Этим все и закончилось. К Новому году никто уже и не вспоминал о том, что осенью в Аальхарне появился Заступник во плоти.
* * *
Ранним утром, на следующий день после дуэли, Нессу отправили в загородное поместье. Официально было объявлено, что ее величество отправилась поклониться святым мощам преподобного праведного Адама, а люди на улице Кивеля никогда не задавали лишних вопросов и не распускали язык по поводу того, как императрица вместо северных краев вдруг оказалась на востоке. Командир охранного отряда уважительно и кратко объяснил, что дом государыне покидать запрещено, за исключением внештатной ситуации, например пожара, – тогда госпожа должна выйти в сад и ждать, когда все закончится.
– А если я заболею? – спросила Несса.
– Здесь есть лекарник, он один из лучших в стране, – спокойно ответил командир. Видимо, он был готов к тому, что вопросов будет много.
– А если я захочу пойти в церковь?
– Домовый храм к вашим услугам.
– В библиотеку?
– Библиотека есть в особняке. Набор книг очень приличный.
– То есть я и в сад выйти не могу?
– Ваше величество, у меня крайне строгие инструкции на этот счет.
Итак, она снова стала пленницей. Сидя у камина со сборником легенд и мифов Аальхарна, одной из немногих удобочитаемых книг в библиотеке, Несса смотрела, как один из охранцев сервирует ужин, и размышляла о том, что же делать дальше. Впервые в ее жизни события развивались от плохого к худшему, и впереди не было ни просвета, ни надежды. Единственный друг погиб. Отец в ссылке. Сама она – узница, пусть и в прекрасных условиях, но сути это не меняет.
После ужина выяснилось, что в помещении, где находится ее величество, обязательно должен присутствовать хотя бы один охранец. Несса вспылила не на шутку и потребовала позвать командира.
– В конце концов, это переходит всякие границы! – воскликнула она, едва тот возник на пороге спальни. – Я ведь женщина!
– Я все понимаю, моя госпожа, – ответил командир, – однако у меня очень строгие инструкции.
Несса поняла, что ничего от него не добьется. Впрочем, низкорослый охранец, зашедший в спальню вслед за командиром, деликатно отвернулся к окну и не шелохнулся, пока Несса переодевалась ко сну.
– Спокойной ночи, – с максимальной язвительностью промолвила она и укрылась одеялом с головой.
Дни тянулись медленно и страшно, неторопливо складываясь в недели. Несса читала все подряд – книги по геологии и географии, жития святых, военную мемуаристику, даже растрепанный том «Введения в небесную механику» великого Невта, который в свое время произвел переворот в науке. Трескучими буквами она пыталась заглушить тоску одиночества, печаль и отчаяние, но даже дебри формул, через которые она с достоинством пробралась, не смогли притупить той боли, что терзала Нессу. Осенний сад за окном, весь в ярких мазках рыжего и алого, казался ей грязно-серым, словно засыпанным пеплом; Несса смотрела, как срываются с ветвей первые листья, и думала о том, что никогда не узнает, где похоронен Кембери. Вспоминая проклятый вечер его смерти, она ловила себя на ощущении, что все это было очень давно и не с ней. С ней будто вообще ничего не происходило, словно она никогда не рождалась и не жила.
Потом командир охранного отряда сообщил ей, что ее отец, доктор Андерс, скончался от кровоизлияния в мозг.
Смерть Андрея Несса восприняла как боль – резкую боль в животе, словно кто-то со всей силы ударил ее кулаком. Командир рассказал, что с площади Андрея доставили в дворцовый госпиталь и сделали там все, что делают медики в таких случая, но Несса отчего-то знала, что все это было бесполезно, и отец умер на булыжной мостовой, даже не успев понять, что умирает.
В голове вертелась одна-единственная мысль: этого не может быть. Скорчившись от боли на кровати в спальне, Несса прокручивала ее и так и этак, словно пыталась осознать произошедшее до конца. Андрея больше нет.
Боль усилилась, на какое-то время заглушив все мысли и не оставив ничего, кроме физического страдания и тьмы. Несса с трудом сползла с кровати и поковыляла в ванную – сейчас ей надо было остаться одной, а туда, по счастью, ее пока не сопровождали. Несколько долгих-долгих минут Несса сидела на краю ванны, а потом вдруг поняла, что ей нужно сделать, и отвернула кран, включая воду.
Потом время остановилось. Несса ощутила этот момент всем телом и ушла на дно. Какое-то время она еще слышала шум воды, потом перед глазами взмахнули молочно-белыми хвостами странные незнакомые рыбы, и стало тихо и темно.
Казалось, Несса плавала в блаженстве серой пустоты несколько геологических эпох и не хотела выбираться на поверхность. Но затем откуда-то издалека стал пробиваться пульсирующий звук, в котором она постепенно узнала знакомый голос:
– Уроды! Всех под трибунал! На рудниках сгною!
Дальше шла совершенно безобразная матерщина на всех языках, включая и русский.
Так совпало, что император пожаловал в загородную резиденцию как раз в тот момент, когда насмерть перепуганные охранцы вытаскивали тело Нессы из воды. Шани схватился за сердце и разразился такой тирадой, которая вогнала бы в краску пиратского боцмана, зато она в несколько раз ускорила реанимационные мероприятия. Когда Несса окончательно пришла в себя и избавилась от воды в легких, Шани уже успел выкричаться и относительно успокоиться. Командир охранцев стоял, вытянувшись во фрунт, и мысленно готовился принять любую кару из множества обещанных.
– Не кричи, пожалуйста, – хрипло попросила Несса. Собственный голос показался ей чужим. – В ушах звенит…
Шани энергично провел ладонями по лицу и абсолютно спокойно приказал:
– Так, все вон отсюда.
Охранцы и лекарник быстро и неслышно покинули комнату. Несса закрыла глаза: смотреть на Шани ей сейчас совсем не хотелось. Вернуться бы под воду, к белым рыбам и тихим грезам… Сухая горячая ладонь опустилась на ее лоб, провела по мокрым волосам.
– Несса, ну зачем ты так…
– Это случайно вышло, – сказала Несса. Меньше всего она сейчас хотела рассказывать кому-то о своем горе. Особенно Шани. Ему в первую очередь. – Не волнуйся. Задремала и черпанула воды носом.
– Правда?
– Правда. С чего бы мне, – Несса плакала и не понимала, что плачет. – У меня вот отец умер… Конечно, надо жить да радоваться.
Шани хлестнул ее по щеке – не больно, но очень обидно. Старый способ прекращения истерик снова сработал наилучшим образом.
– Приведи себя в порядок, – глухо приказал Шани. – У нас скоро будут гости.
Того, что случилось дальше, никто не ожидал. Никто даже не предполагал, что подобное возможно.
Как говорится, поначалу ничто не предвещало беды. После похорон доктора Андерса прошла седмица, и народ стал потихоньку успокаиваться. У жителей столицы хватало собственных насущных дел – и они занялись своими делами. Пресса вместо привычных уже рассуждений о явлении Заступника писала о новых разработках Пышного в сфере покорения неба, никто не собирался на пикеты, требуя странного, и в городе воцарилось долгожданное спокойствие. Шани, как обычно, провел очередное заседание Государственного совета, на котором, судя по протоколам, обсуждался вопрос строительства нового академиума (положительное решение принято единогласно) и проблема продажи технологий за рубеж (так же единогласно наложено вето).
А после того, как министры покинули дворец и разъехались по собственным ведомствам, Шани снял корону аальхарнских государей и отнес ее в тронный зал, где сдал хранителю под роспись в гроссбухе. Взглянув на подпись, хранитель перепугался чуть ли не до физиологической крайности: император написал просто имя и фамилию. Без титулов, как обязан был это сделать по протоколу.
– Простите, сир, – окликнул хранитель, с крайнего перепугу даже осмелевший, – но вы тут… немножко… ошиблись.
Шани только отмахнулся.
– Все правильно, – небрежно промолвил он. – И я вам больше не «сир».
Хранитель даже рот открыл от ужаса. А государь покинул тронный зал и вскоре, собрав небольшой саквояж с самым необходимым для путешествия, уехал в загородное поместье, как совершенно частное лицо. Церемониальные ключи от дворца он с такой же скрупулезностью, как передавал корону, вручил коменданту, который со страху оцепенел настолько, что ключи вывалились из его моментально вспотевшей ладони.
Страна осталась без владыки.
Спустя четверть часа, после того как императорский экипаж с быстро и небрежно закрашенным гербом выехал из города, по столице распространился экстренный выпуск «Столичного вестника», который в обстановке полной и строжайшей секретности отпечатали утром в типографии инквизиции. В газете была только одна статья, которая погружала читавших в какую-то суеверную панику.
«Друзья мои, братья и сестры, граждане Аальхарна.
