именно им он и являлся. Как было сказано? «Делили деньги, ругались, потом один другого убил».
Тем временем и призрак нас заметил, после чего повел себя странновато. Он начал подпрыгивать на месте, корчить рожи, злобно скалиться и грозно ругаться на иностранном языке. По-моему финском.
— Видал! — выпучил глаза Лесной Хозяин и ткнул в беснующегося шагах в пятнадцати от нас духа пальцем — Вон чего творит! Стращает, значит, нас, зараза такая! Но ты не пугайся, тут он нас не достанет. Дальше вот энтой березки ему ходу нет.
— Уууууу! — завыл призрак, задрав голову вверх и скребя себя прозрачными руками по прозрачной же груди.
— Ишь, как его корежит! — я даже помотал головой от удивления, а после обратился к обитателю ложбины — Слышь, горемыка, ты чего так орешь-то?
— А? — перестал кривляться дух, уставился на меня, после потер кулаками глаза и что-то горячо протараторил.
— Не понимаю тебя — поморщился я, а после осведомился — Do you speak English?
— Yes! Oh, my God, at least someone heard me! — подпрыгнул на месте призрак — Listen, how did you manage it?
— О чем это он? — с подозрением осведомился у меня леший.
— Радуется, что хоть кто-то его понял и услышал — пояснил я — Интересуется, как мне это удалось. Are you from Finland?
Я угадал, нежеланный обитатель леса оказался финном. Только был он никакой не бандит, а предприниматель, поставлявший в Россию сыр, и, на свою голову, связавшийся не с тем деловым партнером. Вернее, его сгубила жадность. Не захотел обитатель страны озер в полной мере платить в бюджет нашей страны положенные налоги и пошлины, и через даркнет спутался с ребятами, которые обещали порешать все вопросы. Вот только он не учел один нюанс — эти ребята и с ним по-честному рассчитываться не стремились, потому «обували» сыродела так, как только можно. Тот не стерпел, все им высказал и потребовал свои деньги, да ещё и с процентами. Кончилось все здесь, в лесочке, где финну в последний раз по-хорошему предложили взять то, что дают, а после, не выпендриваясь, спокойно работать дальше. Вот убей не пойму, как бандитам удалось его сюда добром завести. Ясно же, что это не лучшее место для переговоров, зато отличное для похорон.
Так, собственно, и вышло. Последнее, что помнил Эркки (так звали моего нового знакомца) из земной жизни была резкая боль в груди, а дальше началось другое, ограниченное во времени и пространстве существование. Зона его обитания ограничивалась небольшим пятачком ложбины, а на белый свет он вылезал теперь только ночной порой. И самое обидное — его никто не видел. А ведь люди сюда то и дело заглядывали, правда в основном затем, чтобы справить нужду. Дорога-то вон она, за деревьями гудит. Уж он и орал, и руками махал, и награду сулил — все впустую. Не видят его — и все. Потом, дней через пять, он понял отчего, а в поначалу очень переживал по этому поводу.
Исключение составлял только забавный бородатый старичок, тот, что стоит рядом со мной, но и с ним у Эркки договориться не получилось, как он не старался.
— Надо сообщить моей жене о том, что случилось — горячо тараторил финн — И непременно в полицию обратиться! Нужно, чтобы этих негодяев поймали и отняли у них мои деньги. Это собственность моей семьи! Вы этим займетесь?
— Нет — искренне ответил я — Тратить свое время на улаживание ваших проблем не стану. У меня его не так много.
— Но как же? — опешил Эркки — Ведь есть гражданский долг… И потом — это ваши соотечественники меня убили. Вы обязаны…
— Могу вам предложить свободу — холодно произнес я — Здесь и сейчас. Если нет — можете безумствовать, дальше, пытаясь докричаться до слабящихся дальнобойщиков. На принятие решения у вас есть пять секунд. Время пошло.
— Чегой-то даже жалко стало этого инородца — сообщил мне леший тогда, когда мы уже почти добрались до края леса, за которым раскинулся дачный поселок — Безвинно смерть мужик принял.
— Глупо — да, безвинно — нет — покачал головой я — Он лишнюю копеечку выгадать пытался, и на том жизнь потерял. Не крутил бы схемы с кем попало, платил налоги как положено и до сих пор свои сыры возил бы в Россию — гурманам на радость, себе на выгоду.
Кстати, перед тем как отправить Эркке в последний полет, я у него выведал все детали случившегося, с номерами машин, именами и телефонами участников. На мою удачу, память у финна была замечательная.
Зачем? Пусть будет. Я уже давно усвоил простую истину — информации много не бывает, особенно если она исходит от мертвых. Ну, за исключением той дребедени, которую обычно несут несовершеннолетние девочки-самоубийцы. Там, конечно, такой поток сознания льется, что с головой накрыть может. Я два раза с подобным сталкивался, чуть умом не тронулся в обеих случаях.
— Ну, может ты и прав — покивал Лесной Хозяин — Я нынешнее время не сильно понимаю. Да и не пытаюсь, если совсем уж честно. Неудобное оно для меня, ваше время, смекаешь? Вывернулось все за последние сто лет наизнанку, паря. Раньше хлебушек сеяли, а теперь его только едят. Ни одного же поля возделанного рядом с лесом нет. В былое время люди тут, на земле жили, а в город ездили поглядеть на чудеса какие поглядеть или на ярмарку, а теперя наоборот — все там, в каменных коробках, обитают, а сюда на денек-другой приезжают. Вот потому я из лесу своего носа не кажу. Тут все по-старому, по-прежнему, вроде, как и нет этого вашего нового времени. Вот ещё бы не мусорили…
— Когда в следующий раз приеду, таблички привезу — пообещал ему я — «В лесу не мусорить. За нарушение — наказание».
— Думаешь поможет? — с надеждой спросил лесовик.
— Нет — расстроил его я — Вернее — не сразу. На таблички эти давно никто не смотрит, все знают, что их тыкают для порядка и проформы. Но вот если тех, кто мимо них прошел и бросил тут после фантик или окурок, как следует пугануть, и делать это на постоянной основе, то может и сработать. Покрутить пакостников по лесу, к болоту завести, филином поухать, выпью в темноте поорать. Властей народ не боится, но тут-то другое. Здесь то, что в наш генетический код зашито, что от предков перешло, для которых лес был и
