Будет нужда, позови.
И передала мне крохотную ракушку наутилус. С виду, самую обычную.
— А какая нужда? — пожал плечами я. — Ты извини, но едва ли у рубежника и нечисти что получится.
— Не получится, — игриво ответила Вера, словно сбрасывая с себя оковы серьезности. И вновь становясь прежней русалкой, которая почти соблазнила меня. — Ты мне и тогда не понравился. Ради шутки подплыла. Некрасивый ты, Матвей. Я же себе в женихи ищу с лица приятного. До встречи, рубежник, еще свидимся.
И уплыла, мелькая на поверхности воды серебристым хвостом. А мы вместе с луной восхищенно глядели на нее.
Оттого я не сразу сообразил, что хотел спросить. Сбила она меня своим «некрасивый» и «не понравился». Вот умела русалка преподносить комплименты — кушайте, не обляпайтесь.
— А чего с ракушкой-то делать?
Ответом мне был лишь шум воды.
Я оделся, сунув подарок в карман. И на всякий случай проверив телефон, обнаружив пропущенные от Митьки. Вот, очухалась нечисть. Блин, расскажу им — черт с бесом ругаться начнут. Да и как не рассказать — если четвертый рубец получил? К слову, никакого озноба я больше не чувствовал. Напротив, ощущение было, как после длительной пробежки. Тело горело огнем. Хотелось что-нибудь своротить. Или наворотить. Еле себя сдерживал.
Я вернулся к заваленной пещере и толкнул камень. Тот поддался, но всего на пару сантиметров. Да кто ты такой, Федор Васильевич?
Вот только даже эта неудача не испортила настроение. Что может перевернуть с ног на голову плохой день? Например, очередной рубец.
Домой я не шел, бежал, предвкушая, что буду делать завтра.
Хорошо устроенный быт — половина жизненного счастья. Вот приходишь ты усталый домой, а на столе приготовленный и еще теплый ужин, во дворе натопленная банька, а у дверей тебя ожидают в поклоне отпрыски. Мол, тятя, челом бьем и искренне рады, что ты почтил нас своим присутствием.
Ну ладно, я немного приукрасил, но разве что чуть-чуть. Но баня и ужин были. А Митька даже оторвался от телефона, чтобы узнать, все ли со мной в порядке. Это равносильно тому, что бес прекратил пить во время кутежа. К слову, стопку он и правда отставил, когда почувствовал четвертый рубец.
Вся разница между моей нечистью и послушными отпрысками, что последние не называли бы своего отца «остолопом», «глупым человеком» и «любителем ловить рыбу в мутной воде». К слову, поговорка очень подходила к описанию приключения с русалками. С другой стороны, кто тут с четырьмя рубцами? То-то же. Победителей, как известно, не судят.
Ведь что я мог сделать после того, как стал рубежником? Сидеть тихо дома, не отсвечивать и взять ни одного нового рубца. К слову, с Митькой бы не познакомился, с лешим, да еще с многими интересными личностями.
Правда, услужливости моих приживал хватило на один вечер. К утру следующего дня, я увидел привычную картину — черт в наушниках, бес разминается беленькой после «тяжелой ночи». Григорию даже хватило наглости спросить, что там у нас по поводу завтрака?
— Так, всем внимание! — объявил я. — Теперь каждое утро у нас начинается с зарядки.
— Хозяин, бога-то не гневи! — воспротивился Гриша. — В моем возрасте, зарядка — это прямой путь к дохтуру.
— Ага, именно к дохтуру. Не обсуждается. Все во двор, на свежий воздух.
У меня желание было горы свернуть. Все-таки последний шажочек до ведуна делал свое дело. Хотелось куда-то свою силу применить. Да и этим двум пьяницам точно будет полезно немного размять кости.
За то, что наши нестройные физкультурные ряды заметит та же Людмила, я не беспокоился. Митька и так все время ходил в облике подростка, а бес устроился возле забора. С таким-то ростом его сложно будет заметить.
— Начинаем разминаться сверху вниз, сначала с шеи, — сказал я. — И постепенно опускаемся. Давайте, круговые движение головой. Четыре в одну сторону, четыре в другую.
— Мою шею как не разминай, ничего не поможет, — бурчал бес. — Все на ней, несчастной, сидят. Всех тяну, а мне вместо поощрения, вон, зарядку.
Митька более стоически выносил неожиданную физическую нагрузку. Хотя в его взгляде тоже читалось искреннее непонимание. Он, наверное, думал, что таким образом я наказываю их за какой-то поступок. Черт вообще почти все воспринимал либо как поощрение, либо как наказание.
Григорий же продолжал ворчать и на упражнениях плечевого пояса, и поясницы, и даже на приседах. Их он вообще делал чуть сгибая ноги и страдальчески держась за спину.
— А теперь отжимания.
Я упал и сразу стал низко отжиматься. В какой-то момент попробовал делать с хлопками перед грудью, как не повторял со времен армии. И неожиданно получилось. Причем с такой легкостью, словно я тренировался каждый день. Тело с удовольствием отзывалось на любую нагрузку.
Митька хоть и не понимал, чем мы занимаемся, но пытался повторять за мной. Тогда как Гриша оттопырил свою и без того внушительную задницу и едва сгибал руки. Что, кстати, не помешало ему неожиданно скорчиться и схватиться за поясницу.
— Все, хозяин, приплыли. Разогнуться не могу. Ох, заездил ты меня за понюшку табаку. Правильно ведь говорят, в лес дров не возят, а в колодец воду не льют.
Едва я попытался вернуть беса в вертикальное положение, как Григорий закричал, словно его режут. И глазах читалась неподдельная боль. Пришлось отнести несчастного в его комнату. Мне даже не по себе стало.
Это ладно у меня четыре рубца. Я ведь помнил, что после повышения первое время чувствуешь себя суперменом. А нечисть осталась там же, где и была. К тому же, неожиданная физическая нагрузка после длительного простоя правда ни к чему хорошему не ведет. Вот я своими благими намерениями и выстлал путь к травматологу-реабилитологу.
И дело даже не в том, что Григорий мне скоро действительно может понадобиться. А в чувстве вины, которое возникло при взгляде на корчащегося в муках беса.
— Гриша, хочешь я сырники приготовлю? Как ты любишь?
— Ох, делай что хочешь. Мне теперь уже все равно, — отмахнулся бес с видом умирающего лебедя.
Вот тебе и размял нечисть. Я отправился кашеварить на кухню, когда ко мне подошел черт. И заговорщицки сказал.
— Дяденька, ты не верь ему. Ничего у него не болит.
— Митя, я понимаю, что у Григория весьма специфическая репутация…
— Нечисть другую нечисть чувствует. Обманывает он…
— Думаешь?
