class="p1">– Как там вообще сегодня?
– Дождь, – ответил Стэн. – Как обычно.
– Когда-нибудь это кончится, – равнодушно сказал Жан-Люк. – Дождь смоет и нас, и город. Всю эту вонючую пену, которую мы назвали цивилизацией…
– Ты мне вчера обещал двадцатку, – сказала ему девица, тоже закуривая. – Мне надо чулки купить, ну и там по мелочи.
– …останется пустая земля, на которой вырастет что-то новое, настоящее…
– А я вчера слышала, как Горан говорил Айрис, что свозит её на Солнечный Мыс. Это где вообще? Не знала даже, что есть такой… А Горан не жмот и рисует, кстати, красиво, не то что ты…
Жан-Люк повернулся к ней, смерил взглядом. Она, пожав плечами, стряхнула пепел в пустой стакан.
– А вы что скажете, незнакомец? – обратился художник к Стэну. – Как вам мои картины? Только не врите.
Стэн посмотрел на холст. Там изображалась обнажённая девушка, забирающаяся в ванну. Момент был пойман не особенно эстетичный: одна нога занесена над бортиком, руки вскинуты в попытке найти баланс. Купальщица отдалённо напоминала спутницу Жана-Люка, но черты лица были смазаны, а кожа отливала болотной зеленью. Пропорции тела вроде бы соблюдались, но при этом несли неуловимый отпечаток уродства.
– У вас свой стиль, – сказал Стэн. – Очень… гм… самобытный. Хотя, наверно, до его понимания ещё доросли не все. А что говорят профессиональные критики?
– Я получил недурные отзывы на Салоне Бунтующих. Ну, знаете, идёт сейчас в галерее у Роггендорфа…
– Ага, – сказала девица. – Там один богатый толстяк чуть не купил картину. Не эту, а другую, ещё страшнее. Но он был пьяный в дугу. Ему бы там что угодно показалось шедевром, хоть ослиная задница. Вы тоже из таких знатоков?
– Ослиные задницы – не мой профиль, – заверил Стэн. – Я здесь по другому поводу.
– А по какому, кстати? – спросил Жан-Люк, снова прикладываясь к бутылке. – На покупателя вы не тянете, как ни жаль. И вряд ли явились исключительно для того, чтобы угостить меня сигаретой…
– Вы правы. Хотел кое-что спросить о вашем соседе. Он так и не появлялся?
– Вы из полиции?
– Я друг его сестры. Она его ищет, я помогаю.
Жан-Люк поморщился:
– Слушайте, сколько можно? Эмили приходила два раза, устраивала истерику. Но я не знаю, где Эрик. Представления не имею! Он передо мной не отчитывается. Хотя мог бы вообще-то предупредить. Мы за квартиру пополам платим, а один я не наскребу…
– Сочувствую, – сказал Стэн. – Значит, в ваших же интересах, если я его разыщу. Можно заглянуть в его комнату?
– Да хоть в сортир загляните! Меня только оставьте в покое…
– Благодарю. И последний вопрос – кто из ваших общих знакомых может подсказать, где он? С кем я мог бы поговорить?
– У Януша спросите. Закусочная внизу, он хозяин. Каждую собаку здесь знает.
– Обращусь к нему непременно. А вам оставлю визитку – звоните, если вдруг что-то вспомните.
Жан-Люк, отставив бутылку, лёг и демонстративно отвернулся к стене. Его подруга спросила:
– А ещё сигарету можно?
Стэн испытующе взглянул на неё и показал на дверь – давай, мол, там пообщаемся и покурим. Она, помедлив, кивнула и покосилась на кресло, где сверху лежала юбка. Поняв намёк, он вышел в коридор, а оттуда шагнул в соседнюю комнату, принадлежавшую Эрику.
С мебелью там оказалось получше. Кроме кровати и мольберта (на этот раз без холста) был ещё захламлённый письменный стол. Стэн поворошил бумажную груду – черновики, незаконченные наброски.
И на одном из них был нарисован Вестник Теней.
3
Тёмная фигура под фонарём – вот и весь рисунок. Схематичный, едва намеченный силуэт. Карандашные скупые штрихи. Стэн не обратил бы внимания, если бы сам не встретился с Вестником накануне.
Но даже такой набросок производил впечатление. Он вызывал неясную, подсознательную тревогу, в нём чувствовалась сила. Художник и в самом деле имел талант.
А ещё Стэн вынужден был признать, первоначальная версия, что Эрик просто ушёл в загул, уже не выглядит безупречной.
Задача, впрочем, не изменилась, нужно искать зацепки.
Пояснительных надписей на рисунке не обнаружилось. А другие эскизы интереса не представляли, их сюжеты были банальны – лица людей, какие-то интерьеры, очертания городских построек.
– Ну и как? – спросила девица, заходя в комнату. – Порылись в чужих вещах? Жду свою сигарету.
Одета она была на удивление скромно – юбка до колен, закрытая блуза. Впрочем, как подумалось Стэну, было бы странно, если бы натурщицы гуляли по городу в том же виде, что и позировали.
– Как вас зовут? – спросил он, вновь доставая курево.
Она, не ответив, прошла к окну. Зябко поджала босую ногу и долго стояла молча, курила и смотрела на улицу. Мысли её, похоже, витали где-то за горизонтом.
– Взгляните. – Стэн подал ей набросок с Вестником. – Вам это о чём-нибудь говорит? Почему Эрик это нарисовал?
– Без понятия. – Она взглянула мельком. – Я с ним мало общалась. Познакомились с Жаном-Люком и с ним недавно. Недели три. А потом Эрик куда-то исчез. Ну, или уехал.
– Перед отъездом он не вёл себя странно?
Собеседница хмыкнула, выразительно огляделась.
– Да, – согласился Стэн, – понимаю. На здешнем фоне трудно чем-нибудь удивить. Но всё-таки, какое у вас о нём впечатление? Что запомнилось вам больше всего?
– Он любил рисовать. По-настоящему любил, имею в виду. Просто помешан был на всём этом. Иногда часами мог разглагольствовать про всякие светотени. А иногда сидел и молчал, пока остальные спорили. Только кривился с таким, знаете, презрением. Вроде как он один что-то понимает…
– На этой почве были ссоры с коллегами?
– Не то чтобы прямо ссоры. Но характер у него был не сахар, прямо скажу. Кого угодно мог разругать за бездарность… Правда, и себя не жалел, был мнительный. Я даже как-то видела – разозлился и свой же холст покромсал. Хотя одну картину закончил всё-таки и, кажется, был доволен.
– Что на ней было?
– Он так и не показал. Ни Жану-Люку, ни мне. Надеялся, скорее всего, что её на выставку примут. Ну, на этот Салон Бунтующих. Придурочное название… Но он пропал ещё до того, как выставка началась. И картину так и не сдал туда, насколько я поняла. Ну, по крайней мере, его приятели так сказали…
– То есть картина тоже пропала?
– Ну да, а я вам о чём?
Стэн задумался. Что имеем? Эрик написал картину, с которой надеялся блеснуть перед публикой. Но в салоне так и не поучаствовал. Саму картину никто не видел, кроме него. Хотя этот момент надо бы уточнить…
– Вы сказали, свою работу он не показывал. Но дверь-то открыта? Тот же Жан-Люк мог зайти, пока соседа не было дома. Да
