торговцы, разнося лимонад и жареные каштаны. Цирк, а не дуэль!
Среди незнакомцев я заметил графиню Брандершвейк. Она послала мне воздушный поцелуй и многообещающе улыбнулась. Ох и женщина! Как она умудрилась связаться с бароном? Тоже мне, нашла кавалера.
— Сходитесь!
Секундант барона махнул платком, подавая сигнал. Что ж, приступим!
Не торопясь, я двинулся навстречу барону. Руку с «громобойкой» опустил вниз, расслабленно покачивая в такт шагам. Длинный же, наоборот, быстро устремился к барьеру, держа пистолет практически перед лицом стволом вверх. Ну-ну, куда ты так летишь, голубь сизокрылый?
Я не успел пройти и половины расстояния, а мой противник уже приблизился к барьеру. На лице барона расцвела злобная усмешка. Он повернулся боком, принимая дуэльную стойку, и стал выпрямлять руку. Ствол пистолета медленно качнулся в мою сторону.
Не сбавляя шага, я также спокойно шёл вперёд. Ещё три секунды у меня есть, пока он будет готов стрелять.
Раз. Я широко улыбнулся барону в лицо.
Два. Ствол пистолета почти смотрит прямо на меня.
Три!
Бах! Выстрел «громобойки» прозвучал оглушительно.
Толпа зрителей ахнула. Над деревьями поднялась стая ворон и закружилась над поляной, громко каркая.
Барон пошатнулся, выронил пистолет и упал навзничь.
Вот такие дела. Не стоит вызывать на дуэль человека, натренированного стрелять от бедра. Но барону это знание уже не пригодится.
* * *
Провожая меня к экипажу, графиня утирала слёзы шелковым платочком.
— Констан, — она взяла меня за руку, — мне так жаль, что ви едете в свой далёкий Россия. Я есть вспоминай наша встреча как лучший день.
— Милая Эльза, я тоже буду хранить этот день в своём сердце.
— Констан, если ви будете проезжать мимо, помните: замок Норготронштайн всегда открыт для вас. Приезжайте в любое время!
— А как же…
— Граф Брандершвейк? — Эльза махнула рукой. — Он есть занят свой мануфактур. Совершенно ни на что не обращайт внимание. Приезжайте, Констан. Я буду ждать и надеяться!
Я тоже надеялся, что она больше не будет связываться с такими мутными сердцеедами, как покойный барон. В следующий раз поблизости может не оказаться дворянина, следующего правилам чести.
— Ну ты даёшь! — в который раз восхитился Бобров, когда экипаж тронулся. — Такой выстрел! Даже руку поднимать не стал. Ох, не завидую я нашим забиякам, когда ты приедешь.
Он покачал головой и прищурился, как объевшийся сметаны кот.
— Самое главное, ты живой и невредимый. Надеюсь, и с дядей сумеешь поладить. А то я устал мотаться на этой колымаге туда-сюда.
— Стоп. Вот с этого места подробнее, пожалуйста.
Бобров отвёл взгляд.
— Да, собственно, нечего тут рассказывать.
— Нет-нет, ты что-то не договариваешь. Давай, дружище, рассказывай как есть.
Вздохнув, Бобров сделал виноватое лицо.
— Ты уже четвёртый кандидат в наследники.
— А куда остальные делись?
— Василию Фёдоровичу они не понравились. Он их выгнал. Сказал, никуда не годные людишки.
Как-то странно дядя умирает: перебирает претендентов, не торопится.
— Ага. Значит, и меня может?
В ответ Бобров развёл руками.
— Я не оракул, кто знает, что Василию Фёдоровичу в голову придёт. Не волнуйся, если он тебя выгонит, мы тебе соберём денег на обратную дорогу. Или останешься у нас.
Мне захотелось грязно выругаться. Знал бы сразу — ни за что не поехал!
За окном экипажа пролетели немецкие княжества, Пруссия, Польша. На ночёвки мы почти не останавливались: после того как я чуть не встрял во вторую дуэль, Бобров решил не рисковать моим здоровьем. А вдруг я не буду так же удачлив в следующий раз? Ему тогда опять ехать за наследником.
— А ты забияка, — хмурился он. — Не хочешь на военную службу? Там таких любят. Будь добр, дай тебя довезти к Василию Фёдоровичу, а там поступай, как знаешь.
Я только пожал плечами. Характер такой: не люблю хамов, наглецов и заносчивых пустышек. Но видя, как нервничает Бобров, взял себя в руки и не лез на рожон.
К границе Российской Империи мы подъехали в сумерках. Вот это я понимаю, порядок: каменное здание пограничной стражи, солдаты в карауле, мрачные таможенники, полосатые столбы с гербом. Всё как полагается для рубежей серьёзной страны.
Досмотр тоже занял больше времени, чем на европейских границах. Усталый офицер проверил экипаж, выискивая недозволенные товары. Казённый лекарь учинил беглый осмотр, что никто не болен — чуму здесь знали хорошо и относились со всей строгостью. Тот же офицер потребовал документы — пашпорты, как он выразился.
Если к Боброву вопросов не возникло, то мои бумаги вызвали у пограничника подозрения. Естественно! Кроме разрешения на выезд, с которым я уехал в Париж, у меня имелись только диплом бакалавра и справка о достойном поведении, выданная студенческим братством.
— Пройдёмте к коменданту заставы, — офицер указал на здание.
Бобров толкнул меня и шепнул:
— Главное, скандал не устраивай, объясни, как есть, и не вздумай давать взятку. У тебя столько нет, сколько они хотят!
Мне пришлось ждать почти час, пока меня соизволят принять. Комендант оказался седоусым майором, с обветренным лицом и морщинами вокруг глаз. Да, нелёгкая у них тут служба, наверняка нервная. Это я спокойно ждал, а какой-нибудь князь сразу вопить начинает, неприятностями грозить.
— Константин Платонович, — майор, щурясь, скользил взглядом по документам, — Урусов. Вы же…
— Нет, не князь, — я усмехнулся, — просто дворянин.
Семейную историю мне рассказывал отец: прадед был внебрачным сыном князя Урусова, причём из старшей ветви рода. Князь признал младенца, дал свою фамилию, но в титуле отказал. Так что на помощь родственников по отцовской линии я никогда не рассчитывал — не любят они бастардов.
— Урусов, — майор нахмурился, — вашего отца звали Платон Андреевич, верно?
— Да, так и есть.
Лицо седоусого подобрело.
— Как же, как же, знал я вашего батюшку, — он покачал головой. — Земля ему пухом. Рано ушёл Платон.
Я только кивнул в ответ. Больную тему трогать не хотелось, даже со знакомым отца.
— Вот что, — майор вернул мне документы, — Константин Платонович, вы об указе «О недопущении истечения умов» слышали?
— Нет.
— Год, как императрица подписала. В частности, там запрещается выезжать за границу России деланным магам с дипломом.
Он со значением на меня посмотрел.
— Вот, скажем, учился за границей, приехал к родне, а обратно уже нельзя, — майор дёрнул себя за ус. — Только по высочайшему разрешению.
Ничего себе! Вот это строгости. Это значит, и меня не выпустят? Хорошенькое дельце.
— А вы, Константин Платонович, — продолжил майор и подмигнул мне, — ещё не въехали.
Намёк был яснее некуда. Всё, что мне надо сделать, — выйти отсюда и ехать в обратном направлении.
За время пути
