись, но им не хватало воды, еды и медикаментов.
А вот военные расстреливают монотонно шагающую толпу ходячих трупов, бомбят, поджигая города. Но зомби равнодушны к пулям и шрапнели в своих гниющих телах, и продолжали своё движение, безразлично калеча и убивая живых...
Не менее страшны и те, кого люди не видят. Призраки мучают и терроризируют, проходя сквозь любые стены, устраивают вихрь из вещей и мебели, выбивают стёкла, выбрасывая из окон разбитые телевизоры, стулья и проч. Вон, кажется, с девятого этажа вылетела, выломав рамы, детская кроватка.
– Ты изменишься, станешь сильнее. Мы утопим их в ужасе! И когда они придут за избавлением, сможем получить всё!
Тимофей не видел собеседника, только слышал его ржаво-скрипучий голос в своей голове. Он увидел по ту сторону чёрного стекла себя. Выглядел он иначе: не было очков, волосы длиннее, тело больше и крепче, а под одеждой бугрились мышцы, о таком рельефе он даже в молодости не мечтал. Бессмертный и могучий некромант. Роскошные апартаменты, с семидесятого этажа открывается живописный вид на разорённую столицу.
