Морозов. — Поставить их на учет в Синод и заключить с ними договоры. А затем они могут начать работать на Империю.
Я покачал головой:
— Не понимаю, зачем вам я. В этих, как вы сказали, «видах» я ничего не смыслю.
— Такое соседство будет требовать создания системы законности, — спокойно пояснил Александр. — И если поддерживать порядок среди нечисти сможет специальный отдел жандармерии, то вот с вопросом защиты прав этой самой нечисти…
Он не договорил. Сделал глоток чая и взглянул на меня. А затем продолжил:
— Империи нужна будет коллегия для таких вот дел. Чтобы защищать права нечисти перед Синодом. Пришлые должны быть равны с людьми в правах. Ну, или почти равны… Вы же видели, как могут воздействовать на людей Регина или Арина Родионовна. Для таких талантов нужно создать хорошие условия, разработать систему поощрений и защиты, чтобы они работали во благо…
Я задумчиво потер ладонью подбородок, понимая, что Морозов прав. Отчего-то я был уверен, что бывший глава кустодиев понимает в нечисти гораздо больше меня. Знает, кто на что способен, и как обратить эти способности на пользу Империи.
— Признаться, я не думал о такой карьере, — признал я. — Хотел просто защищать людей.
— Людей, чье право нарушено, — поправил меня старший Морозов. — И я не хочу, чтобы вы перестали этим заниматься. Кто, если не вы? Но я предлагаю большее! Целую коллегию с множеством помощников. Просто часть дел этой коллегии будет… не совсем обычной. И связана не совсем с людьми. Вашей задачей будет отобрать хороших правозащитников. На первое время. Само собой, эти люди должны будут дать клятву молчания…
— Как я понимаю, специальный отдел жандармерии будет возглавлять Фома…
— Ваша идея о назначении Питерского на должность и натолкнула меня на мысль о легализации нечисти, — с улыбкой подтвердил Морозов.
— Он член семьи. А значит, возникает конфликт интересов защиты и обвинения, — продолжил я, но Александр только нахмурился.
— Бросьте, Павел Филиппович! Когда вы защищали некоего Плута, ваш отец был начальником охранного отделения. Как и ваша подруга Белова, которая состояла в следственной группе. А друг ваш, мастер Суворов, скоро займет должность в прокуратуре… Если начать смотреть с точки зрения конфликта интересов, весь Петроград — это одна большая деревня. И все приходятся друг другу друзьями. Либо наоборот — испытывают друг к другу ненависть, которая длится веками. Но система-то как-то работает!
— Мне надо подумать, — ответил я после недолгой паузы.
Морозов улыбнулся.
— Понимаю вас, Павел Филиппович, — произнес он. — Решиться на такое сразу весьма сложно. Поэтому не буду торопить вас с ответом. К тому же, вы должны понимать, что это дело не одного дня. Мы будем возводить систему многие годы, постепенно и неспешно. Чтобы она окрепла и стала капитальной. И вам еще нескоро придется оставить свою работу в кабинете адвоката.
— Это хорошо, — кивнул я и вдруг понял, кого мне напоминает Михаил.
Он походил на моего отца. И от этого открытия мне стало не по себе.
Я сделал глоток чая и поставил пустую чашку на стол. Встал из-за стола:
— Если это все, то прошу меня простить. У меня еще остались кое-какие дела в городе.
— До новых встреч, — тепло отозвался Михаил Морозов и отхлебнул чай.
— Не буду вас задерживать, — кивнул бывший глава кустодиев. — Позвольте, я вас провожу.
И мы направились к выходу. И мне все время казалось, что в спину мне пристально смотрят. Но обернуться, чтобы проверить так ли это, я так и не решился.
Александр Морозов проводил меня до машины. Я все же оглянулся, чтобы поймать хитрый взгляд гостя.
— Он действительно ваш родич? — все же спросил я у кустодия, когда мы оказались за углом дома.
— Павел Филиппович, вы ведь желаете знать совсем другое, — прищурился старик. — Задайте прямой вопрос и получите честный ответ.
— Не уверен, что я готов…
Я покачал головой, понимая, что и впрямь не решусь. Потому что уже понял, что этот парень вполне мог оказаться сыном моей бабушки. Тем, о котором говорил Александр в «Званом ужине».
— Это он принес кольцо Виноградовой? — спросил я о другом.
— Все верно, — подтвердил Александр. — Мой племянник искал одну вещицу, которой владела ваша приятельница. И решил выменять ее на мой старый перстень. Как видите, артефакт оказался весьма полезным для нашей дорогой Людмилы Федоровны.
«Племянник», — мысленно повторил я за Морозовым и кивнул. А потом глухо уточнил:
— Софья Яковлевна об этом знает?
— Она не помнит своего прошлого в другом мире. Но я посчитал правильным познакомить ее с Михаилом.
Я поморщился.
— О чем вы беспокоитесь, княжич? — осторожно осведомился мужчина. — Вы ведь не переживаете за свою фамилию…
— Не говорите глупостей, — ответил я чуть резче, чем собирался. — Простите. Но я не хочу, чтобы бабушке было больно…
Внезапно Морозов коротко стиснул меня за плечи, и я поразился тому, какими крепкими оказались объятия.
— Рад, что вас волнует лишь это. Софочка для меня слишком дорога. И я бы никогда не причинил ей вреда. Если понадобится, то я сравняю целый мир, только чтобы она была счастлива.
— Хорошо, что этого не требуется, — усмехнулся я. — Сегодня она организовала стрижку и маникюр для женщин в моем доме.
— Пусть развлекаются, — махнул рукой Морозов и добавил, понизив голос, — Не думайте, что Михаил таит зло на свою матушку. Он хороший парень и не станет вредить тем, кто мне дорог.
Я не стал уточнять подробности, но сделал вывод, что новоявленный родственник мог быть опасен.
— Полагаете, что нам придется работать вместе? — поинтересовался я.
— Однажды вы решите, что так будет лучше. Но я не стану пытаться вас столкнуть или сблизить. Поверьте, я достаточно прожил на этом свете, чтобы понять: торопиться не стоит. Все случится в нужное время. Сейчас вам надо заниматься тем, к чему лежит сердце. И не беспокоиться о будущем. О нем буду беспокоиться я, как самый старший
