и холод навевает.— Не скажешь, кто?— Нет.— А помочь можешь?Ледебур снова сел на табурет рядом с кроватью Клеменса.— Ты думал всерьез о самоубийстве?— Что?— Когда слышал шепот, ты хоть раз ощущал чужую волю, которая влечет тебя перегнуться через бортик и...— Нет, ничего такого. Только страх, что я схожу с ума. Ты знаешь, что со мной?— Только подозреваю. И это мне совершенно не нравится.Зепп вскочил и стремительно вышел за дверь. Гауптман поспешил следом. Через жилой модуль, вдоль фермы, к грузовому трюму. Прогрохотал тяжелыми ботинками по перфорированному металлу ступенек.Лисбет сидела на низком табурете, склонившись над столом, и быстро что-то писала в журнале наблюдений. Бледный Кипп стоял рядом с ней, водя из стороны в сторону стволом винтовки. Оставшиеся в живых подопытные сидели вдоль дальней стенки клетки в ряд, подняв руки вверх и вытянув вперед ноги.— Лисбет? — Ледебур грохнул рубильником, по периметру вспыхнули яркие лампы.— У меня плохие новости, герр пакт Ледебур, — девушка повернула голову. На скуле наливался багровый синяк. — Среди подопытных есть виссен.— Не может быть, — Ледебур мельком глянул на записи своей ассистентки. — Я лично проводил анализы каждому из них.— Значит они научились обходить проверки, — Лисбет дернула плечом. — Или есть какое-то другое объяснение.— Другое объяснение... — повторил Ледебур.
Шпатц устроился на топчане в углу и старался даже не дышать. Он не успел заметить, в какой момент события, напоминавшие скорее эксцентричную выходку доктора пакт Готтесанбитерсдорфа, ускорились и превратились в слаженную военную операцию. Несколько минут — и десяток сотрудников тайной лаборатории Хольца (или все-таки фрау пакт Ледебур?) уложены рядком в широком хорошо освещенном коридоре. Только один успел поджечь свое рабочее место, но пожар моментально потушили, так что ни записи, ни реагенты всерьез не пострадали.
Доктор Хольц сидел в кресле и был похож на унылый мешок. Он не смотрел ни на Готтесанбитерсдорфа, листавшего документы возле стеллажа, ни на пристегнутую ремнями к металлическому столу фрау пакт Ледебур. А вот она даже в таком положении ни на йоту не растеряла твердости духа. Ее бледные губы то и дело кривились в злорадной усмешке. Ненависти не было в ее взгляде, только... снисхождение? Превосходство? Шпатц не мог определить. Но в холодных глазах миниатюрной фрау точно не читалось ни страха, ни поражения.
— Знаете, герр Грессель, а ведь вы предотвратили, пожалуй, самое грандиозное преступление на моей памяти?
— Я, герр пакт Готтесанбитерсдорф? — Шпатц закашлялся от неожиданности.
— Если бы не ваша записка о дополнениях в доктрину о чистоте крови, мы бы, пожалуй, еще долго не обратили внимания на это паучье гнездо.
Доктрина о чистоте крови. Отбраковка психически больных. Шпатцу захотелось задать вопрос о том, что же здесь на самом деле происходит, но он сдержался. Терпение. Он или узнает все своим чередом, или не узнает. Шпатц не знал, какой вариант развития событий его бы устроил больше. Может быть тот, в котором его прямо сейчас выпроводили бы из Флауменблут, взяв предварительно клятву не разглашать ничего из того, чему он невольно оказался свидетелем. А может быть...
— Фрау пакт Ледебур, мои аплодисменты! Я же верно понимаю, что эти смелые научные выкладки вышли из-под вашего пера, а герр Хольц служил всего лишь ширмой?
— Не понимаю, о чем вы говорите, — отчеканила фрау. — Меня зовут Минна Мориц, и я впервые попала в это помещение.
Готтесанбитерсдорф положил папку в стопку ей подобных. Подошел к фрау пакт Ледебур и коснулся ее запястья. Прикрыл глаза. Вздохнул.
— Как жаль, что мы не можем провести химический допрос, фрау пакт Ледебур... Не хотелось бы действовать по старинке.
Хольц поднял голову. Лицо его уже даже не побледнело, а посерело. «По старинке? — подумал Шпатц. — Он имеет в виду пытки?»
— Вы не смеете... — пробормотал Хольц, но на этом запал его решительности иссяк. — Я расскажу все, что знаю, только не трогайте ее.
— Хольц, ценность того, что знаешь ты, — это пустое место в сравнении с сокровищами внутри крохотного черепа этой удивительной фрау... — длинные пальцы Готтесанбитерсдорфа сложились в неприличный жест. — Фрау пакт Ледебур, а что если я пообещаю вам полную и абсолютную неприкосновенность? И возможность продолжить работу? Сейчас мы просто спишем все ваши преступные грешки на этот трусливый мешок дерьма, и вы выйдете отсюда чистым и невинным гением. Сто сорок семь жертв? Или сто пятьдесят?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, герр Готтесанбитерсдорф! — голос фрау все еще не дрожал.
— Ага, значит мое имя вам все-таки известно, фрау пакт Ледебур? Не помню, чтобы я представлялся.
— Вас при мне трижды назвал этот вервантский щенок!
— Ай-яй-яй, какой недосмотр! — Готтесанбитерсдорф картинно покачал головой. — Но это ничего, у герра Гресселя просто пока нет опыта. А с чего, кстати, вы решили, что он вервант?
— Только идиот бы не заметил, — фрау усмехнулась и попыталась отвернуться. Но ремень, удерживающий ее голову, не позволил ей этого сделать.
— Вы не верите, что я могу обеспечить вам помилование?
— Если бы я была немного хуже воспитана, то сказала бы, куда вы можете засунуть себе ваше помилование. Давайте, зовите сюда вашего живодера. Или такого рода допросы вы предпочитаете вести самостоятельно?
— Я все еще восхищаюсь вами, фрау пакт Ледебур, — тощий доктор вздохнул и отошел от стола. — Вы знаете, чем занималась эта удивительная фрау, герр Грессель? Она придумала способ, как обычного человека превратить в виссена. И успешный способ, верно герр Хольц?
Психиатр молчал, свесив голову на грудь. Готтесанбитерсдорф одним быстрым движением пересек комнату и коротко без замаха ударил Хольца в нос. Затем его тонкие пальцы вцепились в пухлое лицо доктора, сминая щеки и подбородок.
— Слушай меня, жирный предатель! Правила здесь такие — я задаю вопрос, ты отвечаешь сразу же. Понял меня?
Хольц мелко задрожал. Из разбитого носа на искривленные губы потекла капля крови. Готтесанбитерсдорф с силой оттолкнул пухлого доктора. Стул с грохотом опрокинулся, и Хольц вместе с ним повалился на пол.
— Я все еще не слышал ответа, герр Хольц, — Готтесанбитерсдорф достал из кармана платок и вытер правую руку, все еще стоя посреди комнаты. Хольц, скрючившись, лежал на полу. — Говори громче, жирная свинья, мне не слышно.
— Побочные эффекты еще не до
