class="p1">Но Тимоти больше наблюдал за Эбигейл. Она была странной и тихой, шагала, как во сне или в трансе, будто видела что-то, недоступное остальным.
Наконец в одном из небольших тёмных залов внимание Тимоти привлёк постер с надписью «Магия и религия доисторической Скандинавии». Магия? Тимоти воодушевился. Может, здесь найдётся что-нибудь интересное для доклада. Заглянув в ближайшую витрину, он прочёл на табличке, что перед ним древняя «волшебная» челюстная кость с «примитивным искусственным зубом», ритуальный предмет почитания тёмной богини, также известной как Дочь Хаоса, использовавшийся в целях отмщения. Далее шло описание: «Согласно мифу, член племени сжимал кость в кулаке и произносил имя того, кому он или она желали отомстить, и на этого человека падало проклятье: всё, чего он боялся больше всего на свете, должно было исполниться. Держащий кость мог читать мысли своей жертвы и с помощью страха подтолкнуть её на предательство, нападение на члена семьи или даже самоубийство».
Тимоти задохнулся от восторга.
– Обидно, – сказал кто-то рядом. Оказывается, Эбигейл всё это время стояла сбоку от него и тоже изучала табличку.
– Что обидно? – спросил Тимоти.
Она кивнула на витрину. На месте челюстной кости лежала бумажка:
Экспонат убран для чистки
– Было бы прикольно написать по ней доклад. Жаль, – вздохнула Эбигейл.
Женщина в твидовом пиджаке завела их класс в просторный зал на четвёртом этаже. Пока все слушали её речь у дальней стены, Тимоти и Эбигейл остановились в противоположном углу перед большой мрачной картиной.
– С приходом нового директора наши экспозиции серьёзно расширились, – вещала экскурсовод. – Нам невероятно повезло, что этот важный пост занял такой ярый…
Кто-то в группе издал пукающий звук, и весь класс залился хохотом.
Но Тимоти едва их слышал. Его мысли устремились совсем в другом направлении.
На картине был изображен пейзаж. По верхнему краю холста пучились тучи чернее самой ночи. Под ними на обрыве, уходящем в брызжущую раскалённым пламенем расщелину, стоял каменный храм, напоминающий классический фасад музея. На краю пропасти стоял мужчина в чёрных одеждах – руки подняты, лицо, запрокинутое к небу, искажено в муке. В центре картины, прямо над огненной бездной, тучи светились жёлтым, будто отвечали его зову. На маленькой табличке справа значилось название полотна: «На краю Конца».
Эбигейл указала на него и почти улыбнулась.
– Давай её. Обалденная картина, – повернулась она к Тимоти.
– Да, – согласился он. – Очень круто. – Он показал на мужчину в центре. – Как думаешь, что он говорит? – Тимоти понизил голос и пробасил: – Э-эм, я бы не отказался от помощи? Кто-нибудь? Я к вам обращаюсь?
Его прервал голос мистера Крейна с другого конца зала:
– Можете теперь разбиться на пары и самостоятельно прогуляться по музею. Сбор в гардеробной через час, и чтобы без опозданий. Автобусы отъедут точно в полдень.
Тимоти посмотрел на Эбигейл и вздрогнул, поймав на себе её разъярённый взгляд.
– Что? – не понял он. – Что я такого сказал?
– Ты прикалываешься? – спросила Эбигейл.
– С чего бы мне?
– С того, что мне правда нравится эта картина. – Её глаза пылали гневом. Тимоти по какой-то причине вспомнились её носки, и его пробило на смех. Что лишь усугубило ситуацию. – А теперь ты ещё надо смеёшься?
– Нет, я не смеюсь над тобой. – В попытке объясниться он указал на картину. – Я засмеялся, потому что…
«Ты пытаешься себя поджечь», – договорил он мысленно, но вслух сказать это не решился, по крайней мере, пока она смотрела на него таким убийственным взглядом.
– Знаешь, что? Пошёл ты! Сам пиши свой доклад. Мне по фигу, – отрезала Эбигейл и отвернулась к полотну.
Поколебавшись несколько секунд, Тимоти предпринял ещё одну попытку:
– Я же сказал, что она очень крутая. С чего ты взяла, что я над тобой прикалываюсь?
Эбигейл продолжала упорно смотреть на картину, обхватив себя руками. Тимоти сделал глубокий вдох. Он представлял себе их общение иначе.
– Мне жаль.
Не оборачиваясь, Эбигейл бросила:
– Тебе жаль, потому что ты прикалывался надо мной или потому что я подумала, что ты прикалывался надо мной?
– Я над тобой не прикалывался, – коротко ответил Тимоти, решив не вдаваться в путаные объяснения. – Я просто был… туподубом.
Это заставило Эбигейл повернуться к нему. Несколько секунд она боролась с улыбкой, затем переспросила:
– Туподубом? Я бы скорее назвала это… Болвадурнем.
Тимоти засмеялся. «Болвадурень» звучало забавнее всех потуг Стюарта в словообразовании, вместе взятых. Эбигейл тоже хихикнула и шагнула к картине.
– Что от нас требуется? Нарисовать табличку, схему, или что?
– Без понятия.
– Если честно, я не слушала объяснение в классе.
– Я заметил, – сказал Тимоти. В его памяти всё ещё было живо клацанье зажигалки. – Потому что его никто не слушал.
– Эй, Эбигейл! – прогремел по залу чей-то голос.
Всё произошло так быстро, что Тимоти потребовалось несколько секунд, чтобы осознать случившееся. Эбигейл завизжала. Тимоти подпрыгнул и едва не поскользнулся на ставшем мокрым мраморном полу. Развернувшись, он увидел, что Эбигейл стоит, выставив перед собой руки в защитном жесте, её футболка насквозь мокрая, рыжие волосы облепили голову, а с лица капает вода.
– Что это было? – Тимоти услышал себя словно со стороны.
Не успевшие разбрестись ребята с их параллели глазели на них и тыкали в их сторону пальцами. Воздух зазвенел от смеха. Другие посетители музея тоже повернули головы на шум. Тимоти залился краской. Взгляд зацепился за синюю точку на полу рядом с ногой. Кусочек облупившейся краски или резины? Он почти инстинктивно пнул её и получил ответ.
Воздушный шар с водой.
Кто-то бросил в Эбигейл воздушный шар с водой.
Стюарт.
Тимоти хотелось кричать. Карла, партнёр Стюарта по докладу, стояла в проходе с Мэнди и Карэн, но сам виновник успел удрать.
– Ты в порядке? – спросил Тимоти Эбигейл.
Та стояла, повесив руки, напоминая мокрую кошку. Она слегка мотнула головой, но сложно было сказать, это её реакция на вопрос или она пыталась отряхнуться.
Тимоти заметил двух охранников, проталкивающихся сквозь толпу школьников, и глянул на картину «На краю Конца». Чёрные тучи и расщелина блестели от капель.
«Ой».
Эбигейл, не дожидаясь, когда до них доберутся два здоровяка в униформе, помчалась к двери в дальней части зала.
– Постой! – крикнул Тимоти и побежал следом, стараясь не поскользнуться на мокром полу. Обернувшись, он увидел, что один охранник остановился перед картиной, но другой свернул за ними.
За дверью оказалась широкая спиральная лестница, ведущая на нижние этажи музея. Притормозив на секунду, чтобы выглянуть за медные перила, Тимоти заметил пролётом ниже быстро сбегающую по белым мраморным
