последние минуты, когда он еще может снова стать человеком? Может быть, им с Таей нужно вернуться в свой облик немедленно и попытаться дойти до города в таком виде? Или идти придется слишком далеко и они замерзнут по дороге? А если немного пробежаться в человеческом облике, а потом снова вернуться в кошачий?
Хвостомысл смотрел на свою подругу, несущуюся чуть впереди него, и понимал, что она не согласится ни на малейшее промедление. Ей надо было попасть в город и узнать, что случилось с ее братом, как можно скорее — а на все остальное было наплевать. Даже на то, что потом она может навсегда остаться кошкой.
Впрочем… спустя еще несколько минут бега сибирскому коту закралась в голову новая, в первый момент особенно сильно напугавшая его мысль: может быть, если они останутся котами, это будет не так уж плохо? Жизнь изменится, но она будет не менее, а то и более интересной, чем раньше, и главное, они все равно будут вместе… И по-прежнему будут жить в самом уютном на Земле городе, где все будут любить их…
С каждым прыжком вперед эта мысль казалась Хвостомыслу все менее страшной, и даже догадка о том, что, возможно, именно сейчас он окончательно превращается в кота, уже не виделась ему особо пугающей. В самом деле, что плохого в том, чтобы быть котом? Быстрым и ловким хищным зверем, видящим в темноте, чувствующим в десятки раз больше запахов, чем люди, способным в одном коротком звуке передать сложную философскую мысль…
Впереди вновь показался какой-то просвет, а потом зоркие глаза Хвостомысла уловили за деревьями пару крошечных, но довольно ярких огней. Несмотря на усталость, он подпрыгнул повыше, чтобы как следует рассмотреть их — и увидел еще несколько огоньков, более тусклых, желто-оранжевых. Именно таким светом светились окна маленьких деревянных домиков на окраине города кошек.
— Миааауу! — торжествуя, взвыл сибирский кот, сообщая подруге о том, что они почти у цели и что им точно не придется прожить в кошачьем облике всю оставшуюся жизнь.
— Миаф!.. — отозвалась Ушкомила, тоже уже заметившая огни, но внезапно осеклась, и ее мяуканье завершилось особенно высоким звуком. — Уа-ай!!!
Это был крик, предупреждающий об опасности, и в первое мгновение Хвостомысл решил, что его спутнице просто показалось что-то страшное — ведь вокруг, кроме них самих, не было ни одной живой души!
А потом стоящую в лесу тишину, которую до этого нарушало только их мяуканье, разорвал гораздо более громкий, оглушающий все живое звук.
Грохот выстрела.
Хвостомысл машинально сделал еще один прыжок и заставил себя принять человеческий облик. Это далось ему довольно тяжело, потребовало больших усилий, и где-то в глубине сознания мелькнула мысль о том, что время и правда было почти на исходе и что если бы он пробыл котом еще немного, у него бы уже ничего не получилось. Но радоваться этому было некогда — не факт, что Егору удалось бы теперь долго прожить в своем настоящем обличье.
Потому что перед ним стоял мужчина с направленным на них с Ушкомилой охотничьим ружьем в руках. И потому что Грушев узнал его.
Еще когда они с Таей убегали из кошачьего города, он заметил припаркованный у пансионата микроавтобус, показавшийся ему знакомым. Был в их фирме точно такой же, но Егор не успел разглядеть его номер, а потом ему стало не до того. Хотя потом, когда он бежал по лесу в город жар-птиц, у него было достаточно времени, чтобы подумать об этом и сложить два и два. Вспомнить, что именно их с Ильей Серегиным фирма в тот день, когда Грушев попал в аварию, везла в Туруханск именно кошачий корм. И что Серегин бросил Егора в разбитой машине, отказавшись помогать ему, хотя не мог быть полностью уверенным, что напарник не сможет дозвониться до спасателей или выбраться на дорогу.
Этому можно было бы найти объяснение только в одном случае. Если на самом деле Илья точно знал, что даже выбравшись из фуры Грушев не дождется помощи. И он мог бы так думать, если бы ему было известно об огромных диких котах-баюнах, живущих в тех краях, но он не знал, что жители закрытого города сумели приручить их. Было бы так — и Серегин не сомневался бы, что Егора загрызет голодный баюн, как только он высунется из кабины…
Такая версия объясняла все странности — а значит, именно она и была верной. Илья откуда-то знал о секретном городе, хотя и не был в курсе всех его тайн.
Егор быстро оглянулся на Таю, все еще остававшуюся кошкой — она остановилась в паре метров от мужчин, изогнулась дугой и яростно шипела на каким-то чудом сбежавшего из города человека с ружьем. А может, и не на него, а на Грушева, испугавшись, что он превратился в человека и стал более крупной мишенью для их врага, да еще и может теперь замерзнуть посреди зимнего леса…
— Превращайся! — крикнул ей Егор, не сводя глаз с бывшего напарника. Шанс уболтать Илью и добраться до ближайшего дома у них с Таисией был, а вот ее шансы не остаться навсегда кошкой стремительно сходили на нет.
Наверное, она и сама понимала это, потому что, громко зашипев еще раз, все-таки послушалась Грушева и тоже сменила облик. В тот же миг Илья перевел дуло ружья на нее, и на его лице расплылась самодовольная улыбка.
— Одно движение — и я пристрелю твою подружку, — сообщил он Егору, не глядя на него. — Ваш рыжий дружок все мне рассказал про ваши теплые отношения.
— Что ты с ним сделал? — звонкий голос Полуяновой разнесся по утреннему лесу.
Серегин в ответ только усмехнулся, зато Грушев внезапно почувствовал облегчение.
— Ничего он ему не сделал, — сказал он Тае, — просто усыпил его в кошачьем облике и залез в его мысли. Он тоже умеет превращаться — ведь так, Илья?
Девушка с надеждой оглянулась на Егора, но потом снова резко повернулась к Серегину и уставилась на его оружие. Теперь она наверняка думала о том, что даже если этот человек и мог с легкостью узнать у ее брата всю информацию, это еще не значило, что он не сделал ему ничего плохого. Грушев и сам это понимал, но Таисию надо было хотя бы частично успокоить — чтобы она не помешала ему разговаривать с их противником.
— Он умеет превращаться в кота, и поэтому наши кошки не смогли его усыпить, —
