к цели.
На поляне, освещённой пламенем костра, он заметил две смутные фигуры. Обе они сидели, прислонившись спиной к деревьям, и были совершенно неподвижны. Славик окликнул их, но не получил никакого ответа. Он уже двигался к той, что была ближе к нему, но дорогу ему загородила высокая стройная девушка в длинном платье. Она взялась из ниоткуда, будто вылетела из огня вместе с сияющими искрами.
— Эй, ты кто? Где все наши? — спросил Славик, не отводя глаз от незнакомки. Та негромко засмеялась и приложила палец к губам.
В тепле, рядом с прелестной девушкой Славик ненадолго расслабился. Ему уже начинало казаться, что всё самое страшное позади, он в приятной компании досидит до утра, а как рассветёт и разойдётся туман, выйдет к станции, сядет в свою электричку и больше никогда, вообще никогда не будет соваться в лес ночью. Но где-то на краю сознания комаром зудела тревога. Кто была эта незнакомка? Почему она жжёт здесь костёр одна? Что за вонь пробивается сквозь запах дыма и горящего дерева?
Славик сделал ещё один нерешительный шаг к неподвижной фигуре. Молчаливая девушка забеспокоилась, завертелась вокруг него ужом, и даже в неверном свете огня стало заметно, что она не так уж и молода: под глазами и возле губ залегли глубокие морщины, а нос сильно заострился. И лицо, раньше казавшееся добрым и открытым, вдруг стало напряжённым и злым. Славик поёжился.
Незнакомка отбросила за спину длинные волосы и заговорила.
— Ты, верно, утомился с дороги, путник? — Её голос звучал ласково, но несколько механистично. Славик не удивился бы, если бы услышал что-то вроде «Нужно больше золота» или «Нельзя построить здесь».
«Я что, попал в какую-то игру? А она — местная непись?» — подумал он, а вслух спросил:
— Ты кто? Что здесь происходит?
Незнакомка коснулась его плеча и заглянула в глаза:
— Я не могу разделить с тобой хлеб. Но могу предложить место у огня.
Славик почувствовал, как у него, в который раз за этот вечер, холодеет внутри. Он потянулся к карману за сигаретой, но незнакомка ловко перехватила его за запястье. Он попытался высвободиться, но загадочная женщина не спешила ослаблять хватку.
— Эй, полегче! Пусти меня!
Незнакомка продолжала держать его за руку и смотреть в глаза.
Славика всю жизнь учили, что женщин бить нельзя, разве что какая-нибудь из них кинется на него с ножом и надо будет обороняться, и сейчас замахнуться и вмазать этой странной женщине в челюсть было ему нелегко.
Незнакомка взвыла, как сирена, и ещё сильнее сжала его запястье. Он поднял руку для нового удара…
— Ты сильнее, чем я думала. Может быть, у тебя и получится. — В голосе незнакомки зазвучали живые, незаученные интонации. — В отличие от них.
Неприятный запах стал сильнее, полыхнуло пламя, и Славик смог лучше разглядеть неподвижные фигуры, прислонённые к стволам деревьев. К горлу подкатила тошнота, ноги подкосились, он как-то сразу обмяк.
— Сыграй мне, — властно сказала незнакомка. — Если всё пойдёт, как надо, я тебя отпущу.
— А если…
— Останешься здесь, вместе с ними.
***
Славик облизнул пересохшие губы.
— А можно, я просто отсюда уйду? Я никому ничего не расскажу, честно. Я и играть не особо умею. — Тут он не кривил душой. В его репертуаре нашлось бы несколько песен «Арии», немного «КиШа», «Всё идёт по плану», кое-что из «Сплина», из того, с чем можно подкатить к девушке… Достаточно для посиделок с друзьями. А вот чтобы спасти ему жизнь…
— Это неважно, — ласково улыбнулась незнакомка. — Тропа выбрала тебя.
Славик сделал осторожный шаг назад, потом ещё один, на третьем волна тошнотворного запаха ударила ему в нос так, что подкосились ноги. Он боком привалился к стволу дерева.
— Чего ты ждёшь? — Костёр за спиной незнакомки опять ярко полыхнул, и в небо взмыл столб искр. — Время уходит.
Славик расчехлил гитару, сел на землю, провёл по струнам и замер. Сейчас он чувствовал себя как человек, которого попросили рассказать что-нибудь о себе. Голова стала удивительно лёгкой и пустой, а все аккорды песен перемешались между собой.
Незнакомка строго и нетерпеливо посмотрела на него.
Славик вздохнул и начал играть первое, что пришло на ум. «Гражданскую оборону».
***
Стоило взять первые аккорды, как страх и напряжение не то чтобы полностью испарились, но перестали так сильно давить на него. Славик почти убедил себя, что сидит на поляне с одногруппниками, а не с двумя мертвецами и одной безумной тёткой. Он даже начал тихонько напевать, только слова почему-то расходились с мелодией, чем дальше, тем больше. На жене, которой накормили толпу, он выдал невообразимую средневековую руладу…
Славик до последнего цеплялся за привычную мелодию, и каждый раз, когда пальцы неслись не туда, упирался и возвращался на привычные рельсы, но с каждым новым разом это становилось всё труднее. Стихия музыки уносила его. Канули во мрак и дедушка Ленин, и журнал «Корея», и мировой кулак. Оставался только пылающий костёр, над которым делала странные пассы незнакомка, и его руки, летающие над струнами.
В новой мелодии сплетались сладость и горечь, она то ускорялась и бросалась в пляс, то вдруг замирала, разливалась широкой волной печали, и в такие моменты спазм стискивал Славику горло, а в глазах стояли слёзы. Он играл без раздумья, без запинок, и остановился только один раз, когда после удара по струнами с мясом содрал все ногти на левой руке. Брызнула кровь, он уже хотел слизнуть её, но незнакомка, ворожившая над огнём, бросила на него испепеляющий взгляд, и Славик продолжил, стараясь не обращать внимание на боль.
Одна мелодия закончилась, но его тут же подхватила другая. В ней слышались железная поступь легионов на марше, звон клинков, боевые кличи и стоны умирающих. Над полем боя, где сошлись две армии, кружили вороны. Они-то прекрасно знали, что, кто бы ни победил, главная пожива достанется им.
Славик бросил мимолётный взгляд на костёр. Пламя сжалось и как будто даже потускнело и уже не плевалось искрами. Незнакомка стояла в огне, запрокинув голову, и подбрасывала вверх сияющий шар.
«Как это у неё выходит?» —
