Вебер-младший. И я не на мгновение не усомнился в том, что делаю.
А когда пламя всё же угасло, упал на колени, не выдержав нагрузки. Тень схлынула в одну секунду, не сказав ни слова. Мои руки дрожали от усталости. Ног я почти не чувствовал. Казалось, только что я преодолел несколько марафонов подряд. Поэтому не сразу услышал знакомые голоса за спиной.
— Влад? Владик? — нежный и испуганный голос матери заставил меня прийти в себя. — Ты меня слышишь?
— Да, мам, — прохрипел я в ответ, так как нормально говорить уже не мог. Горло неимоверно болело. Впрочем, как и всё моё тело.
В тот же миг крепкие руки сомкнулись на моих плечах. Я почувствовал, как на них упали холодные капли. Мама крепко обняла меня и рыдала навзрыд, что-то при этом приговаривая. Но я не смог различить ни единого слова, так как в ушах снова появился странный шум, а разум постепенно обволакивал туман. И последнее, что я запомнил, как кто-то сильный поднял меня с земли и понёс подальше от этого жуткого места.
Глава 38
Проснулся я с рассветом. Запах гари всё ещё стоял в носу. Но, благо, нас переселили в другую комнату, где мы не видели разбитый в хлам балкон. Родители сидели в гостиной, дядя вместе с ними, и был он мрачнее тучи. Впрочем, как и все здесь находящиеся.
— Влад? — мама сразу же подскочила с дивана, как только я вышел из своей комнату. — Как ты себя чувствуешь?
— Бывало лучше, — пробормотал я. — Всё тело болит и… — обрывки воспоминаний, похожих на безумный сон, сложились воедино, и я вспомнил, что произошло ночью. — А Оля?
Отец только головой покачал.
— Прости, приятель, — с трудом произнёс он. — Но ей нельзя было помочь.
— Да, — выдохнул я и опустился в кресло.
— Может, хочешь чего-нибудь? — обеспокоенно поинтересовалась мама.
— Домой, — коротко ответил я.
— Согласен, — кивнул отец. — Этот город не принял нас с самого начала. Пора возвращаться, — а потом пристально посмотрел на меня. — Влад, ты помнишь, что сделал с Готфридом?
— От начала до конца.
— И что можешь сказать по этому поводу?
— А что я должен сказать? — с вызовом посмотрел на него. — Он заслужил то, что получил.
— Владюш, успокойся, пожалуйста, — попросила мама. — Мы не хотим тебя ругать или как-то оскорблять. Просто послушай, что скажет твой отец.
Он был хмур. Злился, вот только я чувствовал, что его гнев направлен не на меня.
— Твоя ярость была неукротима, Влад, — начал он. — Именно так Тень может прорваться и овладеть твоим телом.
«Ну, приехали…»
— Пап, я давно контролирую её.
— Хочешь сказать, что убийства людей тебя больше не пугают?
— А должны? — я прищурился. — Пойми меня правильно, я против подобного. Но если б тогда в лаборатории воспользовался моментом и вырвал Готфриду глотку, Оля была бы жива.
— Ты не виноват в её смерти…
— А кто виноват?! — я всё же не удержался и воскликнул. Но сразу же сбавил обороты. — Простите, но Тень здесь ни при чём. Таких, как Вебер, нельзя оставлять позади. Иначе они ударят в спину. Не мне вам рассказывать о предательствах.
— Да, не тебе, — тяжело вздохнул папа. — Но зато мне есть что тебе поведать.
— И? — я сделал вид, что заинтересовался, хотя в тот момент чувствовал себя полностью опустошённым.
— Мы долго скрывали это, но понимали, что рано или поздно придётся раскрыть карты…
— Пап, не томи. И без того тошно.
Он вновь окинул меня хмурым взглядом, но не стал возражать.
— Твой дед, наш отец, — указал на дядю. — Помнишь его?
— Довольно смутно, — признался я.
— Так вот, ты же понимаешь, что ему пришлось тяжелее всех после казни Никиты Ростова.
— Это логично.
— Верно. Но мало кто знает, что ему было тяжело ещё до смерти своего отца. Наша бабка рано умерла, а Никита был так увлечён своими исследованиями, что совсем позабыл про сына. Тот рос среди нянек и прислуги. Не так уж и плохо, если учитывать, что в то время наш Дом не считался презираемым. И всё же этого было мало. Никита бо́льшую часть времени проводил в разъездах. А сын томился в одиночестве. Именно так и копится внутри нас злоба, пускай и без Тени.
— И что же произошло дальше? — а вот теперь история меня заинтересовала.
— А дальше казнь, давление со всех сторон, напряжённые отношения с женой и детьми. Это привело к тому, что наш отец сгорел.
— Морально? — уточнил я.
— Почти что, — папа немного скривился. — Не знаю, что с ним точно произошло, но он не выдержал всего этого. Магия, подавляемая им, прорвалась наружу вместе со всеми эмоциями. Как ты знаешь, за нами всегда следили, поэтому Охотники не заставили себя долго ждать. Отец… — он замолчал, опустив взор. Вместо него продолжил дядя:
— Отец в прямом смысле сгорел в машине. Нам даже не дали с ним попрощаться. Лишь запретили вспоминать об этом. Никто не должен был знать подробности очередной смерти Ростова.
— То есть вы боитесь, что на меня обозлятся, если увидят, что я стал сильнее?
— Ты умный парень, Влад, — снова заговорил отец. — И понимаешь, что нам лучше не высовываться. Даже после того, как император нас якобы помиловал. Сегодня ты показал Тень. Возможно, ночью её никто не видел. А возможно, что Романов уже в курсе наших дел.
— Тогда бы здесь были и гончие, и полиция, — возразил я.
— Возможно, либо император дал нам фору в виде издёвки. Чтобы потом прилюдно осудить в нашем родном городе.
— Так мне можно показывать эмоции или нет?
— Ты должен их контролировать. Не подавлять, не поддаваться им. А контролировать.
— Только этим и живу, — хмыкнул я.
— Закончили? — мама решительно поднялась с места. — Тогда нам пора. Машина есть, надо ехать. Ваня, ты с нами?
— Нет, — дядя с печалью покачал
