шерсть длинная с размытыми полосами песочного цвета, немного раскосые глаза жёлто-янтарного оттенка, а на ушах виднелись рыжие кисточки.
«Вместе с хвостом метр точно, а может быть и больше. Ушки как у рыси. Ты – мощная зверюга и симпатяга! Совсем как твой хозяин!», – улыбнулась София.
Она немного отодвинулась, чтобы охотничий трофей не коснулся кроссовок. Кошка уселась у ног, обернувшись пушистым длинным хвостом. А потом приподнялась на задних лапах, оперлась передней лапой о колено Софии и потянулась к лицу узкой мордой.
– Нет, не буду я с тобой целоваться! Ты только что крысу жрала, а теперь тебе нежностей подавай! – рассмеялась София.
Звук собственного голоса обрадовал и подбодрил. Она встала и расслабленно потянулась. С кошкой было уже не так страшно в полутьме. Кончик хвоста коснулся фонаря, шерстинки просвечивали красным боа.
Через зал с колоннами пробежали два кота, следом, тихо мяукнув, ещё три. Армия возвращалась с поля боя. К лестнице наверх потянулась череда усатых и хвостатых победителей, многие тащили за собой мёртвых крыс. Некоторые кошки хромали, у каких-то виднелись царапины, следы укусов на ушах и спинах.
Вдруг послышались шаги, София насторожилась. Ошибки нет, из коридора показались люди. Она сразу узнала фигуру Полянского, рядом с ним шагал Кравченко, неся на плече электрическую косилку для газона. Когда они подошли к свету, она разглядела, что круглый зазубренный диск испачкан в...
– Вы что, крыс косили? – она почувствовала, как желудок сжался и перевернулся. Потом перевела взгляд на медиума, его рубашка слева на плече над ключицей порвана и в крови, и левая щека в грязи. – Вы ранены?
– Не переживайте, обошлось. Наш капитан меткий стрелок!
Устало махнув рукой, Полянский положил в одну из сумок какой-то свёрток из ветровки. Достал себе чистый джинсовый пиджак, потом они стали разбирать на части косилку и складывать в сумку с инструментами.
– Красивый кот! – вежливо похвалил рыжую зверюгу Кравченко.
Не ответив, София беспокойно вглядывалась в потёмки. Не выдержав, она повернулась к медиуму:
– Подождите. Но где же Габриэль?
– Их высочество отмоется от кровищи и дерьмища, закончит выковыривать из зубов крысиные хвосты и предстанет перед вами в прежнем блистательном обличии!
– Полянский, вы... Вы просто чудовище! Нет слов, какая мерзость! – София скривилась. – Меня сейчас вырвет. Зачем вы так о нём? Мне же неприятно!
– Когда любишь, принимаешь предмет сердца со всеми недостатками, – медиум уселся на трубу у стены, отдуваясь: – Фух! Ну и вечерок выдался!
– Я тоже был бы рад иначе провести время, – буркнул капитан и вытер лоб. – Как бы теперь развидеть всё это?
– Без вариантов. Но не волнуйся, тебе по службе зачтётся, – покачал головой Полянский. – Мент, отвези домой Софию Николаевну.
– Может, хватит командовать? – возмутилась она. – Я в состоянии сама о себе позаботиться!
Но Кравченко с готовностью взял её под руку. София оттолкнула его, и в этот момент подала голос рыжая кошка. Это было не мяуканье, а скорее, воркование или курлыканье. Животное тёрлось о ногу, хвост взметнулся пушистым столбом. Софии в голову пришло неожиданное и безумное решение, она наклонилась к сумкам, вытряхнула в ту, что с инструментами, оставшиеся две рубашки. Потом раскрыла на холодном полу и приглашающим жестом похлопала по дну.
– Иди сюда, красавица, нечего тебе тут оставаться с этими грубыми мужланами!
Питомец завёл себе нового человека. Кошка уселась в сумке, и София осторожно подняла импровизированную переноску, вздёрнув лямки на плечо.
«Да уж, не Дюймовочка ни разу!», – охнула она.
18.
Капитан повлёк за собой сердитую барышню на свежий воздух. Их шаги стихли. Через зал пушистыми призраками пробегали кошки. Без них бы точно ничего не получилось.
Один из фонарей замигал и погас, батарея села. Полянский потянулся ко второму, но не смог ухватить, выронил на пол. Плечо горело, будто прислонился к чему-то раскалённому. Тимофей закрыл глаза и медленно дышал. Чувствовал себя жутко усталым, измотанным. И неизвестно, что измучило больше – физическая нагрузка или торговля со своей совестью.
Ему не нужно было оглядываться. Движение воздуха и острый запах заявили о появлении монстра. Велюровая шкура покрыта потом и вонючей грязью из раздавленных и растерзанных грызунов. Двигался он почти бесшумно, лишь пыль и песок чуть поскрипывали под широкими ступнями. Когда когти втянуты, их не слышно.
Габриэль подошёл и внимательно разглядывал, принюхиваясь. Тимофей поднял голову, перед ним застыл едва видимый внушительный силуэт. Котолак выше двух с половиной метров. В звериной фазе мускулатура более развита, он воин и хищник. Кончики торчащих треугольных ушей подрагивали. В больших круглых глазах мелькнули плоские блики цвета фосфорной зелени. Зверь-то в темноте ориентируется намного лучше людей.
Он присел на корточки напротив. К Полянскому протянулась рука-лапа, кисть вдвое больше человеческой.
– Нет, – отталкивая, он коснулся горячей бархатистой замши, липкой от крови и грязи.
Но пальцы чуть напряглись, распрямляясь, и из мягких складок кожи выдвинулись острые полумесяцы огромных когтей. Легко подцепив и приподняв край пиджака, монстр вздохнул, раздалось недовольное урчание:
– Тебя укусили, – звериная пасть не предназначена для речи, но его голос Полянский слышал.
– Спасибо, я в курсе, – поморщился медиум.
– Тебе нужна помощь...
– Я справлюсь, – Тимофей встал, но в плечо откатилась обжигающая боль, он охнул и покачнулся.
– Нет, не справишься, – качнулась звериная морда. – Не забывай, я предвижу.
– И что там?
– Смерть как самый благоприятный исход, – голос Габриэля звучал, мягко вибрируя, усыплял. – И превращение как последнее зло. Ты ещё не победил Крысолова. Сейчас я могу только остановить кровь. Поезжай домой. Николь привезёт противоядие.
– Не вмешивай в это Нику, – нахмурился Тимофей.
– Она будет рада помочь. И ты же не хочешь, чтобы я лишний раз разгуливал по городу, верно? – он осклабился, показав длинные острые зубы и свернув трубочкой шершавый язык.
Аргумент был железобетонный, не поспоришь. Полянский выпил воды, поблагодарил Габи за помощь и на прощание попросил, чтоб тот выкупался с котами в каком-нибудь не особо приметном месте. Нечего будоражить публику.
Сам долго и тщательно вытирался салфетками и умывался оставшейся в бутылке водой. Волосы слева, ухо и шея были в запёкшейся крови, к засохшим потёкам мозгов Крысолова прилипли несколько мелких осколков кости.
«Вот промахнись Кравченко на несколько сантиметров, и что? И всё!»...
Его машина осталась у другого входа. Сил прогуляться не осталось. Вызвал
