жрешь всё? Ну и хорошо. Не по-нашенски это – харчами перебирать.
И пошел к столу раздачи.
Я осталась одна среди всего этого многообразия и сделалось мне не то чтобы страшно, но как-то не по себе. В голове части пазла двигались, но медленно. В первую очередь потому, что я вдруг осознала, что все мои знания о мире не то, что не полноценные, а в основном ошибочные. Кто же мог подумать, что существование вот этих существ – самое что ни есть реальное. Но если так, почему о них никто не знает? Хотя стоп. Почему не знает? Знает и очень даже хорошо, только все считают их выдуманными и не настоящими. К тому же самолично слышала – здесь умеют подправлять память. Потому не удивительно, что Москва и весь мир в ус не дует. Другой вопрос, зачем тому клыкастому красноглазому понадобилась моя сумка. Ну не из-за «пятерки» же.
– А ты кто? Я тебе раньше не видел?
Голос раздался слева над ухом четко и дерзко, я вздрогнула и подняла голову. Рядом с подносом в руках сверху вниз на меня смотрит парень лет двадцати пяти-тридцати, стройный, но крепкий, кожаная жилетка сидит как влитая, а на загорелых плечах красиво перекатываются сухие мышцы. Загар особенно контрастирует с белобрысыми волосами и синими глазами, которыми парень строго и крайне вопросительно смотрит на меня.
– А сам кто? – поинтересовалась я в ответ.
– Я первый спросил.
– А я тут первая сижу, – парировала я.
По-мальчишески дерзкое лицо блондинчика покривилось, он сказал, недовольно переминаясь с ноги на ногу и косясь на свой поднос:
– Будем устраивать детский сад?
– Так ты первый начал.
Ноздри блондина затрепетали, на щеках заиграли желваки, а я опасливо отпрянула – неужели я умудрилась разозлить первого встречного в этом месте? А ведь одна сижу не больше пяти минут. Но ведь я вроде бы ничего обидного не сказала, просто ответила тем же тоном. Нечего было дерзить первым.
– Слушай, – напористо проговорил блондин, – давай-ка ты сейчас пересядешь во-он туда. Это мой стол.
Он указал головой на столы, где сидят гигантские мыши. Против мышей я ничего не имела, но почему я должна пересаживаться? Как минимум, Миха сказал ждать тут, а его злить мне точно не стоит, слишком уж он громадный и вообще – медведь.
– А где-то написано, что это твой стол? – спросила я. – Или у тебя права на него?
Синие глаза блондинчика выпучились на меня, а губы недобро искривились, я прямо кожей ощутила его неприкрытое недовольство.
– А мне не надо его подписывать, – процедил он. – Все и так знают, что это стол…
– О! Сол! Ты чё стоишь, как чужой? – раздался за его спиной гулкий медвежий голос, а через секунду из-за блондинчика вывернул весь медведь и сел рядом со мной, поставив на стол сразу два подноса. – Садись давай, жрать будем. У них сегодня голубей в томатах дают – лапы отожрешь.
С лица блондичика, которого оборотень назвал Солом, агрессия моментально слетела и сменилась озадаченностью. А Миха мне приказал:
– Жрякай давай. Я тебе взял суп с галушками и двух голубей. Ну и сладости. Девки ж любят сладкое. Вон, гляди, пирог с орехами и клубникой. Запивай компотом, чтоб сухо не было.
Блондин недоумевающе сдвинул брови.
– Ты ее что ли знаешь? – спросил он.
Миха кивнул, смачно отгрызая от запеченного голубя половину.
– Ага. Садись говорю. Познакомлю.
По лицу блондина знакомиться он желанием не горел, но все же сел за стол, поставив поднос перед собой. Есть он начал спокойно, уверенно, так делает тот, кто чувствует себя хозяином жизни. А этот, похоже, таковым себя и ощущает. Знает же что природа внешностью не обделила, да и подкачался – вон как мышцы на плечах перекатываются. Но я ему не понравилась. Что вполне взаимно. Тоже мне, пуп земли. Сидит, медленно и оценивающе меня осматривает, неспешно пережевывая мясо.
– Ты жрякай, жрякай, – снова приказал мне медведь, и стал пояснять: – Короче, знакомьтесь. Вот этот белобрысый – Сол. Хитровыделанный прохиндей.
Тот, который Сол, вскинулся, отвлекшись от пристального осмотра меня, и пригрозил медведю голубиной ножкой:
– Я бы попросил.
– Да попроси, – усмехнулся оборотень. – Чего ж не попросить.
– Да и попрошу. Как минимум, не преуменьшать мои заслуги перед АКОПОС и мирами, – заметил блондинчик.
Миха отправил очередного голубя в свою бесконечную глотку и сообщил, толкая меня в бок:
– Ну если честно, Сол тот еще свистун, хы-хы, ты главное уши с ним не развешивай. А то навешает лапши, неделю сматывать будешь.
Меня настроение Михи немного расслабило, кроме страха, этот громила стал внушать еще и надежность. Я проговорила:
– Да уже догадалась.
Блондин перевел на меня взгляд, в котором я прочитала театральное сокрушение несправедливостью этого мира, он произнес нравоучительно:
– В следующий раз сам представлюсь.
Миха хохотнул.
– Слыхал я, как ты представляешься. Так липко, даже меду не надо. Хы-хы.
Сол покосился на него недовольно, потом перевел строгий и ясный взгляд обратно на меня и произнес, игнорируя подкол медведя:
– Мое имя Соловей Рахманов разбойник Пятый. В быту Сол.
Я ушам не поверила, даже галушку из ложки уронила.
– В смысле Соловей? Тот самый? Разбойник?
Блондинчик кивнул.
– Потомок. Если быть точным – пятый. Я же сказал. Мы тщательно храним родовые имена и чтим традиции. Не все конечно. Иначе нас бы быстренько лишили не только привилегий, но и прав. Так что сейчас весь соловьиный род на верной и почетной службе у АКОПОС.
– Ох, заливаешься, – усмехнулся Миха. – Ну прям соловьем, простите за каламбур.
– Может и заливаюсь, может и соловьем, – согласился Сол. – зато всего сам добился. В отличие от нашего всеми обожаемого Хрома.
Медведь отмахнулся громадной лапой, из-за чего чуть не задел пробегавшую мимо громадную мышь. Та недовольно вспикнула, а Миха развел руками в извиняющемся жесте и проговорил уже нам:
– Ты зря на Алекса бочку катишь. Он старательный. Тоже сам пробивается.
Сол поморщился.
– Может и старательный. Но его прапрадед Попович подсуетился, чтобы потомков работой обеспечить на несколько веков вперед. А моему племени пришлось три поколения отмываться от ярлыков.
Миха пожал плечами и хмыкнул:
– Так а кто виноват, что твой предок на дереве свистел и людей пугал?
– Вот только не надо старое вспоминать, – фыркнул Сол. – Соловьи Рахмановы уже давно таким не занимаются. Времена были непростые. Каждый выживал, как мог.
– Да хорош оправдываться, Сол, – успокоил его Миха. – Ну в самом деле, это ж не ты на путников кидался.
– Вот именно, – согласился Соловей. – Ладно. О себе я рассказал. А ты у
