Джоанн — то, что без слов погнало меня назад, в мой офис. Тем днём я нашёл в папке с фотографиями одну из старых любовных записок Джоанн. Это было ещё до нашей свадьбы и там просто говорилось «
я твоя». Но эти фотографии предназначались для совершенно нового проекта, совершенно новому клиенту, и как же, по-твоему, та записка попала туда? Как?
Поезд остановился, качнулся и снова двинулся. Теперь мы доехали до Пятидесятых улиц. Это продлится недолго.
— Не знаю, Сэм. Действительно, не знаю.
— Меня преследуют детали, Фрэнк. Так-то вот. Она возвращается в звуках, в кольце, в знаках, мелочах. Когда я той ночью вернулся в свою собственную квартиру, всё было устроено немного по-другому. Некоторые книги на полках принадлежали не мне, но ей. Тогда я понял, что всё это будет становиться лишь хуже и хуже, пока… ну, я не стал просто ждать конца, а вот, вспомнил о тебе и позвонил.
Подошла наша остановка. Я помог Сэму подняться на ноги. Он выглядел обессилевшим, чуть ли не хромал, но пьяным он не был. Думаю, дело в том, что он отчаялся. Опустил руки.
— Пошли, старина, — сказал я, чуть ли не волоча его наружу и вверх по ступеням.
Когда мы добрались до дома, где жила Джоанн, Сэм отшатнулся, но я затащил его внутрь. Мы стояли в том самом холле с почтовыми ящиками. Ярлык Джоанн действительно был счищен напрочь.
Сэм попытался снова взбодриться.
— Слушай, Фрэнк, дружище, давай мы просто… забудем это всё. Забудем, лады? Всё это — большая шутка. Розыгрыш.
Как обычно, это не сработало. Я понимал, что он пытается предложить мне и себе — избавление. Но для этого было уже слишком поздно.
— Пойдём, — мягко сказал я. — Нам нужно наверх.
Тут был лифт, но, как и Сэм два дня назад, мы поднимались по лестнице.
— Ты можешь спросить, — говорил он, пока мы шли, — …то есть, тут же отсутствует логический элемент… почему дедушка не вернулся и не стал тревожить нас, как это делает Джоанн? Думаю, что знаю, почему. Потому что он хотел уйти. Ему пришёл срок оставить то тело и стать кем-то другим. Он это знал. Но Джоанн я заставил. Это было неправильно и мне придётся расплатиться за совершённое.
Мы добрались до четвёртого этажа. Я позвонил в 4-D и стал ждать.
Я позвонил ещё раз, отчасти разделяя его чувства, впервые желая отыскать какую-нибудь скоропалительную причину не доводить до конца то, зачем мы сюда приехали.
Может, никого нет дома.
Это сильно помогло бы Сэму два дня назад, но теперь это никак не поможет ни одному из нас.
Это и был весь мой план — позвонить в дверь, встретиться с истиной, найти там живую Джоанн и обнаружить, что мой друг сошёл с ума или пусть даже найти её труп… я был готов к этому… и признать, что он — убийца.
Но я оказался неготов к тому, что произошло на самом деле.
Дверь открыла незнакомка. Она соответствовала описанию Сэма — смуглее, с карими глазами и выгнутыми бровями. Полагаю, она была немного выше Джоанн, а волосы более длинные и прямые.
Завидев её, Сэм уткнулся в моё плечо и тихо зарыдал. Женщина уставилась на нас из-за приоткрытой двери, встревоженная, готовая захлопнуть дверь у нас перед носом.
Всё, что я смог сказать, это: — Извините, мисс, здесь не живёт Джоанн Гилмор?
Она покачала головой и прикрыла дверь, загораживая путь. — Я не знаю никакой Джоанн Гилмор.
— Хорошо, но она жила здесь? Вы, наверняка просто переехали сюда. Не знаете, как звали прежнего владельца?
Она глянула на меня, на Сэма, потом опять на меня.
— Я не знаю никого с таким именем. Что вам нужно?
— Давай убираться отсюда, Фрэнк, — сказал Сэм.
— Ничего, — сказал я женщине. — Простите, что побеспокоили вас.
Сэм потянул меня к лестнице.
— Ну, вот видишь? — спросил он. Мы стояли на холоде, вокруг нас кружились огромные хлопья мокрого снега.
— Нет, не вижу. Теперь там живёт кто-то другой, вот и всё. Где Джоанн?
Он повернулся ко мне, потрясённый, уязвлённый. — Ты до сих пор не веришь мне. Я не стал бы врать тебе, Фрэнк. Всё это правда. Всё, что я тебе рассказал, правда.
— Сэм, хотел бы я тебе поверить. Но, знаешь, не могу.
Он быстро пошёл ко входу в метро.
Я побежал за ним.
— Я хочу, чтобы ты поехал ко мне, — сказал он, с оттенком гнева в голосе. — Тогда ты поверишь.
Единственная надежда, за которую мне оставалось цепляться — что Джоанн, по каким-то причинам, вернулась назад к Сэму и теперь жила с ним в другой квартире, в Бруклине. Возможно, она поступила так из жалости, когда увидела, что его рассудок распадается, а он, в своём безумии, вырастил из всей этой выдумки защитный механизм, после их крайне тяжёлого развода. Такая точка зрения — что у моего лучшего друга серьёзное психическое расстройство, не успокаивала, но придавала этому хоть какой-то смысл.
На углу у входа в метро стоял газетный киоск. Старуха покупала газету.
— Вот! — крикнул мне Сэм. — Смотри! Вот доказательство!
— Что?
Прежде, чем я хоть как-то отреагировал, он выхватил у старухи из рук сумочку и вернулся ко мне, затаив дыхание.
— Тут. Видишь? Это одна из её вещей. Джоанн. Когда-то я подарил ей эту сумочку. Видишь инициалы…
Несомненно, инициалы были Дж. Г., как у Джоанн Гилмор, но я не стал присматриваться поближе, потому что старуха закричала и из газетного киоска наружу выбрался мужчина с железным стержнем в руке. Я выхватил сумочку у Сэма и швырнул назад, её владелице.
Затем я торопливо свёл Сэма по ступеням в метро. Тоннель походил на лабиринт. Казалось, он бесконечно идёт вниз и вниз.
— Вот! — крикнул Сэм.
Он снова отстал от меня. Мы наткнулись на побирушку, существо из грязи и лохмотьев, ожившую кучу тряпья, стоящую на коленях в мусоре, пока она рылась в полупустой мусорной урне, сгорбившись, выбирая, поедая. Сэм набросился на неё, прижал к земле, завопил: — Нет! Не так! Нет!
Я попытался оттащить его, но сумел лишь поднять их обоих на ноги. Попрошайка хрюкала как свинья, её рот наполняли полусъеденные отбросы. Она вцепилась Сэму в лицо и, на ужасающий миг, я поверил во всю эту историю и был уверен, что его лицо внезапно отлетит прочь.
Сэм выхватил перламутровую расчёску из спутанных косм побирушки и повернулся ко мне, пока мы все трое боролись.
— Это — её.
