вылез из машины. – Саш?
Как по мне, обижаться на что-то или кого-то – дело вообще зряшное, поскольку никому, кроме себя, ты хуже не сделаешь. Я данный факт давно осознал, причем еще до того, как стал тем, кем стал. Как сказал кто-то мудрый: «Слова не пули, они не ранят». Но Маринке этого знать не стоит. Совести у моей соседки при такой-то профессии, разумеется, нет, а вот осознание того, что с людьми всегда выгоднее дружить, чем пребывать в ссоре, присутствует в полной мере. Потому пусть поломает голову, на что я мог обидеться, а потом ко мне поподлизывается.
На самом деле все обстояло куда проще. Я заметил небольшой стихийный рыночек, расположившийся на небольшом пятачке неподалеку от автобусной остановки и поворота на проселочную дорогу. Ближе к Москве такого не увидишь, а тут, в некотором отдалении от столицы, еще вот встречается. Частная торговля в ее чистом виде – пяток хрестоматийных деревенских баушек в платочках, а также примкнувшие к ним дамы преклонного возраста, но уже полугородского вида продают плоды своих трудов. Тут тебе и варенья, и соленья, и яблочки моченые, и опята маринованные. Плюс какие-то вышитые салфетки, декоративные ложки, небольшие корзины, домашнее молоко в трехлитровых банках и прошлогодняя тыква невероятных размеров. Как ее эта милая старушка досюда доперла-то, интересно? Разве что зять довез?
Но мое внимание привлекли не эти милые дамы, доказывающие то, что живой дух предпринимательства в России еще не умер. Нет, меня заинтересовала пошарпанная газелька, рядом с которой стояли черные дырчатые ящики, битком набитые рассадой. Похоже, какой-то местный питомник решил не игнорировать возможность немного расторговаться за бесконтрольную наличку.
– Что есть? – осведомился я у дремавшего на раскладном стульчике мужичка, который совмещал в едином лице сразу несколько ролей – водителя, экспедитора и продавца. А может, еще и расхитителя казенной собственности. Не исключено, что зря я критикую владельцев питомника, они даже не знают о том, что тут кто-то их продукцией торгует. Это Россия, у нас принцип «что производишь, тем и богат» со времен царя Гороха работает как часы.
– Рассада, – сонно ответил тот, приоткрыв только левый глаз. – Тебе чего конкретно надо-то? Огурцов или петуний?
– Петуний. А еще какие цветы есть?
Минут через десять окончательно проснувшийся и приободрившийся торговец зеленым товаром грузил в багажник машины черные ящики, до отказа набитые не только упомянутыми петуниями, но еще и бархатцами, агератумом, газаниями, а также бальзаминами, известными в народе под именем «ванька мокрый». Ну да, флористическая картина получается немного хаотичненькая, но уж что есть. К тому же подъездные у нас ребята умные, отлично знают, что дареному коню в зубы не смотрят.
А позже, может, еще кое-какой рассады прикуплю да у себя под окнами это дело и посажу. Похоже, переезд в Лозовку отодвигается все дальше и дальше, значит, придется разбивать мини-плантацию из самых незамысловатых потенциальных ингредиентов тут, в городе. Тем более что самому ухаживать за ними не придется, этим займутся подъездные. Просто всякий раз покупать за немаленькие деньги высушенный цвет растений, которые ничего не стоит самому посадить, – верх расточительства. Да и не это главное, не только в деньгах проблема. В последнее время очень много брака стало попадаться среди этого товара, причем не только у нас, но и по миру в целом. Прямо международный сговор какой-то. Тут тебе и пересортица, и просушка отвратительная, и подмес иных компонентов, и еще невесть что. Плюс не все и не всегда найти можно в интернет-магазинах. Будто болиголов или иван-чай расти стали хуже, чем раньше. Или в меньших количествах.
У остановки, подняв клубы пыли, тормознул автобус, помнящий еще те времена, когда партия и народ были едины, грохнули открывающиеся двери.
– Саш, вообще-то мы так не договаривались, – пыхнул сигаретным дымом Стас, с недовольством глядя на то, как довольный оптовой продажей торговец отгружает в багажник третий ящик. – Вон земля с них сыплется, потом ее вычищать замучаешься.
– Да ладно тебе. – Маринка тоже наконец выбралась из машины, глянула на закатное солнышко и потянулась. – Зато запах приятный какой в салоне сейчас будет. Исконно русский, я бы сказала. Мы аграрная держава, так было и так будет. Наши корни – они как раз в земле. Кстати, хорошо сказала, надо будет записать, чтобы не забыть. Эдакий слоган-каламбур. Может, продам кому.
В этот самый момент меня словно кольнуло что-то под левую лопатку. Я резко развернулся и наткнулся на острый взгляд невысокой сухенькой старушки, которая, похоже, прибыла на том автобусе, что в данный момент, попыхивая сизым дымком, готовился отправиться в дальнейший путь.
Ведьма. Сто процентов, ошибки быть не может. И не из простых, заметим отдельно, тех, которые по мелочам промышляют, привораживая чужих мужей и наводя порчу за небольшое подношение. Нет, эта особа статусная, если не глава ковена, то точно приближенная к ней подруга. Вон один глаз голубой, другой зеленый, руки опять же ухоженные, как в таких случаях положено. И еще на безымянном пальце левой руки перстень красуется, массивный, с мутно-желтым камнем. Видел я такие в Германии, знаю, что за вещица и кто такие носит.
Интересно, за что она так нашего брата ведьмака не любит? Что мы ей сделали? А все обстоит именно так, я просто физически ощущаю ее ненависть. Не конкретно ко мне, а к нашему роду в целом.
– Как бизнес, подруженьки? – отведя от меня недобрый взгляд, спросила она у старушек. – Расторговались или нет?
– Какой там! – задорно ответила одна из бабок, сухенькая, но голосистая. – Вон один покупатель пожаловал, да и того Никитка, черт плешивый, к себе переманил!
– Холера его возьми, – поддержала ее соседка.
Никитка, в это время подтаскивавший к машине четвертый, последний ящик с рассадой, даже и не подумал на сказанное как-то реагировать, поскольку привык к тому, что им всегда все недовольны, особенно местные бабки.
– Мужчина, поддержали бы отечественных производительниц, – с едкой иронией, закутанной при этом в десять слоев благообразности, обратилась к нам ведьма. – Растения растениями, но ведь и баловать себя иногда надо. Вон сладенького возьмите к чаю, девушку свою им угостите. Смотрите, какое варенье вишневое. Ведь ягодка к ягодке!
Она взяла в руки одну из банок и встряхнула ее.
– А почему нет? – Маринка взяла с сиденья сумку и достала из нее миниатюрный кожаный кошелек, с которым почти никогда не расставалась. Она, разумеется, была дама прогрессивная и пользовалась пластиковыми картами, но при этом как журналист знала, что в жизни всегда могут возникнуть ситуации, в которых без наличных никак не обойтись. Особенно если подальше от столицы отъехать. – Кроме вишневого, какое еще варенье есть?
– Разное, внученька, разное. – Ведьма еще раз тряхнула банку, и я сумел поймать тот краткий миг, когда в самой сердцевине ее на секунду вспыхнуло и тут же померкло багровое свечение. – Михайловна у нас мастерица по этой части, уж поверь. И матерь ее в наших краях своими вареньями славилась, и бабка тоже.
– Не стоит, – я положил ладонь на плечо Маринки, которая двинулась в сторону торговок. – Ни к чему тебе варенье, душа моя. Ты же сама вечно ноешь, что вес набрала, а там сахара знаешь сколько? У-у-у-у!
И снова ведьма уставилась на меня. Сама улыбается, а глаза злющие!
– У нас, баб, из-за вас, мужиков, жизнь всегда горькая. И чем дальше, тем хуже, – с вызовом заявила она. – Так дай девке хоть чутка ее подсластить. А ты его не слушай, внученька. Иди возьми вот вишенки да малинки. Ох, малинка у Михайловны до чего хороша! Хоть для души, хоть для простуды – для всего сгодится.
– Стой, – я сжал ладонь на плече соседки, не давая ей двинуться. – В машину садись. А варенья я потом тебе сам куплю, если ты уж так его хочешь откушать. Да и ехать нам пора.
– Марин, в машину сядь. – Стас, с его чутьем бойцового пса, моментально уловил перемены в моем голосе, выбросил на обочину окурок и закрыл багажник. – И правда, поехали. Дело к ночи, а мне еще отчеты писать.
Зря он ее имя назвал, но что теперь поделаешь. Впрочем, что стоит знание имени, если больше у этой бабки ничего
