у Шпатца не было никаких. Допустим, он сейчас скажет, что отстраняет управляющего. И что тогда будет? На его место понадобится другой человек, которого, конечно, можно найти среди местных жителей, но Шпатц не особо хорошо с ними знаком, чтобы делать выводы о том, кто из них окажется лучше на этой должности. Проводить зачистку от виссенов в Заубервальде силами двух телохранителей, один из которых ранен? Призывать к гражданской ответственности и высылать из страны пятьдесят нелегалов? Конечно же, Шпатц может написать обо всем этом в подробнейшем и обстоятельнейшем отчете. Но сейчас идет война, вряд ли у страны найдутся ресурсы, чтобы исправлять административные вывихи на местах... Впрочем, даже если бы войны не было, внутренние дела крохотного и небогатого Шриенхофа могут не скоро заинтересовать власти настолько, чтобы присылать сюда инспекторов по контролю и отряды полицаев для наведения порядка. Разве что, виссены в лесу могут обратить на себя высочайшее внимание... Но пока что у Шпатца не было доказательств, что они там действительно есть.
— Герр штамм Фогельзанг? — управляющий тронул задумавшегося Шпатца за плечо. — Я сам не могу вмешиваться в дела этих людей, но вы же не заключали с ними никаких договоров.... Бензель, при всей своей странности, довольно рассудительный мужчина. Вы можете сходить к нему и задать свои вопросы. Возможно, он даже станет с вами сотрудничать, потому что эти разбойники бросают тень и на него тоже...
— Откуда они сбежали? — резко спросил Шпатц.
— Из Унии Блоссомботтон, — с готовностью ответил управляющий. — Я уже говорил, там была какая-то война, и...
— Я знаю, какая там была война, герр Ульфбраун, — Шпатц еще раз посмотрел на выложенные в ряд трупы. — Как согласно вашему договору принято поступать с вот этими... телами? Они должны их забрать?
— Нет, — Ульфбраун отошел от стены и снова заложил пальцы за ремень. — Мы похороним их согласно нашим традициям.
Шпатц вздохнул и решил не задавать управляющему вопросов об этих самых традициях. Учитывая все, с чем ему случилось столкнуться в этих местах, не исключено, что из трупов вырежут сердца и вырастят из них молоденькие елочки на месте когда-то срубленных.
Шпатц вывернул на площадь с боковой улицы, собираясь спросить у Блезе вернулся ли Крамм, которого он отправил поговорить с хозяином лесопилки. В тот момент он еще не знал, что устроившие засаду там работали, по крайней мере двое из них. «Придумайте какой-нибудь безобидный повод для беседы, герр Крамм, — сказал тогда Шпатц своему анвальту. — Просто присмотритесь, как он настроен и удивится ли вашему визиту. Вы же понимаете?» Крамм, конечно же, понял. А сейчас, после опознания, Шпатц беспокоился, не отправил ли он своего бывшего начальника прямо в лапы организатору засады. И не исчезнет ли он сейчас в где-то неизвестности, а при попытке расспросить местных жителей, Шпатц будет видеть только их пустые глаза, а в ответ они будут только качать головой и пожимать плечами. А сам Шмальзе скажет, что никакой Крамм к нему, конечно же, не заходил, и, кстати, недавно на опушке Заубервальда видели подозрительную стаю волков...
Эти мысли так встревожили Шпатца, что, подходя к площади, он уже почти бежал. Но, к счастью, искать анвальта ему не пришлось — Крамм стоял рядом с дубом и задумчиво курил.
— Герр Крамм, — Шпатц с облегчением вздохнул и тоже потянулся за портсигаром. — Я боялся, что с вами могло случиться что-то плохое...
— Со мной, герр Шпатц? — Крамм усмехнулся. — А почему со мной должно было что-то случиться?
— Потому что... — Шпатц чиркнул спичкой и сунул кончик сигареты в вспыхнувший язычок пламени. — Как прошел разговор с герром Шмальзе?
— Никак, — Крамм подмигнул. — Наш повелитель досок сбежал несколько часов назад. И вместе с ним его волосатый пасынок.
— В смысле — сбежал? — Шпатц выпустил струйку дыма и нахмурился.
— Герр Шпатц, не пытайся показаться глупее, чем ты есть, — Крамм оперся спиной на морщинистую дубовую кору. — Они побросали дела, схватили кое-какие вещи и скрылись где-то под сенью Заубервальда.
— И когда это случилось? Сразу, как только мы вернулись? — спросил Шпатц.
— Плюс-минус около того, — Крамм покрутил ладонью. — Его помощник не особенно следил за временем.
— Похоже, наши подозрения, что за нападением стоит именно он, подтвердились? — Шпатц оглянулся на Болдера, который маячил у него за спиной.
— Блазе сказал, что ужин уже почти готов, — Крамм потушил сигарету о подошву своего ботинка. — Я сбежал покурить, потому что из кухни доносится такой аромат, что...
— У нас есть еще одна зацепка, герр Крамм, — Шпатц задумчиво курил, не обратив внимание на слова своего анвальта. — В этом милом городке тоже есть свои трущобы, управляющий показал мне направление, в котором они находятся. Несколько лет назад сюда прибыло полсотни беженцев из Унии Блоссомботтон, и им отдали в пользование территорию старой лесопилки. И теперь они там обитают на правах полноправных хозяев, и Ульфбраун к ним не суется...
— А какое отношение это имеет к нашему делу? — Крамм, уже занесший ногу, чтобы сделать шаг по направлению к «Гроссман-хаузу» замер.
— Нападавшие были как раз оттуда, — Шпатц взмахнул сигаретой, ее тлеющий кончик прочертил в сгущающихся сумерках светящуюся дугу. — Нам надо поговорить с Бензелем Ройсером, их главным...
— Герр Шпатц, уже темнеет, — Крамм развел руками. — Ты точно уверен, что хочешь пойти исследовать трущобы почти ночью? Может быть, отложим этот визит на утро?
— Не вы ли сами говорили мне, что допросы лучше устраивать по самым горячим следам? — Шпатц тоже потушил сигарету, но понимал, что спорит он скорее по инерции.
— Это правило отлично работает в Билегебене, герр Шпатц, — Крамм неспешно направился к крыльцу гостиницы. — Где почти в любом районе можно поднять крик, и тебе на помощь со всех сторон сбегутся полицаи. Кроме того, мы пока точно не знаем, кто именно был заказчиком нападения, может как раз эти твои беженцы из Унии Блоссомботтон затаили на тебя зло, а мы возьмем и так просто заявимся к ним в ночи. Когда, говоришь, они переехали?
— Вы правы, герр Крамм, это я что-то не могу остановиться, — Шпатц вдруг понял, что и правда как-то слишком напряжен. Плечи уже почти свело судорогой, руки подрагивали, движения были излишне
