ещё и спящего младенца на руках остроухой, то образ красивой, честной, доброй и любящей супруги вполне мог сложиться в одной рыжей голове.
К нам подошло почти всё семейство старосты. Я специально стоял подальше от центральной толпы и её шума, чтобы ребёнок не проснулся. Вчера он орал практически весь день и у меня до сих пор иногда пульсирует в висках. Крик у него странный какой-то: Лина пугается постоянно, хотя у меня только голова болит. Сейчас же, пока мы дожидались телег, жена старосты и вместе с детьми принялась нахваливать платье. Они все делали это нарочито громко, словно комплименты предназначались вовсе не Лине.
Стоило только открыть рот, чтобы попросить их говорить как можно тише, как со стороны города в деревню въехала вереница телег. Всевозможные торговцы были наняты старостой, дабы отвести всех деревенских до города. Рядом с торговцами сидело по авантюристу. Их услуги оплатил городской совет, кровно заинтересованный в том, чтобы как можно больше селян оставило как можно больше денег на празднике.
Если не вдумываться, то может показаться, что это сплошное расточительство как для деревенской, так и для городской казны. Но на самом деле всё гораздо прозаичней — все участники получают выгоду и пользу. Да, из деревенской казны, за которую головой отвечал Гильм, были оплачены услуги торговцев. Но староста отделался уж больно смехотворной суммой, а торговцам даже десяток серебряных пойдёт впрок. Особенно когда лошади будут накормлены и напоены за счёт города.
Авантюристы получили примерно столько же. Или даже меньше, но я уверен: в гильдии была настоящая драка за право принять эти запросы. Ну а с чего не быть драке, когда прибыльных контрактов по весне практически нет и всё, что остаётся — сидеть, протирать штаны, скучать да просаживать последние монеты на дешёвое пойло. А так они тоже будут сидеть на одном месте, но зато денег хоть немного заработают.
Конечно, если кто нападёт, то они без промедления ринуться в бой и поставят на кон свои жизни, а после получат утроенную сумму. Но в такое время редко когда появляются шайки разбойников. Вот через пару месяцев, когда многие крестьянские семьи разорятся и, не желая становится невольниками, уйдут в лес да пополнят разбойничьи ватаги — вот тогда авантюристы начнут вспоминать эти скучные дни с лёгкой завистью.
Оставалась городская казна, поиздержавшаяся не только на подготовку к празднику, но и на оплату транспортных караванов как минимум в десяток таких же далёких от города деревень. Возможно, где-то и сидят дураки, неспособные считать деньги, то точно не в этом городе. На праздник приехали торговцы, привезли товары — они должны быть проданы и чем больше простого люда купит товаров, тем больше налогов пойдёт в казну. Конечно, я не торговец и не знаю всех нюансов ремесла звонкой монеты, но уверен, что администрация города поступает мудро. Особенно учитывая, что назад деревенские будут развозиться такими же колоннами телег. А это уже холодный расчёт на повышение авторитета и любви к власть имущим. Местное ополчение будет формироваться и из этих крестьян тоже — и чем больше они будут любить город, тем больше их возьмётся за оружие.
Вскоре деревенские расселись по телегам и караван двинулся к городу. Мы вместе с семейством Гильма заняли лучшую телегу, кроме старосты: он ехал на своей и вёз что-то на продажу. Оставшиеся в деревне селяне кричали вслед, желая нам всем как следует повеселиться. На что сидящие в телегах отвечали пожеланиями безопасного дня.
Сидевший за поводьями караванщик сказал, что выехали они из города часа в четыре утра. Три часа добирались сюда. А как добрались, то дали лошадям час отдохнуть. Значит, сейчас восемь часов и прибудем мы в город к одиннадцати. На час позже, чем просил трихтих — но я разрешаю ему зализать кристалл дознания до дыр его же грязным языком.
— Господин лекарь, а можно спросить?
Мы успели проехать треть пути, я уже ни о чём не думал и просто смотрел на кромку леса, как прозвучал юный голос. Старшая дочь старосты, огненному цвету волос которой позавидует само жерло вулкана, сидела рядом со мной и донимала вопросами Лину — но утомилась слушать простые односложные ответы. Похоже, девушка решила, что мой мозг повкуснее будет. Мне даже на секунду показалось, что в её карих глазах блеснула какая-то странная мысль, словно она собиралась вычерпать мой мозг маленькой ложечкой, с особым цинизмом.
— Сатия, не отвлекай господина.
— Ну мам!
— Я кому сказала!
— Всё хорошо, пусть спросит, — я успокоил женщину и посмотрел на девушку: — Слушаю тебя.
— Ам… Это правда, что вы учили Лину магии?
— Да, это правда.
— Я вчера видела, как у вашего дома шарик светящийся в небо улетел. Это Лина сделала?
— Конечно, ведь я обучил её магии.
Я вчера специально сказал Лине пустить один огненный шар из жезла — чтобы кое-кто понял, что я не шутки шутил, рассказывая про магические способности эльфийки. Благо теперь этот кое-кто ходит по струнке, и даже не смеет вякнуть лишний раз.
— Настоящей? Которой словами надо говорить? — девушка не могла поверить услышанному.
— И такой тоже.
Думаю, можно назвать применением вербальной магии выкрики Лины по типу: «Взываю к вам, о духи огня». На использовании жезла это никак не скажется, но ей так проще сконцентрироваться. Всё же буквально недавно она была рабом на грани голодной смерти — а вот те раз, и стреляй магией.
— А вы…
— Сатия, не смей!
— Мама, я всё равно узнаю.
— Я сказала молчать! Сейчас выпорю и отправлю домой!
— Вы можете меня магии научить? — в этот момент спорящие и пытающиеся перекричать друг друга два голоса смешались в один поток.
— Вы не слушайте её, господин лекарь…
— У меня провидение есть…
—…как взбредёт ей что в голову…
—…мою душу боги поцеловали…
—…вся в отца, как и брат её…
—…я смогу делать магию проще…
—…как были зимой в церкви…
—…вы можете меня научи…
—…так после освещения еле держали, — женщина наклонилась и сильно ударила дочь по руке. Та замолкла и наконец увидела разъярённое лицо матери: — чтобы не бросилась с расспросами. Да не удержали. Забудьте о том, что она говорила.
— Ну он же обучил Лину. Чем я её хуже?
— Лина его раб, а ты нет.
— Значит стану!
— Да как ты можешь…
— Заткнулись обе! — мои грубые слова подействовали как нельзя лучше. — Чего вы орёте как свиньи резаные? Про ребёнка забыли?
Они обе посмотрели на ребёнка, потом на Лину, что испуганно прижимала его к себе, и стали неуверенно извиняться. Я снова прервал их:
— Во-первых, — я указал на женщину, — лучше, чтобы этот разговор состоялся, иначе такие скандалы будут происходить постоянно. Пусть говорит.
— Господин лекарь, при всём уважении к вашим трудам…
— Разговор не значит обучение, — я посмотрел на Сатию. — Что за провидение?
— Ам, сейчас, — она сложила руки в молитвенном жесте. — Великие боги, молю вас смиренно, раскройте мой путь… Боги говорят, что провидение называется «Короткое слово магии». Зимой на совершеннолетие ездили в церковь, и служитель полностью оценил моё откровение…
— Ты можешь сокращать заклинания и тратить на это меньше маны или, по-вашему, духовной энергии. Так?
— Вы знаете об этом?
Хорошую и довольно редкую способность подкинул ей случай. Навык, схожий с этим достижением существует, но их можно будет сравнивать только на пятидесятом уровне. Это достижение, что ни говори, хорошее подспорье любому магу и без разницы, какой стихией он пользуется.
А что, если её действительно взять в ученики и обучить какой-нибудь стихийной магии? Вода или земля, или что-то комбинированное и сделать её передним краем? Девчонка же тогда будет уделывать всех и вся подчистую. А если дать ей в руки нормальный посох с серьёзным объёмом маны на накопление? Тогда её можно будет с чистой душой называть «боевой единицей». Притом слово единица означает, что она сражается одна без поддержки и проблем от этого не испытывает. Странно, что церковники ей не заинтересовались. Скорее всего им было не до того. Может, действительно взять…
Стоп, о чём я только думаю? Какая ученица? Какое обучение? Какая единица? Наверно, за последние недели я сильно устал, раз всерьёз решил думать о каком-то ученике. Не, эти мысли надо отбросить в сторону раз и навсегда: никакого ученика у меня не будет, как минимум ближайшие две, а лучше пять сотен лет. Надо эту девчонку
