в школе сегодня утром, и шутит, что время от времени прогуливает, чтобы поваляться в постели. Нам обоим трудно выразить всё это словами, но когда он рассказывает, чем предпочитает заниматься в такие дни, у меня в голове проскальзывает пара образов, о которых лучше не знать ни одному взрослому, и эта сопричастность заставляет меня чувствовать себя ещё ближе к нему. Мы не успеваем приступить к десерту, как раздаётся звонок в дверь.
– Раймон? – говорю я, когда вижу нового паренька по другую сторону москитной сетки. А затем спешу убедиться, что мои уши в идеальном состоянии.
– Я принёс тебе домашнее задание, – он протягивает несколько листов бумаги, сложенных пополам.
– Спасибо.
Он улыбается и стоит как вкопанный, словно готов пустить корни в коврик.
– Ты ел? – Я не хочу, чтобы это звучало как приглашение, просто удивлена, что к этому времени он уже успел зайти к себе домой, пообедать и предстать перед моей дверью.
– Я не хочу беспокоить твою бабушку.
Лиам смеётся у меня в голове и шутит, что я завела себе чудного парня.
Прежде чем я успеваю спросить, откуда Раймон знает, что я живу с бабушкой, он добавляет:
– Директор сказал, чтобы я отдал задания ей, если ты лежишь в постели.
Меня забавляет то, как он сбит с толку. Он даже не краснеет, а его кожа настолько белая, что кажется, будто она может лопнуть в любой момент. Но если бы он был таким, как я, то у него наверняка прямо сейчас уже росли бы уши.
– Ты как раз вовремя для десерта, – кричит Лиам из кухни. Он наслаждается всем этим.
Я взмахиваю рукой в приглашающем жесте, и Раймон следует за мной. Бабушка подаёт ему пирог, а Лиам так дружелюбен, что я его почти не узнаю, хотя время от времени он посылает мне шутки, которые слышим только мы с ним.
– Мы с Лиамом уберём со стола, ребята, – говорит бабушка, забирая пару грязных тарелок. – В твоей комнате больше света для занятий, Зойла.
«Я напомню ей об этом, когда какая-нибудь девушка придёт позаниматься со мной», – заявляет Лиам. И теперь уже я бью его ногой под столом так, чтобы никто не видел.
Мы с Раймоном поднимаемся в мою комнату, и я жалею об этом, когда вижу неубранную постель и часть моей одежды на полу, но он, кажется, этого не замечает. Он садится за стол спиной ко всему этому беспорядку. На какое-то время приятно забыть об эльфах или отце, который нас бросил, даже зная, что может случиться. И болтать как обычная девушка. Даже немного подурачиться. Раймон более привлекателен, чем показался мне на первый взгляд, а падающая ему на глаз чёлка, которую он всё время пытается сдуть, гипнотизирует меня, как только я перестаю следить за собой.
Он рассказывает, что недавно переехал и живёт через несколько улиц отсюда. Он никого и ничего здесь не знает. А я не знаю, почему рассказала ему о внезапном визите моего дяди.
– А ты его не знала?
– Моя мать умерла при родах.
И снова не знаю, почему я это сказала. Обычно я никому об этом не рассказываю, чтобы на меня не смотрели с жалостью, но Раймон не сказал ничего из того, что говорят люди, когда узнают, что мы сироты. Он не говорит «бедняжки» и не спрашивает, где наш папа. Он даже не удивился, что мы не имеем никаких связей с маминой семьёй. Он просто сказал «ага», и я умирала от желания спросить его, с кем он живёт или где он жил раньше, но не решилась. Я уверена, что у него где-то осталась девушка и много друзей, и я не хочу напоминать ему об этом.
Когда он попрощался, уже стемнело. Я проводила его до опушки леса, чтобы подышать свежим воздухом, и к счастью, уже была почти ночь, потому что, когда он сказал «до завтра», кончики моих ушей загудели. Я поспешила домой, чтобы рассказать об этом Лиаму, и уже за дверью подумала, что он, возможно, уже знает.
Бабушка готовит, когда я вхожу в дом. Ей нравится проводить время среди кастрюль и сковородок, в особенности если она не хочет думать. Когда отец оставил нас здесь, она пять дней готовила пироги, соусы и даже домашний хлеб. Иногда мне кажется, что если я открою шкаф, то найду недоеденные остатки того кулинарного марафона. Через несколько минут Лиам возвращается домой с тренировки и идёт наверх принять душ, пока мы накрываем на стол к ужину. Я думала, что будет нормальным притворяться, будто ничего не произошло, что это сделает нашу жизнь проще, но я не могу выбросить из головы всё, что сказал эльф.
– Я не знала, что у мамы есть братья и сёстры, – говорю я уже через пять минут.
Бабушка замирает перед плитой, не оборачиваясь.
– Что же Лиам всё не спускается, рыба остынет.
Пользуясь тем, что теперь я знаю, как лучше использовать наши навыки общения, я говорю брату, чтобы он скорее шёл вниз, нам нужно поговорить. Он не отвечает мне, но вскоре появляется на кухне. Садится с нами ужинать и без слов говорит мне, чтобы я не давила на бабушку, что мы должны дать ей время. Я просто не уверена, есть ли у нас это время.
– Чего боялся папа, бабуля? – спрашиваю я, игнорируя Лиама.
Я сосредоточиваюсь на своей тарелке с едой, как будто в ней содержатся нужные мне ответы. Я знаю, что бабушка уклонится от моего вопроса, и молча выслушиваю упрёки Лиама. Я выбираю рыбьи кости, изображая максимальную концентрацию. Тишина тяжёлым грузом лежит на мне, сдавливая мои лёгкие. Мне кажется, что она вот-вот полностью опустошит их, но тут бабушка всё-таки говорит:
– Что вы унаследуете метку, ответственность вашего дома. Вот чего он боялся.
– Коротышка, ответственность за что-то остаётся с тобой.
– Твоя мать была первенцем в знатной семье. Своего рода принцесса эльфов, – бабушка говорит медленно, подбирая слова. – Эльфы не похожи на нас.
– Конечно, нет! – перебиваю я.
– Зойла, твой дядя Герб прав, ты должна знать всё, чтобы иметь возможность сделать выбор.
Мой дядя Герб? Сделать выбор? Я обещаю больше не перебивать, но мне совсем не нравится этот примирительный тон бабули. Я спрашиваю Лиама, но он, кажется, не слышит меня.
– Эльфы живут скрытно, чтобы не общаться с людьми, – продолжает бабушка.
– Мы им настолько противны?
– Думаю, они боятся нас. Они гораздо более хрупкие, чем кажется на первый
