Продавец пожал плечами. Мои руки потянулись к шее, и я быстро снял цепочку:
– Слушай, цепочку отдам! Она золотая, настоящая. Очень надо, понимаешь!
Глаза продавца разглядывали цепочку, я понял, что он принимает решение. Он взял цепочку и внимательно рассмотрел. В этот миг его лицо изменилось, приняв совершенно иное выражение, и я понял, что ему не впервой. Не я первый, не я последний…
– Ладно. Бутылку дам. Одну.
Я не стал спорить. Я просил две, чтобы иметь возможность торговаться. Этого не потребовалось. Я взял бутылку и направился к выходу. Вслед мне раздалось стрекотанье кассы.
Цепочку жаль, но я понял одну вещь: ценить надо то, что помогает тебе здесь и сейчас. Все остальное человеку не нужно. Не стоит думать о вещах и жалеть их, они всего лишь слуги, не друзья.
Я быстро добежал до сада, пролез в дыру и устремился к скамейке, где оставил лешака. Он был там.
– Принес? – спросила волосатая морда, поворачиваясь ко мне. Похоже, он решил не тратить силы на превращения, оставаясь самим собой. Его истинный вид напоминал смесь медведя и человека. Не такой и страшный, если вспомнить подводных тварей.
– Вот, – я отдал бутылку. Как и в первый раз, Леший ловко справился с пробкой и, сунув бутылку в пасть, вылил туда содержимое. Обычный человек упал бы в беспамятстве – лешак же только крякнул.
– Значит, о камне знать хочешь? – подобревшим голосом спросил он.
– Хочу, – кивнул я. – Скажи: правда, что он может все? Все, что захочешь?
– Это кто тебе сказал?
– Утопленник один. Архип.
– Архип? – удивился лешак. – Так он жив еще?
– Ты его знаешь? – в свою очередь, удивился я. Загробный мир тоже оказался тесен.
– Знаю, – неопределенно произнес Леший. – Виделись… Его Слизень часто ко мне присылал с подарками или по нужде какой. Тогда мы еще со Слизнем ладили. Понравился он мне, Архип твой, статный был парень, сильный. Такому бы жить, детишек растить, а он утоп, дурак…
– А камень? – напомнил я. Историю Архипа я уже знал.
– Ладили мы со Слизнем поначалу. Границы соблюдали. Он в мои края не лез, я в его. Потом он камень потерял, а я нашел. Тут наш лад и кончился… Свят-камень силу дает, если внутри сила есть. – Острым когтем лешак ткнул мне в грудь. – Не всякий им владеть может. Водяной мог.
– Почему «мог»?
– Слизень камень потерял, потому как тратил силу напропалую. Вот силушка против него и обернулась. Так что не он камень потерял, а камень – его, понял? – Леший многозначительно взглянул на меня. – А я нашел и назад не верну, что бы ни говорил Водяной. Не украл я, а взял. По праву сильного. Он, раззява, камень не удержал. Дай еще – и второй раз не удержит, а все горячится: ты вор, говорит!
– А сначала чей камень был? – спросил я.
– Сначала? – переспросил Леший. – Сначала не помню. Он всегда на этой земле был, то здесь, то там лежал. Где нужен был, там и лежал. Кому нужен был, тот и брал.
– Так зачем он вообще? – задал я давно вертевшийся на языке вопрос. – Камень этот?
Леший почесал лапой бороду, выдернул клок спутанных поседевших волос, изучил, скривившись, бросил наземь и придавил копытом.
– А деревья для чего? А вода? Облака? А земля, по которой ты ходишь, зачем? Затем и камень, уяснил?
Я не уяснил, зато понял, что задал глупый вопрос. А каков вопрос, таков и ответ.
– А Водяному зачем камень?
– Он город утопить хочет. Не нравится ему, что люди здесь осели, живут, а дани не платят… Слыхал о больших наводнениях?
– Да.
– Его рук дело. Без камня ничего бы он не смог. Но тогда он камень и потерял.
– А тебе он зачем? – спросил я, подбираясь к самому главному.
Брови Лешего сдвинулись:
– Не твоего ума дело!
…Я вернулся домой, зашел в ванную попить и не почуял опасности. В один миг нечто огромное и сильное набросилось из угла, одним ударом повалив в ванну. Еще не понимая, кто меня свалил, я попытался брыкаться – и над лицом нависла длинная, склизкая челюсть водяного пса. Желтые рептильи глазки пригвоздили ко дну ванны, и рядом с псом я увидел ухмылявшуюся физиономию русалки, преследовавшей меня в саду.
– Что, не ждал? Собирайся, заждался тебя Слизень-батюшка!
Я понял, что мне не отбиться, и услышал звонок телефона. Потом раздались шаги соседки:
– Алло? Да. Сейчас позову…
– Слова говори! – прошипела русалка. – Скорей! Или голову потеряешь!
Пес коротко рыкнул, его челюсти сомкнулись на моем горле. Русалка включила душ на полную, и я произнес заклятье. Струи воды падали на лицо, текли прямо в глаза. Комната расплылась. Через минуту я буду далеко отсюда, и меня ничто не спасет…
– Андрей, тебя к телефону! Ты здесь? – неплотно прикрытая дверь распахнулась, и я услышал сдавленный крик. Не знаю, видела ли меня Наталья Сергеевна – я лежал на дне ванны, но пса она увидела точно, потому что за криком послышался стук упавшего на пол тела. Хорошо ей – упала и вырубилась, очнется – никого и нет. Мне бы так… Я очнусь – и все по-прежнему… В следующий миг я почувствовал, как истончаюсь и льюсь, льюсь в черную пластиковую воронку.
Мы материализовались возле черного камня. Там, где судили русалку-отступницу. Место, где Слизень убил Дарью, лишь прибавило страха, но я старался не подать вида, что боюсь. Хрена вам! Но душа сжалась в крошечный, мечущийся и не знающий, куда скрыться, комок.
Несколько тварей толпились вокруг камня, над ними возвышался Слизень. Хозяин Невы сидел неподвижно, лишь черную бороду колыхало невидимое глазу течение.
– А-а-а, утопленничек! – проревел он, раскидывая руки. Морды тварей поворотились ко мне. – Добро пожаловать!
Из-за камня выступила Анфиса. Теперь взгляд ее стал иным: холодным и отчужденным. Я взглянул на русалку и отвернулся.
– Ты не исполнил мою волю, – сказал Слизень, – не принес мне живую душу! – Его выпуклые белесые зенки смотрели презрительно и страшно. – Я знаю, ты спас человека, когда тот тонул, и таким образом лишил меня законной добычи.
Щупальца зловеще зашевелились, сжимаясь и разжимаясь. Я помнил, как легко они смяли тело Дарьи.
– Так это было, Анфиса? – спросил он, поворачиваясь к русалке.
– Так! – ответила она, глядя с торжествующей ненавистью. – Я это видела!
– А ты, – Слизень посмотрел на русалку, – видела утопленника у лешака?
– Видела, мой господин! – подтвердила она. – Меня лешак чуть не прибил, а его привечал!
Я понял, что обвинений достаточно, чтобы переломать мне кости. Я не стал дожидаться казни и метнулся вверх. Вслед мне раздался рев Слизня:
– Держи его!
Я не смотрел, кто из тварей бросился в погоню. Всплыть, быстрее всплыть! Быть может, по Неве пройдет какой-нибудь катер, меня заметят и подберут!
Но воды сгустились, смыкаясь в непроходимые, упругие пласты. Я отчаянно боролся, пробиваясь наверх. Позади шипели и клацали зубами. Вода посветлела, я увидел огромный силуэт какой-то баржи. В этот момент меня схватили за ногу и гирей потащили в глубину. Тварь, похожая на угря-переростка, обвилась, прикручивая руки к телу. Я был пленен и с триумфом доставлен обратно. Слизень скалил рыбьи зубы, Анфиса, скрестив руки на груди, смотрела на меня, как на мелкую, никчемную рыбешку. Словно не она когда-то признавалась мне в любви…
– На воре и шапка горит! Так, кажется, говорят люди? – усмехнулся Слизень. Похоже, жалкая попытка убежать лишь развеселила его. – Того, что я услышал, достаточно, чтобы разорвать тебя на куски. Ты будешь наказан, чтобы другим неповадно было! Но я позволяю тебе сказать слово в оправдание. Сумеешь разжалобить – может, и помилую…
Я молчал. Черные щупальца извивались в метре от меня, твари облизывались, щелкая острыми зубами. Что сказать? Я вспомнил, как бахвалился, будто мне плевать на Слизня и что он мне не хозяин, но, скованный ужасом, повторить все это не мог. Язык не слушался. Я беспомощно глядел на владыку Невы и увидел… Дарью. Ее легкая, прозрачная фигурка появилась за спиной Слизня, зависнув над черным камнем. Она сияла в водяной толще, как солнце, выглядывавшее из череды облаков. Русалка была далеко, но я видел ее лицо так отчетливо, словно она была рядом. Дарья кивнула, улыбнувшись, и я почувствовал, что мне становится легче. Я был под водой, не дышал, но ее взгляд, словно ветер, наполнил грудь свежей, пьянящей легкостью. Страх отступал. Да, я гол и беззащитен, но теперь я не один. И зловещая фигура Слизня уже не пугала меня. Убьет? И пусть! Днем раньше, днем позже. Глядя в глаза Дарьи, я почувствовал, что смерти нет, есть лишь форма, оболочка… Затем Дарья исчезла.
– Чего молчишь?! – грозно вопросил Слизень. – Или нет на тебе вины? Отвечай!
Надо что-то говорить. Оправдываться не стану, значит, была не была…
– Я не буду топить людей. Никогда. Так что…
Я ожидал гнева владыки и приготовился к худшему, но Слизень спокойно и задумчиво поглаживал бороду крепкими узловатыми пальцами.
