циничный Ворон настоящий, преданный друг, более глубокий, чем хочет казаться. Дуракам все сходит с рук — так он повторяет.
— Они все научатся. Тяжело использовать сущность и при этом не проявлять ее внешне. Сущность материя тонкая. Чуть перестараешься, и все узрят твои красные глаза. Контроль дело непростое, но я так посмотрю, среди твоих коллег совсем безнадежных нет.
— Серьезно? Константинов так не считает.
— Олег притворяется деспотом, — улыбнулся Виктор. — На деле за своих ребят порвет любого. Я тут редко бываю, но на месте Совета опасался бы этого акудзина.
— Он восьмерка, — напомнил Марк.
— Ну и что? Дело не степени сущности, а в том, как ее использовать. Константинов тертый калач. И сущностью пользоваться умеет прекрасно. Я бы не хотел выступить против него. Шансы будут не у всех десяток.
— Вот как... — протянул Марк. — Ты открываешь мне начальство с новой стороны. Я-то думал, он просто самодур.
— Кому ты заливаешь, племянничек? Думал он. Я тебя знаю как облупленного. Ты уже давно понял, что с Константиновым лучше не шутить, если не хочешь проблем.
— Ладно, раскусил, — легко сдался Марк. — Заканчивай с ней.
— Конечно.
Виктор сосредоточился на девушке. Та резко перестала дрожать, замерла, и взгляд ее затуманился.
— Я рассказал тебе грустную историю, и ты немного всплакнула. Мы с племянником обычные мужчины, которым нравятся красивые девочки. Сейчас ты пройдешь в ванную, умоешься, а когда вернешься, будешь веселиться и флиртовать со мной.
Девушка встала. Ее движения были мягкими и плавными, но какими-то неестественными, словно ей управлял невидимый кукольник. Она пересекла гостиную и скрылась за дверью в ванную комнату.
Марк повернулся к блондинке. Она испуганно посмотрела на него, но он ласково погладил ее по щеке и прошептал:
— Ничего. Сейчас и тебе память поправим, и не вспомнишь о том, что мы не люди.
Марк потянулся к сущности и мир стал серым, монохромным, а от серебристого силуэта девушки к нему поплыли синие и черные ручейки страха. Она этого видеть не могла. Никто не мог. Лишь горящие кроваво-красным огнем глаза, говорили о том, что Марк Голицын не человек.
***
— Совещание закончено, все свободны. Кроме Демона, Ищейки и Ворона, — строго посмотрел на троицу Константинов.
Коллеги, улыбаясь и наигранно сочувствуя друзьям, покинули переговорную, а Иван повернулся к начальнику:
— А мы-то что? Можно мы тоже того...
— Нельзя! — рявкнул Константинов. — Демон!
Марк встрепенулся и непонимающе обвел взглядом опустевшее помещение.
— А?
— Я понимаю, что у Калинина жена, семеро по лавкам, погремушки там всякие. Но ты-то почему спишь на совещании?!
Он грозно уставился на Марка. Даже дремавший в соседнем кресле Кирилл встрепенулся и с любопытством посмотрел на друга.
— Так, если бы вы проводили совещания попозже, я бы мог высыпаться.
— И какая очередная соска не давала тебе спать? — спросил Константинов, сложив руки на груди.
— Их было две...
— Заткнись. Слушать не хочу!
— Но вы же сами спросили! — делано возмутился Марк, но быстро стих под гневным взглядом начальства.
— Значит так. У меня для вас особое задание, — перешел начальник к делу. — По-хорошему, мне нужен только Голицын, но вы двое все равно будете путаться под ногами и лезть туда, так что работаете вместе.
— А я не буду путаться, — возразил Ворон. — Можно я пойду?
— Сидеть! — рявкнул Константинов. — Никто никуда не пойдет. Дело, скажем так, мутное. По нашим каналам оно не проходило. Трупы как трупы... ну почти.
Константинов подключил ноутбук к проектору и вывел на экран изображение, которое на минуту вогнало всех троих в ступор.
На экране было несколько фото с места преступления. Парк. Большое раскидистое дерево с толстым стволом. Ствол словно удав оплетал толстый канат. Он взбирался наверх и свисал с корявой нижней ветви. Канатом за ноги был привязан молодой мужчина. Бледное, обнаженное тело напоминало перевернутое мраморное изваяние. Только тонкая красная полоска на шее резко выделялась на нем.
Внизу на земле была вырыта круглая яма. Вокруг ямы кто-то начертал два ровных круга, а третий круг состоял из камней, сложенных в четыре кучки, и трех маленьких букетов из веток и сухих цветов. Завершало всю эту композицию четыре прогоревших факела на длинных жердях, расставленных по сторонам света.
— А что это? Сатанинский обряд? — первым обрел дар речи Кирилл.
Вместо ответа Константинов щелкнул мышкой и перед ними появилась еще одна жертва. На фото было все то же самое, только мужчина был старше первого.
— Кто-то еще верит в Сатану? — удивился Ворон.
— Это просто жертвоприношение, — Марк встал и подошел к экрану. — Я не специалист в этом, Олег Дмитриевич.
— Я в курсе, но ты можешь покопаться в своих умных книжках, потому что люди в своих ничего похожего не нашли, — ответил Константинов.
— То есть люди искали информацию по подобным обрядам в своих источниках, и теперь нам надо поискать в своих? — удивился Кирилл.
— Именно,
