значительно увеличивались. Если мужчина доживал до 21 года — то его возможности отпраздновать семидесятилетний юбилей практически не отличались от наших с вами… — хитрые детишки опять развели меня, просто сложив два и два и посчитав возраст Ягайло, а я и рад — принялся токовать как тетерев, и увлекся, вместо того, чтобы дать им письменное задание.
Да и ладно, на самом деле мы и так неплохо поработали, ничего страшного. Прозвенел звонок, восьмиклашки покинули кабинет, я от греха подальше отключил проектор и сунул его в ящик стола: снова воткнуть провода — минутное дело, а так можно быть уверенным, что на перемене дорогую технику не сокрушат…
Презентации тут были настоящим вундерваффе. Неизбалованный яркими интернетными образами и короткими видосами контингент воспринимал мультимедийные слайды с интерактивными картами, анимированными схемами и красочными иллюстрации просто отлично. Еще бы! Из-за низкой скорости сети в земщине видосы тут грузились долго, их качество оставляло желать лучшего. Фото тоже предпочитали загружать или черно-белые, или низкого разрешения. В общем, земский вариант интернета так и хотелось назвать словом «ламповый». Как у нас — году эдак в две тысячи седьмом, когда для того, чтобы прочитать сообщение в соцсети нужно было секунд тридцать обновлять всю страничку, а чтоб посмотреть фильм — ждать, пока он загрузится час или полтора.
Поэтому я со своей аппаратурой считался просто кудесником среди учащихся. Кроме меня и Джабраилова техническими средствами на уроках никто не заморачивался, так что после нудной бубнежки попялиться в презентацию для ребят было за счастье… Да и слайды я делал чисто как посты в соцсетях: сверху пара предложений текста, внизу — картинка или схема. Привычный формат!
Была у меня страшная догадка о том, что такая ситуация поддерживается специально: происходит физическое ограничение информационного потока. Для чего? Для того, чтобы сто пятьдесят из двухсот миллионов жителей Государства Российского получили сначала фундамент из житейского опыта, школьной программы, официальных СМИ, церковных проповедей, списка внешкольной литературы для прочтения и фильмов для просмотра, а потом уже окунались в поток безудержного сетевого шлака с вкраплениями полезных данных… Что характерно — в университетских кампусах, даже земских, никаких ограничений по трафику просто не существовало. То есть — в плане научных изысканий или там плюрализма мнений — пожалуйста, пользуйтесь, но уже с определенным багажом знаний и сформированной жизненной позицией. Что-то в этом было рациональное, на самом деле.
А еще — таким образом создавался ментальный барьер, который отчасти придерживал поток миграции из земщины в богатые юридики и опричные центры: попав в супер-продвинутый город нормальный мещанин воспринимал тамошнее население как инопланетян и чудиков, пусть и родненьких, своих, российских. Действительно: когда люди ходят по улице, размахивают руками и разговаривают сами с собой, уроженец земщины в первую очередь продумает про дурдом, а не про микронаушники или импланты. И если вместо кофе опричный хипстер заказывает халвичный раф со стевией и миндальным молоком, а вместо сигарет — ультра-супер-дупер-жупел-слим-компакт-клубничный-яичный баллончик с жижей, тут вердикт будет один — крутануть пальцем у виска, вернуться в родную провинцию, к друганам в беседку, пощелкать семечек, спеть под гитару про «Лысую девочку» и поговорить о том, как в опричнине все в край долбанулись.
— Кхм! — сказала Ингрида Клаусовна. — Георгий Серафимович, отвлеку вас от ваших мыслей…
— Здравствуйте, Ингрида Клаусовна! — растерялся я. — Чего вы подкрадываетесь?
— Я, с вашего позволения, кхазадка, я физически не умею подкрадываться. Это вы в прострацию впали, у вас такое лицо, будто вы закон Архимеда заново открыли! — она осмотрела кабинет по-хозяйски, кивнула одобрительно, поправила стопочки с тетрадями на моем столе и погладила крышку ноутбука, стирая с нее пылинки. Любит порядок, однако! — Я с какой целью пришла? Я пришла сказать вам, что несмотря на ваш изменившийся статус, и на ситуацию с… Криминогенной обстановкой, которая вокруг вас обострилась в последнее время, я, как ваш наниматель, а также — глава избирательной комиссии, и, в первую очередь — коллега и урожденная вышемирка, желаю вам сообщить…
Я чуть не сказал «Будь здорова, Сова!», но сдержался.
— Сообщить, что-о-о-о… Всячески собираюсь вас поддерживать! — выдала Гутцайт. — Если вы желаете работать в нашей школе, несмотря на…
— … изменившийся статус… — подсказал я ей, и она с благодарностью кивнула.
— … то я буду только рада. Я привыкла оценивать своих работников по результативности, профессионализму и самоотдаче, а у вас все это более чем на уровне! А поскольку вы теперь — общественный наблюдатель на выборах, то давление на вас — дело политическое, и я имею полное право обратиться в приказ Тайных Дел, чтобы…
— Да не надо никуда обращаться, Ингрида Клаусовна, — я был очень сильно тронут, если честно. — Вы же знаете, что у меня есть второе место работы, по договору подряда?
Я сунул руку в карман и достал «корочку» внештатного консультанта Сыскного приказа, с эмблемой Земских ярыжек, и показал директрисе. Та с осторожностью взяла в руки удостоверение, посмотрела на него сначала сквозь очки, потом — спустив их на нос — над очками, потом — подняв их на лоб — под очками. И осталась довольна.
— Главное — что вы верноподданный нашего Государя, и как полагается всякому верноподданному вашего… статуса, служите Государству Российскому и нашему Вышемиру верой и правдой. Да еще и работаете у меня, и хорошо работаете! А остальное для такой трудоголички-кхазадки как я — очень, очень вторично! — она, кажется, даже выдохнула, и лицо ее разгладилось. И уже совсем другим, насквозь деловым тоном сударыня-фрау Гутцайт спросила: — Как продвигается подготовка к олимпиадам? Кузевич — парень перспективный, да и Носов — ничего, только метался все время между предметами…
Ну и дальше мы, если цитировать Элессарова, «сосредоточились на действительно важном» — обсуждали грядущую уездную и далее — губернскую олимпиаду и нашу в ней стратегию по завоеванию верхних строчек рейтинга для школы. Нам обоим хотелось, чтобы шестая школа имела на фоне других учреждений приличный вид. А не какой-то там бледный.
А потом я провел второй урок, и тут уж классу «Бэ» не удалось мне задурить голову, и второй раз про продолжительность жизни в Средневековье я не рассказывал, а таки дал им письменное задание. Ничего — в следующий раз байки будем травит с этими, а хитрецы из восьмого «А» уже послезавтра напишут свою самостоялку… Пока они будут писать — я как раз тетради «бэшек» проверю, дурак я что ли — с
