Потому что сердце просит музыки и цветов. В смысле, ярмарочного глинтвейна. Но грех вас тут одну оставлять.
– Не надо в сугроб! – воскликнула Джини. – Естественно я хочу на ярмарку. Господи, настоящая ярмарка в Рождество! И никакого локдауна! Хотя у нас и до всяких локдаунов в Сочельник всё закрывалось уже в шесть часов. Только слушайте, я кошелёк не взяла. В голову не пришло, что он может понадобиться. Можно домой подняться? Или я потом выйду куда-нибудь не туда?
– Да чёрт его знает, – беззаботно отмахнулась Людмила. – Непредсказуемо, даже если вместе пойдём. Поэтому плюньте. На этой ярмарке добрая половина угощений бесплатно, рождественский подарок от городских властей.
– Коммунизм какой-то! – умилилась Джини.
– Да ну. Просто праздник. Обязательно должны быть подарки. В том числе, горожанам от мэрии. Этого требует ваш здравый смысл.
– Мой? – изумилась Джини.
– Да, именно. Потом объясню. Пошли.
Людмила ухватила её под локоть и повела в тот конец двора, где прежде стояли ржавые гаражи, судя по виду, скорее исторический памятник, чем рабочие помещения. Сейчас на их месте был невысокий зелёный забор с распахнутой настежь калиткой. А за ним – хорошо знакомый соседний сквер, только озарённый не как обычно одним тусклым мигающим фонарём, а праздничными огнями, от них и от снега здесь стало светло, как днём. Всюду стояли палатки и наспех сколоченные ларьки, пахло жареным мясом, хвоей, корицей, порохом фейерверков, апельсинами, сладким дымом костров, над которыми томились котлы с горячим вином и супом. Народу вокруг было на удивление много, хотя им сейчас, вроде, в церкви сидеть положено, – неуверенно думала Джини. – Религиозный же праздник. Не Новый год, Рождество.
– Помните, мы говорили про моллюска с песчинкой? – спросила Людмила. – С этой ярмаркой так и вышло. Готова спорить, вы её не заказывали. Не продумывали детали. Не мечтали долгими зимними вечерами и уж точно не были готовы душу за такое продать. Просто вас долгие годы страшно бесило, что здесь так рано всё закрывается в Рождество. Выйдешь вечером в город за праздничным настроением, а там тишина, темнота, и даже глинтвейн выпить негде. И погода совершенно не праздничная: холод собачий, а снега нет. Нелогично! В праздник должно быть наоборот. И вот результат вашего справедливого негодования…
– Моего? – растерянно переспросила Джини. – Именно моего?
– Вашего, – подтвердила Людмила. – Иначе бы мы с вами сюда не вышли. В нашем дворе такая традиция: в Сочельник каждый получает своё.
– Так значит ярмарка ваша! Это же вы меня сюда привели.
– Будьте уверены, я бы не перепутала авторство. Знаю, что говорю. Правда, асфальт здесь явно не шоколадный. И дома, насколько отсюда видно, строили не из леденцов. Эти ваши идеи, слава богу, не прокатили. Но совершенно не удивлюсь, если где-нибудь за кустами в сугробе на всякий случай спрятался крокодил.
Джини не хотела, а рассмеялась. И почти невольно огляделась по сторонам в поисках гипотетической жертвы. Но ни одного противного прохожего не нашла. Наоборот. Вроде, люди как люди, не принцы с принцессами и не волшебные феи, как ей грезилось в детстве. Даже не особо нарядные. По многим видно, что живут где-то рядом и выскочили, накинув куртку поверх домашней одежды, чтобы купить подарок, сласти к столу, мандарины на утро, или тяпнуть на свежем воздухе стаканчик вина. Но какие же они были прекрасные! Каждый – сам себе праздник. А в сумме – по-настоящему праздничная, счастливая, расслабленная толпа.
– Крокодил пойдёт спать голодным, – наконец сказала она. – Как же жалко, что все они выдуманные!
– Кто? – рассеянно переспросила Людмила.
– Люди вокруг. Я бы хотела жить среди них. Но они же скоро исчезнут, я правильно понимаю? Потому что на самом деле их нет.
– Да чёрт их знает, – улыбнулась Людмила. – Я наваждений за свою жизнь навидалась – ну, сами прикиньте. За сорок-то с лишним лет. Так вот, они разные. Иногда сразу ясно, что просто картинка, настоящей жизни за этим нет. Иногда – что-то вроде кино, в котором снимались живые актёры, но о том, что они за люди и как живут между съёмками, фильм представления не даёт. А иногда – как в Томином городе, настоящая жизнь. Настолько реальная, что можно ходить туда за продуктами в магазин. И если верить моим ощущениям, эта ваша ярмарка примерно такая же. Вполне объективно есть. Жизнь для здешних людей продолжается вне зависимости от того, видим мы их или нет. С их точки зрения, это мы с вами скоро исчезнем. Потому что на самом деле нас нет!
– Но мы-то есть, – уныло возразила Джини. Этот факт её сейчас совершенно не радовал. Лучше уж пусть все эти люди останутся, раз у них так отлично получается быть.
– Есть, – легко согласилась Людмила. – И мы, и они, и ещё куча всякого разного, включая такое, чего мы не можем вообразить. Зато мы можем выпить глинтвейна. Вам понравился тот, который я в подъезд приносила?
– Очень!
– Отлично. Я запомнила, где его наливают. Идём.
Джини молча кивнула и пошла за Людмилой по протоптанной среди сугробов тропинке. Пить придуманный, невозможный, сваренный в объективно существующем вымышленном пространстве настоящий Шрёдингеров глинтвейн.
Остановились возле занесённой снегом палатки, где орудовал долговязый молодой человек в лёгкой куртке с рукавами до локтя и штанах, обрезанных до колен. Холодно ему явно не было. Да и вряд ли могло. Джини сама сейчас бы разделась с радостью, но не хотела таскать в руках пуховик, поэтому просто его расстегнула и закатала рукава так высоко, как смогла.
Длинный сразу же, без вопросов – и так понятно, зачем пришли – зачерпнул из котла здоровенным половником и выдал Джини картонный стакан, над которым клубился сладкий пьянящий пар. Такой же получила Людмила. О деньгах им действительно слова никто не сказал.
– Зелёный флажок, – шепнула Людмила.
– Что – зелёный флажок?
– Над этой палаткой развевается, видите? И ещё над многими. Обозначает бесплатное угощение. Я разведала, когда ходила за глинтвейном для вас.
– А как вы сюда без меня попали, если это моя реальность? – спросила Джини. – Может быть, она всё-таки ваша? А то совсем непонятно, и не сходится ничего…
– Ещё как сходится! – рассмеялась Людмила. – Я же тут сегодня хозяйка. Не только на вашей ярмарке, на всём празднике целиком. Это была моя мечта, очень давняя, чуть ли не с детства – чтобы в Сочельник каждый попадал из дома в собственную реальность, а потом возвращался оттуда с гостинцами к общему столу. Редкий случай, когда вышло именно так, как было задумано. Один к одному! Но я очень тогда постаралась. Целыми днями только об
