В таком случае связь между Солнцем и Луной разорвалась бы, а этого нельзя допустить – она священна. Только вот Луна это вряд ли понимает, а Солнце не опустится до защиты невидимой нити, соединяющей его с другим существом; поэтому обязанность хранить ее возлагается на меня, и я готова нести ответственность, если не справлюсь и не уберегу ее.
Пусть даже это будет стоить мне жизни.
– Хель точно придет? – спросила я.
– Конечно, – не усомнился Господин. – Она не из тех, кто нарушает обещания.
Едва под потолком отзвенела последняя нота его голоса, дверь в кладовку скрипнула, и внутрь прошмыгнула Луна. Выглядела она, словно без отдыха работала над каким-то художественным трудом: одежда – черные пижамные штаны и мешковатая серая футболка – испачкалась в краске, волосы, которые она обычно собирала в невысокий хвост, были распущены, а к груди она прижимала бумагу, сквозь которую проглядывал печатный текст и черно-белые картинки.
Господин тут же испарился – сталь из янтарных глаз исчезла, сменившись задорным блеском. На его место явился Пак.
– Ты поздно, – надул губы он.
– Пришла, когда посчитала нужным, – отрезала Хель, опускаясь на матрац рядом с лисом. – Ты не называл точное время. Привет, Арлекин.
– Привет, Хель, – растянула губы в улыбке я. – Не обращай на него внимания, он просто нетерпелив.
– Хоть кто-то меня понимает, спасибо.
– Почему ты в грязи? – поинтересовался Пак, проводя пальцем по щеке Луны, вернее, по черному следу, тянущемуся от уголка ее глаза. – На тебя палитра опрокинулась?
Она шлепнула его по запястью, резко отстранившись. Пак, хмыкнув, покорно отполз к стене.
– Рисовала.
– Видимо, вдохновение накрыло с головой, раз на тебя вылилась большая часть краски. Или ты устроила столь тесную связь со своим творением, что обтерлась об него в порыве чувств? Я, конечно, понимаю, у тебя реалистичные образы выходят, даже весьма, но это как-то чересчур…
Хель скривилась:
– Высказался? Теперь заткнись. Я принесла кое-какую информацию по делу Инквизитора, которая будет вам интересна. Ведь ни у кого из вас так руки и не дошли пробить значения рун.
Я смущенно уставилась в пол, невзирая на то что Хель не обращала на меня внимания. Впрочем, для нее всегда исчезали все посторонние, когда вблизи маячил Пак, только сама она этого, кажется, либо не осознавала либо не принимала всерьез. Как бы то ни было, укор ее относился в основном к нему, и этим «ни у кого из вас» она просто отдавала дань моему призрачному присутствию.
Она развернула листы. По бокам остались цветные отпечатки ее пальцев – видимо, побежала в кладовку, едва закончив картину и небрежно схватив распечатанный материал.
– Ай-ай-ай, – тут же прокомментировал Пак, – теперь, если полиция наткнется на них, тебя сразу запишут в подозреваемые, ну, или просто сделают выговор подростку, лезущему не в свое дело.
– Это вы лезете не в свое дело и тащите за собой меня, поэтому в случае чего я всю вину переложу на вас, а потом еще нудную лекцию о морали, системе и законах прочитаю. И бумагу можно сжечь. Огонь уничтожает все, и не думаю, что мои отпечатки станут для него неразрешимой задачей.
– Арлекин, скажи ей, – промычал Пак, потянувшись. – Эта неугомонная женщина не успокоится, пока не доведет нас до ручки. Хель, постоянно пытаешься заставить нас стыдиться нашего решения, хотя оно намного вернее, чем то, что ты предлагаешь. Ты бы хотела, чтобы мы сидели и не рыпались, а убийца отправлял на тот свет людей, да? Это неправильно и жестоко! Слышал, говорят, те, кто занимают нейтральную позицию, попадают в ад. Мы не собираемся защищать и поддерживать Инквизитора, значит, должны выступать против него, а не дрожать и молиться о спасении.
Луна пожала плечами, раскладывая листы по лишь ей известному порядку:
– Мной руководит здравый смысл, и это правильнее. А еще безопаснее, потому что, пока вы будете гоняться за преступником, рискуя шкурами, я буду пить чай, заниматься любимыми делами и жить. Ключевое: жить.
– И вспоминать о том, что могла помочь невинным, но предпочла комфорт героическому поступку. Еще неизвестно, чья участь предпочтительнее. Правда, Арлекин?
Я решительно кивнула, хотя определенной точки зрения на преступления, действия Господина и позицию Луны не имела. Мне было известно одно: перечить приказам Солнца нельзя даже ради лучшей подруги, а он сказал поддерживать его перед Хель во что бы то ни стало.
– Ты дальше будешь толкать свои философские речи или соизволишь выслушать? Я старалась на благо ваших безумных намерений, так что, если хочешь порассуждать, я уйду и оставлю вас наедине, чтобы не слышать ни твоего бреда, ни ваших планов. Чем меньше знаю, тем меньше выдам суду.
– Категорично, – улыбнулась я. – Ты же ничего лишнего не сболтнешь, даже если очень захочешь.
Хель тут же повернулась ко мне:
– Почему же?
Я смутилась, но решительно аргументировала:
– Потому что мы друзья, ты сама говорила, а показания против друзей в суде расцениваются как предательство. Но ты не предатель, поэтому будешь молчать.
Луна несколько секунд хлопала ресницами, глядя на меня, а затем вдруг рассмеялась. Даже Пак удивился и несколько нервно прошептал:
– Эй, с тобой все в порядке, мрачная? Санитаров в белых халатах не вызвать?
Она отрицательно помотала головой, но успокоилась не сразу. Даже после того, как безудержный хохот стих, она еще долго хихикала и, только когда ей удалось перевести дыхание и восстановить его ритм, пояснила:
– Ты совершенно неправа, Арлекин. Не нужно ставить меня на ступень выше. Ты слишком мне… льстишь, раз предполагаешь, что я ради дружбы скрою сведения от закона. Я не хочу втягиваться в это дерьмо и нести ответственность не только за ваши поступки, но и за ложные показания, так что не обессудь, но в случае чего на мою защиту и поддержку вам рассчитывать не придется.
Разве друзья так поступают?
– Не смотри так жалобно, Арлекин, – улыбнулся Пак, закидывая руку на плечо Луне. Та, небрежно взяв его за запястье, сбросила ее. – Она останется безразличной к твоим искренним убеждениям. На самом деле кое в чем она даже права. Это рациональный подход, многие на ее месте так бы поступили. От человека зависит. Вот такая у нас Хель, Арлекин, смирись. Просто будем действовать осмотрительнее, и все останутся довольны. В конце концов: не хочешь, чтобы тебя предали, – не провоцируй предательство. Итак, Хель, что ты нашла?
– Если бы вы не разводили тут дебаты по философии и морали, я бы уже все объяснила, – недовольно буркнула Луна и кивнула на бумаги. – Вот, здесь все, что удалось раскопать. Я искала по порядку
