Я так растерялась, что ничего на это не сказала. И через двадцать лет? Что он хочет этим сказать?
Все уставились на Бондина, и я – тем более. То есть я вытаращилась на него совершенно ошарашенно.
А он пробормотал:
– Извините, мне надо позвонить по службе. Жасмин.
Приложив свой сотовый к уху, он отошел к лесенке.
– Кхм, – первой нарушила молчание деликатная Орхидея, – вам не кажется, что пора устраиваться на ночлег? Вся эта смена поясов утомительна… Я так прямо с ног валюсь.
– Это было бы хорошо, – поддержал ее Николай, – да только хватит ли тут комнат? А то я еще напросился…
– У нас две гостевые спальни, – сказала Мелисса.
– Я могу поспать в гостиной на диване, – сказал Миша.
– А я в кабинете, – сказал, подходя, Бондин.
– Не смог дозвониться до Жасмин? – спросила я.
– Смог, – кивнул он. – Но поговорить не удалось. Что-то со связью, похоже. Вместо слов я слышал только «бу-бу-бу».
– Бу-бу-бу? – повторила я.
– Это то, что я услышал, – кивнул он. – Утром ей перезвоню.
Нам с Орхидеей досталась одна гостевая с двумя узкими кроватями, а Николаю – вторая, совсем небольшая, с одной. Мелисса же собиралась ночевать в своей собственной спальне.
Была еще спальня ее родителей, по соседству с кабинетом, но Мелисса сказала, что они не позволяют там ночевать кому бы то ни было.
Гостевые спальни находились по одну сторону гостиной, а спальня Мелиссы – по другую.
Едва я заснула – или мне показалось, что едва, – как меня разбудил стук в дверь. Стук повторился, вежливый, но настойчивый. И голос Дениса из-за двери сказал:
– Вика, Орхидея! Ганс звонил, вылетаем через час!
Что? Ганс прилетает? Куда? Я вдруг вообразила, что он посадит самолет где-то прямо во дворике виллы. Да нет, самолет Ганса там не поместится! Тогда – на берег, что ли? Ой, кажется, он сказал «вылетаем».
– Ладно! – крикнула я. – Мы сейчас!
Я вспомнила, что на тумбочке стоит ночник, нащупала выключатель и зажгла свет. Плоские электронные часы показывали без десяти семь. Мы спали пять часов.
– Орхидея! – позвала я. Ну и дрыхнет же она! Ничего не слышит!
Потом я вгляделась в полутьму угла, где стояла ее кровать. Кровать была пустой. И где она бродит?
Можно было бы догадаться, где. Когда я оделась и вышла из комнаты, из соседней спальни выскользнула Орхидея в ночном халате, чмокнула кого-то, сказала в ответ на неразборчивое басовитое бормотание:
– И я тебя.
Пробежала мимо меня и юркнула в нашу комнату, бросив мне:
– Доброе утро.
Шустрая тетечка у Миши. А еще говорила, что с мужчинами робеет.
Так. А мне же надо еще рюкзак забрать из кабинета. Но когда я вышла в гостиную, увидела, что рюкзак лежит на диване. Рядом с рюкзаком сидел Бондин в своих гламурных очках и при свете абажура читал газету. Не на русском даже! Хотя в очках же все на русском! У ног его стоял саквояж.
За окнами был утренний полумрак. Солнце еще не вставало, но чувствовалось, что скоро рассвет. Откуда-то тянуло прохладной свежестью.
Бондин кивнул на рюкзак и сказал:
– Я так понял, это ты с собой возьмешь?
– Угу, – сказала я.
– Милые надписи.
– Сама сотворила, – горделиво сказала я.
– Я сразу это понял. В твоем колдовстве присутствует индивидуальный почерк.
– Спасибо, – небрежно сказала я. – А где Ганс посадит самолет?
– На Ла Гомера тоже есть небольшой аэродромчик. В две полосы. Для местных авиалиний.
– Далеко отсюда?
– Километрах в пяти. Я уже вызвал такси. Шестиместное. Но – обычное. С обычным шофером. Так что вам всем придется не пользоваться колдовством.
– Да я всю жизнь без колдовства обходилась, – сказала я.
– Но к нему быстро привыкаешь, правда?
– Это да, – улыбнулась я.
– Но! – сказал он. – Ты им еще не владеешь как надо. Иногда оно у тебя против твоей воли вырывается. Или получается не то, что ты задумывала, – он кивнул на рюкзак.
– Я именно это и задумывала.
– М-м, ясно, – покивал он серьезно. – А я-то думал, что это вторая попытка.
Что?
– Я полез за одеялом в шкаф, и оттуда выпал рюкзачок, похожий на этот.
– И что? Ты шарился в чужом рюкзаке? – Только бы он его не открывал! – Или скажешь, тоже искал там одеяло?
– За кого ты меня принимаешь? К тому же на вид он был абсолютно пустой, – криво улыбнулся он. – А на собачке молнии я заметил свое имя.
Че-ерт. А я-то его не заметила. Вот глазастый. Инспектор, одно слово.
– Ну и что, – сказала я. – Это название фирмы замков, наверное.
– Возможно. – Он поправил очки и снова уткнулся в газету.
Не открыл, значит. Хорошо, что он все же порядочный.
– А где остальные? – спросила я.
– Николая я разбудил перед тем, как будить вас, – сказал Бондин. – Миша вышел подышать воздухом во дворик. А Мелисса в ванной, наводит утренний марафет, как я понял.
– Ясно, – кивнула я. – А когда приедет такси?
Бондин поглядел на наручные часы:
– Обещали через полчаса. Прошло уже двадцать минут.
– Ясно. – Я зевнула, взяла рюкзак с дивана, чтобы не забыть его, и села на кресло. Как же хочется спать. Я прикрыла глаза. Вот сейчас бы кофе не помешал. Я вспомнила, как Ганс настаивал на том, чтобы мы его пили, и пожалела, что в доме нет ни Ганса, ни пиратки-стюардессы.
А вставать и идти на кухню, искать кофе, кипятить воду – а вдруг у них, как у богатых, растворимого кофе нет, так вообще варить придется… Нет, на все это просто нет сил. Ох, я, видимо, не проснулась окончательно! Я же ведьма! Ща-ас…
Я вообразила, что на столике рядом со мной стоит чашка с ароматным, горячим, с нежной сливочной пенкой каппу… Классно. Только, кажется, мне хотелось кофе слишком сильно. Чашка получилась размером с ведро. Или даже больше.
Бондин отодвинул газету, потянул носом и спросил:
– Не поделишься? Тоже засыпаю.
Поделюсь, конечно. Только надо теперь вообразить что? Правильно. Две пустых маленьких чашечки и какой-нибудь черпак.
О. Какая красота. В моей правой руке оказалась аккуратненькая серебряная поварешка.
И чашечки получились что надо: тонкие, белые, фарфоровые – и даже вместе с блюдцами и маленькими ложечками. И эти чайные пары, будто лебеди, плавали по кофе, взрыхляя сливочную пенку.
– Красиво, – сказал подошедший Бондин.
Я подняла одну чашку с блюдца. Оно продолжило медленно нарезать круги по кофе. Подняла вторую. Поставила их на стол и налила в них кофе черпаком.
– Супер, – сказал Бондин, принимая чашку.
В это время в гостиную зашли Орхидея с Николаем, потом Миша – с улицы.
– Это для всех? – спросил Миша, протирая глаза и кивая на кофе.
– Да, – сказала я.
А Орхидея сотворила из воздуха еще три чайных пары. В отличие от моих, они появились на столе.
– А чего там тарелки плавают? – спросил Миша, подходя к фарфоровому ведру ближе.
– Для красоты, – буркнула я.
Орхидея улыбнулась, махнула пальцем, блюдца поднялись с поверхности, покружились в воздухе и, поднявшись к потолку, исчезли.
– Вот за что, – сказал Бондин, снова усаживаясь на диван и раскрывая газету, – я люблю магию. За ее поэтичность.
Хм. Любит он. Запрещать он ее любит.
– Да, – покивал Николай, смакуя кофе, – я тоже.
Миша налил себе черпаком кофе в чашку, пошел и, позевывая, приземлился на второй диван.
– Я тут подумала, – произнесла Орхидея, отставляя пустую чашку, – остаться и отремонтировать самолет. – Она повернулась: – Можно, Денис?
– Да, – кивнул он, отложил газету в сторону, снял очки и спрятал их во внутренний карман пиджака. Потом поднялся, подошел к нам и налил поварешкой себе еще кофе. – Я отмечу в отчете, что вы уже ответили на все двести шестьдесят семь вопросов и что за вами нет нарушений.
– Спасибо, – сказала Орхидея.
– Сколько вопросов? – не поверила я.
– Двести шестьдесят семь, – сказал Бондин. – Ну, это вместе с обычными, анкетными, об имени, возрасте, весе, семейном положении…
– Вес-то зачем? – удивилась я.
– Ну, потому что ведьма не может сотворить предмет больше своего веса, – объяснил Бондин.
– Про вес-то понятно, – сердито кивнула Орхидея. – А вот про семейное положение к чему?
– Не знаю, – сказал Бондин. – Для галочки, возможно.
Я прекрасно понимала Орхидею. Все эти анкеты так и норовят каждый раз тыкнуть в глаза, что ты все никак не найдешь себе мужа.
– Внесите предложение, – сказала Орхидея, – пусть отменят.
– Хорошо, – кивнул Бондин, прихлебывая кофе, – внесу.
– А я помогу тебе с ремонтом, – сказал Николай Орхидее, – я тоже немножко разбираюсь в воздушных судах…
Орхидея улыбнулась:
– Спасибо.
– Здесь домик недалеко сдается, я уже говорил… – немного смущаясь, произнес Николай.
– Супер. – Орхидея цвела.
Похоже, у кого-то медовый отдых на острове намечается.
Со стороны главного входа раздался сигнал автомобиля.
– Вот и такси. – Бондин поставил пустую чашку на столик. – Вы могли бы позвать Мелиссу, Орхидея? Я за Сенькой.
