вроде нет. Учёба, тренировки. Всё по накатанной.
– Ну и прекрасно, – кивнул товарищ из Комитета. – Но если будет чем поделиться, звоните в любое время. Ловите номер.
Юра с соседкой прикоснулись к браслетам, разрешая приём. Раздался чуть слышный синхронный писк.
– Впрочем, – продолжил Фархутдинов, – я и сам позвоню на днях, тогда и поговорим предметно. Обсудим возможные перспективы – уже, так сказать, в узком кругу, не отвлекая товарища ректора от работы.
– Угу, – промямлил Юра, не испытав прилива энтузиазма. – Но всё-таки хотелось бы знать, чего от нас ожидают.
– От вас, товарищ Самохин, ожидают искреннего желания потрудиться на благо своей страны. Такая постановка вопроса не вызовет у вас внутреннего протеста?
– Н-нет. Не вызовет.
– Вот и я на это рассчитываю. Подробности, как я уже сказал, при следующей встрече. А сейчас вы наверняка хотите пообщаться между собой, обменяться первыми впечатлениями…
– А что, нельзя разве? – специалистка по эскапизму удивлённо моргнула.
– Почему же нельзя? Напротив! Общайтесь, сколько душе угодно, обсуждайте, стройте догадки. Я даже, с вашего позволения, подброшу одну идейку. Однажды Союз получил неожиданный шанс, как в сказке, совершил чудесный рывок. Но с тех пор прошло много лет. Стране нужны новые чудеса.
Он подмигнул и придвинул к себе планшет, давая понять, что разговор окончен; ректор потянулся за сигаретой. Студенты встали и попрощались. Уже у двери Юра оглянулся и успел рассмотреть, как на экране планшета загорается символ – багрово-красная окружность и крест.
***
Выбравшись в коридор, они уставились друг на друга. Солнце врывалось в окна, косые лучи сползали по стенке вниз.
– Ладно, товарищ Меньшова, – сказал Юра. – Давай знакомиться. Как тебя зовут хоть? А то эти каждый раз по фамилии.
– Тоня.
– Таня?
– Через «о». Антонина, в смысле.
– А, извини. Я Юра.
– Я слышала, – она улыбнулась.
– Ты что-нибудь поняла вообще? К чему вот это вот всё?
– Ты меня спрашиваешь? Издеваешься? Мне позвонили, сказали, чтобы явилась. Я перепугалась жутко. По лестнице поднимаюсь, а сама гадаю – из-за чего? Что я такого сделала? За эти два месяца ещё ни одной пары не пропустила…
– Вот прям совсем ни одной? Так ты у нас, Меньшова, отличница?
– Почти что, – она смутилась. – Но я не круглая!
– Не круглая, это да, – согласился Юра. – На колобок не тянешь.
– Это комплимент был? Очень тонко завуалированный?
– Как сумел. Мы люди простые, филфаков не кончали.
– Ну да, ну да. Соха и два класса церковно-приходской школы.
Юра присел на подоконник. Они помолчали, вспоминая разговор в кабинете, потом Тоня сказала:
– Они меня с толку сбили. С этими своими намёками – про чудеса и прочее. Ещё и подмигивали.
– И обещали, что нам вместе многое предстоит. Уже предвкушаю.
– Но-но, товарищ Самохин. Вы тут не того. Не этого.
– А что я? Следую завету старших товарищей. Они же сказали – общайтесь, делитесь версиями, догадками…
– А что, уже есть догадки? Делись!
– Нету, – вздохнул он. – Ни единой. Поэтому надо сесть, обдумать всё хорошенько. Предлагаю вон там, на бульваре. Знаешь кафешку за перекрёстком?
– Прямо сейчас?
– А чего тянуть?
– Лекция же, – она посмотрела жалобно.
– Тоня, – сказал Юра, – окстись. Какая, блин, лекция? Нас ректор отпросил лично. Предлагаешь проигнорировать? Стиснуть волю в кулак и пылиться тут до обеда? Народ не поймёт, осудит за левацкие перегибы. Ты посмотри, какая на улице красота!
– Искуситель, – вздохнула Тоня.
– Даже не сомневайся, отличница. Сделаем из тебя человека.
Она фыркнула и надела пальто. Спустившись по лестнице, они вышли во двор. За последний час потеплело, причём заметно – градусов до пятнадцати; к обеду можно было ждать и все двадцать. Октябрь удачно прикинулся сентябрём.
– Видишь, а ты не хотела.
– Всё, всё, убедил. Веди по кривой дорожке.
– Прошу.
Они двинулись вдоль фасада, который пускал зайчики и дразнился, вывалив красный язык-транспарант: «Да здравствует 100-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции!»
– Я тебя в электричке сегодня видел.
– А, кстати! Я тебя тоже, только ты отвернулся сразу.
– Отвлекли, – он не стал вдаваться в подробности. – Но я заметил, что ты с книжкой сидела. Что читала-то?
– Жуковский, «Кассандра».
– И про что там?
– Прорицательница сбежала с царского пира.
– Опять эскапистские мотивы?
– Ой, хоть ты не подкалывай! Я ещё после допроса не отошла.
– Ладно-ладно. А почему с бумаги, а не с планшета?
– Да ну. Стихи с планшета читать – это как, я не знаю, хэви-метал слушать на патефоне. Несоответствие формы и содержания.
– Ты слушаешь хэви-метал?
– Да нет же! Просто пример для наглядности привожу.
– Теперь ясно.
Кафе называлось «У дяди Коли» и находилось в пяти минутах ходьбы. Даже сейчас, в самый разгар занятий, большинство посетителей составляли студенты – Юра заметил пару знакомых лиц со старшего курса.
– Может, на улице сядем, раз такая теплынь?
– Согласна.
Над пластиковыми столами пестрели зонтики с символикой пепси-колы, в холодильнике зеленел от злости «Тархун». Прогульщики, однако, предпочли кофе. Тоня, размешивая сахар, спросила:
– Серьёзно, Юра, зачем мы ему нужны? Неужели потребует, чтобы мы… ну, это…
– Стучали? Вряд ли. Тогда вызывал бы порознь и разговаривал бы с глазу на глаз, без ректора. Но дело даже не в этом. Времена изменились, тут он, пожалуй, прав – хотелось бы верить, во всяком случае.
– Нет, я понимаю, что чёрный воронок не приедет, остался в двадцатом веке. Но всё-таки такие конторы, они…
– Немного консервативны по своей сути, – подсказал Юра.
– Вот-вот. Ты уловил мою мысль.
– Работа у них такая. Но мы им, по-моему, нужны для чего-то совсем другого. Вопрос – для чего? Фиг знает, гадать тут можно до посинения, и всё без толку. Придётся ждать, пока позвонит.
– Почему он сразу не объяснил? Зачем тянет?
– Помариновать, наверно, решил. Понаблюдать за добычей в её, так сказать, естественной среде обитания.
Тоня обеспокоенно огляделась и попросила:
– Хватит меня пугать. Расскажи лучше про «антиграв», про это твоё эссе, к которому они прицепились. Что ты там написал такого? То есть общую суть-то я поняла, а конкретно? Только мне попроще, без формул.
– Какие формулы? Я из физики только «е равно эм цэ квадрат» помню. А из химии «цэ-два-аш-пять-о-аш» и слово «валентность».
– Не прибедняйся. Давай рассказывай.
– Ладно, смотри. Попробую в двух словах. «Антиграв» придумали в конце пятидесятых. Они там в КБ Челомея что-то мудрили с системами приземления и случайно набрели на некий эффект, который сочли курьёзом. Побочный продукт при расчётах, крайне сомнительный. Вникать особо не стали – некогда, основная тема горит. Так и забыли бы, но Хрущёв вцепился, как клещ.
– А он откуда узнал?
– У него там сын работал, как раз в этом отделе. Молодой ещё, недавно из
