И, зайдя, он беседовал с кормилицей и няньками и спрашивал о нуждах ребенка, но старательно отводил глаза от колыбельки. Вдруг заметил он краем глаза словно тончайшие нити света, сплетающиеся под пологом и, совсем не желая того, обратил к ним взгляд. Ребенок, спавший среди шелковых покрывал, лежал, отвернув головку от отца, словно тоже не желал его видеть. «Ну, вот и хорошо!»— подумал Небесный Владыка, как вдруг девочка обратила к нему свое лицо, открыла глаза и улыбнулась. Она была прекрасно словно весенняя заря. Черты матери стали в ней еще изящней и еще тоньше, воспоминания нахлынули на ее отца и новая любовь, теперь любовь отцовская, зажглась в его исстрадавшемся сердце.
И так Минчжу стала расти, окруженная любовью отца и многочисленной челяди, играя и забавляясь, постигая таинства каллиграфии и рисунка, игры на цитре и танцев, искусства ведения изящной беседы и выращивания изысканных растений. Никакие заботы не отягощали сердца Драгоценной жемчужины и не ведала она никаких печалей, кроме легкой печали при воспоминании о своей так рано утраченной матери. Но, поскольку девочка ее не знала и совсем не чувствовала себя брошенной, печаль эта была сродни светлой грусти, которую испытываешь, когда летним долгим вечером следишь за краснеющим на западе солнцем.
Минчжу забот не ведала, но страшная забота тяготила сердце ее отца. Небесный владыка опасался, да нет, страшился пуще всего, что девочка станет девушкой и познает весенние чувства, и в ее сердце родится любовь к мужчине, которая вытеснит любовь к отцу. Он боялся, что какой-то чужак похитит его последнюю отраду и увезет далеко от дворца в чужие земли, и, чтобы не допустить этого, взялся читать древние трактаты, посвященные любви. И вот, что в них говорилось: испокон веков устроено так, что, будь ты рыбой, зверем или птицей, будь ты даже насекомым, делится твой род на женщин и мужчин, и мужчина тянется к женщине, а женщина тянется к мужчине. Закон этот был положен в древние времена, когда еще над землею кружились две луны. И одна из них олицетворяла инь, силу женскую, а другая ян — мужскую силу. И так случилось, что, повинуясь извечному закону, луны эти тянулись друг к другу, и одна из них в результате была разрушена. Это грозный урок нам всем — говорилось в старинном трактате — о том, как губительна может быть страсть, и поэтому истинный мудрец должен стараться избежать ее всеми силами. Сделать же это можно вот как. Нужно взять жемчужину совершенной формы и носить ее повсюду с собой, тогда сердце твое будет чисто и свободно от весенних чувств, ибо эта жемчужина будет всегда тебе напоминать о погибшей луне и о гибельной силе любви.
Небесный Владыка так и поступил. Он повелел отыскать в своей сокровищнице лучший перл и подарил его дочери, рассказав историю двух лун и повелев носить подарок всегда при себе. Жемчужину вделали в тонкую оправу и Минчжу стала носить ее на пальце. Сердце девочки было полно любовью к отцу, и она не подвергла его слова сомнению, а, наоборот, всей душою поклялась никогда не доверить себя другому мужчине.
Время шло. Минчжу выросла прелестной девушкой, нежной и гибкой, благоуханной, как цветы глицинии, и безмятежной, как последователь Будды. Со временем обнаружила она, что подаренная ей жемчужина обладает удивительным свойством: во время дождя или тотчас после него, если направить сияние, исходящее от жемчужины на висящие в воздухе капли воды, они начинали искриться и образовывали дивный семицветный мост, который вел от одного края земли к другому, радуя сердца и людей, и небесных обитателей. И девушка стала часто забавляться, наводя радугу то с востока на запад, то с юга на север, а то даже в нескольких направлениях сразу. И вот однажды увидела она, что вокруг радуги вьется что-то похожее на золотую осу. И так любопытно стало Минчжу, что она, не сказав служанкам, покинула отчий дворец и спустилась к радуге. При приближении золотая оса оказалась прекрасным золотым драконом, который играл и веселился вокруг радуги. Увидев дочь Небесного Владыки, дракон склонил голову и в самых вежливых выражениях предложил девушке поиграть с ним. И Минчжу, ничего не опасаясь (да чего может опасаться дочь самого Повелителя неба!), уселась на пеструю спину дракона и каталась на нем до вечера. Вечером же настало время расстаться, и они долго прощались и все не могли проститься.
И с тех пор так и повелось: каждый дождливый день Минчжу и золотой дракон встречались у радуги и играли вместе. И постепенно эти встречи стали им необходимы. Теперь уже они не просто забавлялись. Дракон принимал человеческое обличие и подолгу разговаривал с девушкой, рассказывая ей о мире людей разные истории, то грозные, то забавные, то печальные, то страшные. И вот однажды Минчжу сняла с руки кольцо, вынула жемчужину из оправы и отдала ее золотому дракону со словами:
— Мой отец подарил мне этот перл, чтобы я помнила, как губительны бывают весенние чувства. Но теперь, сама не знаю почему, я хочу отдать его тебе, мой добрый друг.
Золотой дракон был много опытней Минчжу и прекрасно понимал, что означает такой дар, и как опасно идти против Небесного Владыки, но сам успел влюбиться по уши и решил отдаться в руки судьбы. Так и случилось, что эти двое стали встречаться уже не как друзья, а как пара возлюбленных.
Не знаю уж, сколько они повстречались втайне — время относительно и тем более относительно время в мире бессмертных — может быть, год, а, может, и тысячелетие. Но, как я уже сказал раньше, во дворцах нет секретов, и всякая тайна там становится явной. Так что сначала стали шушукаться и хихикать по углам служанки Драгоценной жемчужины, потом зашептались придворные и кухонные служки, ну и уж совсем под конец, как это обычно бывает, обо всем узнал Небесный Владыка.
Ох, и разгневался же он! Повелел схватить золотого дракона и доставить пред свои светлые очи.
— Как посмел ты, ничтожный драконишко, обратить свой взгляд на мою дочь? А даже если и посмел, то почему не вздыхал по ней тайно, издали, как то подобает верному вассалу, а обнаглел настолько, что осмелился встречаться с ней и смутить ее сердце и помыслы?
Золотой дракон был горд и считал свой род славным и благороднейшим среди всех родов небесного царства, поэтому ответил повелителю дерзко. По правде сказать, вел он настолько неподобающие речи, что всем обитателям дворца под страхом смерти было приказано
