состав материалов, баланс, способ ковки и закалки.
– Мне надо посетить мастерскую, я быстро управлюсь. К этой баллисте – лучший расчет, и еще будет ряд распоряжений. А вас, дядя, я попрошу… – Он напрягся, ожидая от меня неприятностей. – Подумать о ветре. Вы ведь по призванию погодный маг, верно?
* * *
Я вернулся, бегом проделав дорогу туда и обратно, нагруженный инструментами. К счастью, пираты с горизонта никуда не делись, зато у баллисты переминались с ноги на ногу трое местных стражников, и все откровенно трусили.
Один когда-то покупал у меня в лавке подарки для невесты, а потом явился вести меня на казнь. Другого я чуть не убил позавчера ночью в тюремном коридоре, выбираясь на свободу. Третий оказался внуком моего школьного учителя, и я был так поражен внешним сходством, что спросил о родстве. Наверное, не надо было спрашивать, парень смутился. Он был старше меня на несколько лет. Кто бы мог подумать, что у нашего учителя такие взрослые внуки.
Десять минут мне потребовалось, чтобы навести заклинание. Пока я работал, выцарапывая тонкую вязь на острие, все они толпились вокруг и говорили под руку, будто нарочно. Будто знали – один раз дрогнет алмазный резец, и все пропало.
– С такого расстояния невозможно нанести ущерб…
– Да и вовсе не добьет, и тетива отсырела…
– Они сами уйдут к утру, вот увидите. Никогда у нас в городе такого не было, чтобы пираты…
Я закончил. Вязь заклинания озарилась в полумраке, засветилась голубоватым светом. Все замолчали.
– Заряжайте, – сказал я.
– С такого расстояния… – снова завел стражник.
– Заряжайте, – повторил я, теряя терпение. – Дядюшка, северо-северо-западный, порывистый, прицельно… но не снесите вашим шквалом все корабли в порту, накануне свадьбы это неуместно.
Ему не нравилось, что я командую, и тем более что я насмехаюсь, но комментировать он не стал. Закружились струйки песка и пыли у нас под ногами – ветер набирал силу. Отец чихнул и съежился, закрыв лицо плащом. Хоть бы он всерьез не расхворался.
Баллиста заскрипела, как старая карга на пяти костылях. Стражники пыхтели, и по суетливости их действий я догадался, что учения на этой стене давненько не проводились. Ничего, справятся; я сжал зубы, посмотрел на море – и не увидел пиратского корабля.
Приближался рассвет; море было уже не черным, а серым, и небо светлело, и отчетливо стал виден горизонт. Далеко за гаванью, почти в открытом море, я наконец разглядел их – они спешно уходили. Купеческая посудина не отличалась ни скоростью, ни маневренностью, но ветер был попутный.
– Стреляй!
– Слишком далеко! – закричал кто-то из стражников, из-за шума ветра я не понял кто. – Далеко! Не дотянемся!
– Убью! – рявкнул я.
Под свист ветра загрохотала баллиста. Отскочили стражники, один упал. Стрела легла на летящий воздух, будто вагонетка на рельсы; дядюшка стоял, управляя ветром, раскинув руки, как огородное пугало, но близко подойти к нему я бы сейчас не решился.
Стрела летела. Я не сводил с нее глаз. Дядюшка тоже; на секунду показалось, что стражники правы, и траектория стрелы приведет ее в пенистый след за кормой уходящего корабля. Но уже на излете, падая, стрела дотянулась все-таки до кормы и коснулась ее, оцарапала – и повалилась в волны.
– Стоп-ветер! – крикнул я.
Ветер моментально стих. Дядюшка встряхнулся, как пес, вытер губы и схватился за подзорную трубу. Уставился вдаль, потом, непонимающе, на меня:
– И все?!
«И все?!» – было написано на лицах у стражников.
Пираты на палубе захохотали – дядюшка мог наблюдать это в подзорную трубу, а я – сложив руки биноклем. Пираты показывали нам непристойные жесты, каждый в меру фантазии, у них было на это семь или десять секунд. Потом корабль начал терять вес, палуба зашаталась хуже, чем в шторм, а во время качки трудно устоять на ногах, особенно когда при этом показываешь врагам голую задницу.
Они и не устояли.
С каждой секундой делалось светлее, ветер совсем утих. Я глубоко дышал, облокотившись о парапет, и любовался. Воплей отсюда не было слышно, но пиратское судно поднималось над морем, как огромный воздушный шар. С днища потоками сбегала вода. Повисали налипшие водоросли.
Судно было сбалансировано для плавания, но воздух – другая стихия, и баланс нарушился. Корабль медленно поворачивался, будто решая, что тяжелее – мачты или киль. Я пожалел, что заранее не пригласил горожан в это утро полюбоваться зрелищем. Впрочем, и нынешних зрителей хватало.
– Что это, Леон? – тихо спросил отец.
– Безделица, – я приятельски ему улыбнулся.
Он сдержался. Заходили желваки на щеках. Он мог бы напомнить мне, что первому заклинанию он выучил меня сам, когда мне было три года…
Я мог бы напомнить, что, когда я, школьник, сходил с ума в мастерской и повторял попытки, терпя неудачу за неудачей, отец не интересовался моими затеями. Что он ни разу не спросил, как мои дела в магазине. Справедливости ради, то, что я вписал в стрелу для аркбаллисты, – заклинание десятого поколения в сравнении с ранними опытами. Но теперь отец по крайней мере спросил…
Я кивнул дяде, тот – начальнику стражи, тот подал условный сигнал. На судне береговой охраны завизжала якорная цепь.
Пиратский корабль взмывал все круче, будто не для моря был создан, а для космоса. Хуже всего, наверное, чувствовали себя приставшие к днищу моллюски. Их мир перевернулся вверх дном; я засмеялся своему каламбуру, хотя никто его не слышал.
Пираты висели на снастях, я видел искры боевых заклинаний, которыми они пытались решить проблему – они все проблемы так решали. Иногда удачно. Я все еще смеялся; и дядя, и отец, и стражники смотрели на меня с ужасом.
– Вы хотели Герду? – спросил я неизвестно кого, задыхаясь от хохота. – Правда?
Пираты начали срываться и падать с опрокинутых мачт, как жуки с потолка, по которому стукнули тапкой. Вряд ли они так скоро ослабели, но, думаю, перспектива улететь в никуда парализовала их волю. Я считал, сложив ладони биноклем, и насчитал пять всплесков в море.
Корабль береговой охраны был уже на половине пути.
Город готовился к свадьбе. Каждая улица старалась перещеголять другую, украшая свои кварталы обильно, изобретательно и богато. Маршрут свадебной процессии был проложен таким образом, чтобы как можно больше зрителей могло поместиться на пути у обочин.
Запертые в тюремной карете, пираты не смогли полюбоваться трудолюбивыми горожанами, с раннего утра высыпавшими на улицы с гирляндами, венками, стремянками и прочими атрибутами скорого праздника. Оглушенные и связанные, пираты не видели новых флагов и гобеленов с изображением целующихся голубков. Их
