собой домой их таскать?
* * *
За Зборовскими заехала Наталья Кузьминична Пруткова лично. Похоже, что бы она там ни говорила про «невмешательство», семью перспективного кандидата провели по местному аналогу программы защиты свидетелей, точнее — по облегченному ее варианту. Санаторий, куда повезли соседку и мелких, располагался в опричнине, и там семья Жени точно была в безопасности. А сам журналист пока по моему настоянию прописался у меня в квартире. Ремонт-то раньше окончания выборов точно Зборовский не затеет…
Я даже показал ему тайник за бачком унитаза. Опрометчиво? Однако, я и так играл ва-банк. К тому же, я теперь был аристократом, а оружие хранилось у меня дома, так что никаких законов я не нарушал. Это была одна из неочевидных привилегий дворянского сословия: хранение и ношение оружия. Ну а как иначе? Условно, если аристократ проезжает по земской дороге из юридики в юридику — ему саблю и пистоль нужно телепортировать, что ли? Другой вопрос, что применять его кроме как в случае необходимой самообороны, и даже демонстрировать — строго запрещалось, дабы не смущать умы обывателей.
В общем, Пруткова сидела за рулем, сжимала в зубах неприкуренную сигарету и корчила мне страшные рожи, чада подъезда обнимали своего грустного папашку, а жена крепко поцеловала мужа. А потом броневик, посигналив клаксоном, укатил, и Зборовский сначала глубоко вздохнул, перекрестил их вслед и хлопнул меня по плечу:
— Спасибо, а? За мной не заржавеет!
— Покажешь им всем кузькину мать, а мы тебе поможем, — кивнул я. — Это и будет самая лучшая плата по счетам. Ты главное план готовь, чтобы когда Собрание изберут — сразу толкнуть пламенную речь с трибуны и убедить всех этих хороших дяденек и тетенек, что ты знаешь, что делаешь и что именно тебя надо двигать в предводители.
— Да что вы заладили с этим планом? — цыкнул зубом Женек и пригладил руками волосы. — Сначала Шифер, потом Иллидановна, Вождь еще этот безбашенный… Даже Кравченко! А еще — Рыбак приходил, представляешь? Он сказал — если я буду выдвигаться на пост предводителя, то он меня поддержит, и пойдет со мной в управу, товарищем. Потому что нападать на кандидата в Земское Собрание — это уже край, и пора им всем показать эту как раз таки кузькину мать, как ты выразился…
— А вторым товарищем тогда кто будет? — Рыбак, конечно, дядька мутный, но — авторитетный. И слово свое держит, а это уже огромный плюс по нынешним временам… — Есть кто-то на примете?
— Так Иллидановна, я ж говорю! Лучиэнь! Ну — Эрендилова ее фамилия, она директор гимназии! Тоже ко мне с этим планом пристала! Вынь да положь ей план, тогда она впишется… А он у меня давно здесь, — Зборовский постучал себя пальцем по виску. — Уже год как. Надо только на бумажке написать.
— Ну вот иди — и пиши, — пожал плечами я.
— Блин! — он в отчаянье почесал голову. — Боюсь — не смогу. Я знаешь как из дому работаю всегда? Вокруг меня старшие пацаны носятся, воюют, на руках младшая сидит с погремушкой, по телефону теща звонит или — главред, а на кухне супруга посудой звенит и радиоприемнику подпевает, телик орет — его средние смотрят, а я — пишу! И в редакции таже: то тюлень позвонит, то олень, то корреспонденцию принесут, то сигнализация сработает, то читатели жаловаться приходят… А в тишине — как писать?
— Слушай! — сказал я. — Приходи ко мне завтра в школу, во вторую смену. Сядешь за последней партой, поработаешь… У меня шестые и седьмые классы, четыре урока подряд, до полвосьмого. Тебе понравится, извращенец чертов!
* * *
Как ни тоскливо мне было использовать «Урсу» для того, чтобы добраться до Горыни по размытым дождем дорогам — а дело того стоило. Мне нужны были деньги, и единственный более-менее доступный мне способ, напрямую не связанный с долгами и криминалом — это раскулачивание обитателей цокольного этажа. Я не рассчитывал на золото-брильянты, но вот старинное оружие, доспехи, украшения — это вполне. Жаль только, пацанов из поискового не дождался. Но и для них работы хватит, думаю…
Грешно грабить мертвых? Ага… Это тех, которые мирно лежат в своих могилах — тех грешно. А которые буянят и воют, и спать мешают — тех не то что можно, а даже нужно! Еще и кремацию им устроить не мешает, прямо по месту окончательной регистрации граждан. Никаких угрызений совести я не испытывал по этому поводу… Да еще и Гошин травматичный опыт: он этих мертвяков в гробу видал. Многократно. И на малой пехотной лопатке вертел.
Пока «Урса» месила колесами осеннюю грязь, я утешал себя мантрами о том, что чистый внедорожник — позор хозяина, и что, в конце концов, у меня два вассала имеются — можно кого-нибудь из них нагрузить мойкой машины. Мечты-мечты! На сей раз в лесу меня никто не встретил, и на крыльце усадьбы тоже: Табачников с Комиссаровым затаились в глубине дома, так что мне пришлось долго долбиться в закрытую на щеколду дверь, а потом — ходить вокруг особняка и заглядывать в окна.
Наконец, в одном из ранее необжитых помещений, я обнаружил двух бездельников, которые сидя в наушниках пялились в экраны ноутбуков, время от времени подскакивая и ругаясь почем свет стоит. Они там в игрушки рубались!
— Эй, двое из ларца одинаковых с лица! Что за беспредел⁈ — гаркнул я в открытую форточку.
Хоть вентиляцией озаботились, и то слава Богу, а то ведь знаем мы этих геймеров: кругом бардак, огрызки, недопитки и объедки, постель не застелена, носки в углу стоят, а воздух такой, что борщ можно из него варить… А они там в виртуальных мирах подвиги совершают!
— А! Что? Оба-на! Хозяин! Эй ты, шерстяная морда, хозяин в форточку орет! — подорвался Комиссаров, сдергивая с башки наушники.
— Ащ-щ-щ-щ! — на загривке у Котофея шерсть поднялась дыбом. — У нас тут босс восемьдесят восьмого уровня, мы данж прошли, Князь танкует, а ну сядь, хилер недоделанный, и кастуй на него…
— Я щас кому-то покастую… — пригрозил я, а потом осознал: — В смысле — Князь?
— Гав-дра… — собакен разрывался между вассальноподданическими чувствами и необходимостью убить босса восемьдесят восьмого уровня. — То есть — квадрокоптерная доставка! Нам князь Ярэма… То есть это… Его светлость Иеремия Михайлович подарки прислал, ему тимка позарез нужна,
