узел и похвалил парня:
— Выглядишь достойно.
— Я буду стараться вас не подвести, вашество.
— Не сомневаюсь.
— Главное, пусть рот поменьше открывает, — неожиданно проявилась Любовь Федоровна. — Это вы считаете его словоблудие забавным. А ваша благословенная родственница может не оценить говорок слуги.
Я лишь отмахнулся от призрачной дамы и направился к выходу.
Фома опасливо покосился на премиум авто, которое остановилось напротив арки:
— Может быть, на моей ласточке поедем, вашество? — уточнил он, обернувшись ко мне.
— Боюсь, Софья Яковлевна отправит твою машину в утиль, если заметит ее на территории особняка, — вздохнул я.
— Тогда давайте припаркуемся не поодаль, а вы скажете, что на метро приехали, — продолжал настаивать парень.
— Ты хочешь, чтобы у моей бабушки случился инсульт? — с улыбкой уточнил я, и Фома замотал головой. — Ездить на общественном транспорте для аристократа — признак дурного тона. Хотя признаю, это быстро и удобно. Многие пользуются им, но не афишируют этого.
Фома вздохнул. Покосился на роскошную машину и покачал головой.
— Ведь я обязательно отломаю что-нибудь…- пробормотал он расстроенно, — и потом не в жизть не расплачусь.
Извозчик стоял у автомобиля вытянувшись в струну. Он был одет в черный костюм с желтыми полосками, объемную кепку с названием компании.
Водитель с поклоном открыл моему помощнику дверь, но парень мотнул головой и сел на переднее сиденье. Я же разместился на заднем диванчике.
И машина тронулась в путь.
Всю дорогу Фома молчал, рассматривая шикарный салон. И судя по виду слуги, парня переполняли эмоции и вопросы. Но задавать их водителю он не решался. Поэтому помощник беспокойно ерзал на месте и поправлял душащий его ремень, пока машина не остановилась у ворот особняка Чеховых.
У них дежурили двое дружинников, на куртках которых красовалось нашивки с гербом семьи.
Едва авто остановилось у ворот, бойцы переглянулись. Они из них направился к створкам. Уточнил:
— По какому вопросу?
— Все в порядке, Илья, — ответил я, высунувшись из открытого окна. — Просто решил навестить дражайшую Софью Яковлевну. Она не знает о моем визите, но думаю, будет рада встрече.
При виде меня, парень добродушно улыбнулся, кивнул напарнику. Ворота начали медленно открываться, и машина въехала на территорию.
— Возьмите, — сказал я извозчику, протягивая деньги. — Сдачи не надо.
Тот степенно поблагодарил, принимая оплату. Неожиданно я подумал, что простые водители с рабочих окраин намного душевнее.
Фома вышел из машины и открыл заднюю дверь, предлагая мне выйти. И важно произнес:
— Прошу, вашество.
При виде парня в пиджаке с гербом семьи, дружинники переглянулись, но не сказали ни слова.
Я вышел из машины, и такси выехало с территории.
— Добро пожаловать, Павел Филиппович.
Стоявший на крыльце слуга склонил голову, приветствуя меня. Он явно запыхался, торопясь встретить меня.
— И тебе не хворать, Прохор, — ответил я, а потом обернулся к своему помощнику. — Ступай, осмотрись и никого не стесняйся. Мы дома.
Фома поклонился мне и направился к дружинникам.
Поднялся по ступенькам крыльца и слуга распахнул передо мной дверь, приглашая в гостиную.
Бабушка имела хороший вкус, которому могли бы позавидовать многие аристократы. Просторная светлая комната казалась невероятно высокой из-за купольного потолка, который венчало витражное окно. Будучи маленьким, я часто ложился на полу и смотрел вверх, наслаждаясь игрой света в цветных кусочках стекла. А во время дождя вода стекала по куполу, порождая удивительные тени. Некромантка часто добавляла мне развлечений, приказывая домашним духам танцевать в воздухе. Те пытались меня пугать, и иногда я им подыгрывал, радуя криком.
Сейчас духов тут не было. В кресле сидела хозяйка дома. Софья Яковлевна была статной женщиной, о красоте которой ходили легенды. Неспроста мой дед был влюблен в нее настолько, что наплевал на мнение света и взял в жены, по сути, безродную девушку не своего круга. О чем, впрочем, вскорости все забыли. Ведь она оказалась некроманткой и весьма талантливой.
Поговаривали, что именно из-за цвета силы, Софья выглядела лет на тридцать моложе. Хотя она уверяла, что на двадцать. В густых, черных волосах виднелись серебряные пряди, и это единственное, что намекало на прожитые ею годы.
Заметив меня, она поднялась на ноги и раскинула в стороны руки.
— Смотрите, кто явился? — улыбнувшись, начала женщина. — Возвращение блудного внука. Ну иди же, обними свои старую бабушку.
— Ты не старая, — ответил я, подходя к Софье Яковлевне, и она крепко меня обняла.
А затем отстранилась, внимательно меня осмотрела и обеспокоенно уточнила:
— Как ты похудел с этими дежурствами от министерства Юстиции. Тебе уже не хватает даже на еду!
— Нет, ем я вкусно и много, — возразил я с улыбкой. — И работаю всего ничего.
— Не спорь. Я лучше знаю, — прищурилась Софья Яковлевна, кивнула, и выглянула в окно. — А ещё, я смотрю у семьи появился новый слуга с гербом фамилии, — протянула она, рассматривая Фому, который о чем-то разговаривал с дружинниками.
— Фома. Взял его помощником.
— Через какое агентство? — как бы между прочим поинтересовалась Чехова.
— «Морское пароходство», — ответил я.
— В первый раз слышу.
— Он раньше в порту работал, я ему помог зарплату забрать у приказчика.
— Значит рабочий, без должного образования, воспитания и навыков, — задумчиво протянула Софья.
— Ну почему без навыков? — удивился я. — Он устроил конкурс с наймом кухарки. Водить умеет. Готовит неплохо. Дом приводит в порядок. Да и по работе мне помогает.
— Итак, ты снял конуру без прислуги, трудяга у которого образования неполных семь классов помогает по работе юристу, закончившему престижный лицей, — подытожила бабушка. — Ладный и смышлёный крестьянин учит жизни городского неумеху. Парадокс.
Я промолчал, а бабушка обернулась ко мне и улыбнулась:
— Впрочем, твой выбор. Главное, чтобы человек был хороший. Но следи за тем, чтобы он не посрамил семью.
Последнюю фразу она произнесла строго. Улыбка мигом исчезла с добродушного лица, а глаза взглянули на меня цепко.
— Ты же понимаешь, что за любую его выходку спросят с тебя. И я тебе за это спасибо не скажу.
Я кивнул, соглашаясь с условием:
— Не посрамит. Я за него в ответе.
На лице бабушки снова расплылась улыбка:
— Ну вот и хорошо. А теперь пойдем отобедаем, а затем выберем для тебя машину.
В столовой нас ждал длинный стол с канделябрами и ряды стульев с высокими спинками. Я закатил глаза, надеясь, что бабуля этого не заметит.
— Ты отвык от приличного дома, — бросила Софья, снимая меховую накидку.
Она осталась в тесном платье чернильного цвета с вырезом, который открывал плечи. Тотчас в комнате появился слуга в черном камзоле. Он споро отодвинул стул, помогая хозяйке усесться во главе стола.
— Что у нас на ужин, любезный? — спросила бабушка.
— Суп с курицей, пирог с белой рыбой, суфле из малины и морс, — произнес он механическим голосом.
Женщина поморщилась, словно ей не особо понравилось меню, но потом махнула рукой.
— Подавай.
Я хмыкнул, наблюдая, как слуга с непроницаемым лицом кивает и уходит.
— И чем тебя потчует твой помощник? Боюсь представить, что он может готовить такими-то лапами.
— Брось, ты ведь не станешь мыслить так стереотипно, — я подпер кулаком подбородок. — Готовит Фома просто, но вкусно. Но сейчас мы ищем кухарку и как только определимся…
— Мы? — женщина подняла изящную бровь.
— Я, — мягко поправился я, чем успокоил бабушку. — Дом тоже не так убог, как ты себе вообразила. И хозяйка там неплохая.
— Мертвые не владеют, — жестко поправила меня Софья и тут же улыбнулась, — Тебе еще учиться и учиться, милый. Добрый ты. И в этом моя беда. Я не воспитала в тебе нужных для аристократа качеств.
— И я благодарен тебе за это, — совершенно искренне признался я. — Мне не хотелось бы стать холодным и жестоким, как некоторые мои знакомцы из высшего света.
— Знаешь, самое забавное, что от некромантов ждут именно таких качеств. Но мы с тобой вышли другими.
В этот момент внесли блюда и стало не до разговоров. Я не мог не признать, что приготовлено было вкусно. И ел я как в детстве — с удовольствием.
— А куда делся твой предыдущий слуга? — уточнил я, наблюдая, как человек довольно ловко уносит опустевшие тарелки.
— Ты не узнал Жака? — удивилась бабушка. — Жак, поздоровайся с Павлом Филипповичем.
Их тела парня вынырнул призрак, который махнул мне рукой и тотчас вернулся в обмякшего слугу.
— Что это значит? — удивился я.
— Жак воспитывает слугу.
— Это жестоко, — поежился я, представив, насколько ужасно то, что парнишкой овладел призрак.
— Парень разбил посуды почитай на двадцать пять рублей. Хотел его взашей прогнать. А он упросил остаться. Умолял дать ему шанс. И согласился, чтобы Жак его учил.
— Он знал, что Жак — призрак? — уточнил я.
