только когда уже бежал к Конго. Не то чтобы это меня расстроило тогда, и уж точно не расстраивало сейчас, потому что моя поддельная турнирная катана, её «лезвие», было выполнено из прекрасного упругого диэлектрика, ничем не уступая полицейской дубинке.
Это позволяло бить… не бить, а «хлестать» обычных японских людей так, что они орали во весь голос. Все, правда, орали. Кто-то от злобы, кто-то от боевого мандража, кто-то вроде Тануки Ойи орал от слезоточивого газа, а я молчал и дрался, стараясь вывести из строя как можно больше народу, продолжающего прибывать один за другим в тумане, вызванном новыми гранатами. Ах да, эти вопли? Это местное население ощущает тонкий аромат в воздухе, от которого так хочется зарыдать!
Разобравшись с противником, который не сколько пытался ударить меня током, сколько сорвать трофейную маску, я содрал с поверженных еще две, которые и напялил на плачущих навзрыд Тануки и Хариму, а затем поволок их дальше, уже не обращая внимания на значки. Надо было спутать противнику карты. Путь к станции — самый предсказуемый, похоже, я сам загнал нас в ловушку. Или, по крайней мере, навлек погоню.
…или же нас отслеживают.
— Исключено! — хрипит Тануки Ойя, тащущий повисшую на нем девицу, захлебывающуюся слезами и кашлем, — Мы чистые! Кирью! Надо валить! Они будут в тебя стрелять!
— Бежим!
Я бы даже утащил их на себе, если бы не лабиринт, в котором мы находимся, и плачевное, в буквальном смысле, состояние наших глаз. Мне было чуть легче, схватил не так много газа, да и мог буквально заставить себя смотреть вперед, но это же не поле, а подземные ходы, в которых маркировки проходов выполнены как можно менее заметно… Тем не менее, мы перли вперед как три буйвола, оставляя за спиной многоголосое эхо несчастных бездомных, чьи жилища в данный момент заполнялись газом. И еще, почему-то, у меня за спиной негромко, но вполне отчетливо слышался рык какого-то крупного зверя. Всё бы ничего, только он приближается…
Через пару минут, посреди помещенной под землю котельной, меня сбила с ног крупная разъяренная панда, бешено вращающая красными глазами, из которых капали крупные слезы.
— Пангао! — крик Тануки Ойи заставил животное, собирающееся подмять меня под себя, отпрянуть, а меня — затормозить создание «иглы», которая, в общем-то, не успевала, — Пангао! Стой! Это же я, Тануки!
Панда, сопя и потирая морду с капающими с неё слюнями лапой, развернулась к снявшему маску Ойе, начав ворчать и реветь. В её голосе определенно слышались нецензурные интонации, на которых так беден японский язык. Тануки, за чьей спиной пряталась Харима, начал объяснять животному по имени Пангао, прямо как человеку, что тут происходит, а я, заметив в этой котельной слегка покосившуюся, но вполне рабочую раковину, отправился промыть свое лицо. Панда? Я её знаю, видели разок с Ленкой в портняжной мастерской, она сидела в очереди. Зачем панде портняжная мастерская?
…у меня не так много времени, чтобы размышлять на столь отстраненные темы.
Злая панда, наглотавшаяся газа, помахала на подпольного организатора передними лапами, а затем, подойдя ко мне, так выразительно уставилась слезящимися глазами, что я сам не понял, как принялся мыть ей морду и глаза. Тануки продолжал уговаривать животное хоть как-нибудь нам помочь, и добился того, что Пангао с рыком ткнул несколько раз лапой в потолок, на котором мы увидели люк и закрепленную к нему раздвижную лестницу, которую можно было опустить с помощью веревки. Бросив взгляд на потолок, я заметил, что освещение в этой котельной было кустарным образом изменено так, чтобы люк оказывался в тени. Однако, местные умеют устраиваться.
Оставив панду внизу, мы поднялись на уровень выше, оказавшись в тесном коротком туннеле, который за два поворота вывел нас к полуподвалу со старым подслеповатым японцем в заношенной одежде, пьющим чай. Небрежно кивнув нам, он снял крючок с двери, открывая выход в тупичок, который вывел нас на улицы Токио. До станции было около двухсот метров. Сунув в руки Хариме куртку от спортивного костюма, в которую я завернул фальшивую катану-дубинку, я возглавил наш небольшой отряд, тут же принявшийся толкаться среди спешащих на работу японцев.
Забившись в переполненную электричку, мы стали держать совет о дальнейших действиях. Я ратовал за то, чтобы выехать за город, тем самым полностью исчезнув из зон поиска, а затем дождаться, пока знакомые Тануки Ойи окончательно продавят Соцуюки, прекратив этот фарс. Сам Ойя был убежден, что куда лучше совершить пересадку, выйти на Ариаке и добраться до порта, где есть…
— … неважно что, но мы будем в полной безопасности, — убежденно говорил низкорослый человек, — Поверь, Кирью, за городом у них руки будут развязаны полностью, если что.
— Они предсказали наш маршрут под землей, думаете, на Ариаке не будут ждать? — сомневался я.
— Операция нелегальна, парень, а сейчас всюду просто кучи народа! На каждой станции давка! В порту мы быстрее всего окажемся в полной безопасности!
— Только полная непредсказуемость обеспечит нам безопасность, Тануки-сан.
— Послушай, что тебе говорит более опытный человек!
— Этот человек мне недавно сказал, что я больше них всех рискую жизнью.
Без телефонов, которые лет пять назад были привилегией единиц, Тануки Ойя и его помощница чувствуют себя беспомощными, и, одновременно, подспудно винят в этом меня. К тому же, моё знание значков над проходами в Акихабаре не принесло желаемого успеха, нас, всё-таки, нашли. То есть, я скомпрометировал себя рядом неудач. Тануки желает взять ситуацию в свои руки, поэтому мы пересаживаемся на электричку, идущую на станцию Ариаке.
Прикрыв глаза и перестав обращать внимание на толпящихся вокруг сограждан, стремящихся на любимую и единственную работу, я начинаю медитировать.
Нужно подготовиться.
Интерлюдия
— А? — сонно удивился еще не продравший глаза Такао, открывая входную дверь, — Что…?
Стоящий на их пороге в шесть часов утра Рио Коджима, тоже пребывающий отнюдь не в восторге от этой жизни, положил младшему брату своего лучшего друга ладонь на лицо, а затем принялся вдавливать Такао в дом, что у него успешно и получилось. Тот, в общем-то, не слишком сопротивлялся, так как сквозь щель между пальцами в шоке смотрел на тех, кто быстро входил вслед за Рио в их дом.
А входили взрослые люди, придерживающие под полами пиджаков компактные пистолеты-пулеметы. Четверо, если уж на то пошло. Пятым в дверной проем еле втиснулся огромный мужик зловещего вида, сжимающий в лапе рацию, которую он держал у рта.
