Да кто ж мне даст.
– Аурррыыаууу!
Торжествующий рёв натурально сотряс весь Мохнатый дом. Я услышал, как внизу залаял Друппи, увидел, как изменился в лице Малдо, открыл было рот, чтобы спросить, кого на этот раз драный индюк в задницу клюнул, но не успел. Потому что в этот момент источник божественного звука бухнулся передо мной на колени, что примерно сравняло наш рост, и обхватил здоровенными волосатыми ручищами, да так крепко, что я не то что вырваться, пошевелиться не мог. И дышать тоже не очень.
Источник был огромен, космат, бородат, задрапирован в звериные шкуры и образцово-показательно дик. Ну, то есть ему снилось, что он именно таков. А мы были вынуждены принять его интерпретацию.
Ещё недавно я бы в обморок грохнулся от подобного сюрприза. Но жизнь в Ехо в условиях отмены большинства запретительных статей Кодекса Хрембера и одновременного нашествия толп сновидцев сделала меня скучным человеком. Никаких романтических обмороков, один прагматичный расчёт: «Ага, вот и первый любитель волшебного порошка пожаловал. Кучу времени мне сэкономил, молодец».
Во всём это было одно небольшое неудобство. Грубые прикосновения спящего, строго говоря, вообще не человека, а бесплотного фантома, оказались несколько более чувствительны, чем я бы себе пожелал. Яркие, незабываемые ощущения.
Но обо мне, хвала Магистрам, нашлось кому позаботиться.
– А ну отпусти его! – завопила Меламори.
Своё требование она сопровождала действиями, я бы сказал, недостаточно гостеприимными. Иными словами, лупила беднягу с применением каких-то зверских приёмов арварохской рукопашной борьбы, или как там называется этот их метод молниеносного превращения противника в рубленный бифштекс без применения кухонных приборов. Она и до своей арварохской эпопеи отлично дралась, а сейчас даже подумать страшно, на что способна.
Поэтому лично я стараюсь думать на подобные темы как можно реже.
Но со спящим у Меламори ничего не вышло, поскольку она ему так и не приснилась. Всё его внимание досталось мне. Потому что, во-первых, обаяние моё неотразимо, и все человечества всех обитаемых Миров с утра до ночи только и мечтают, как бы увидеть меня во сне. А во-вторых, кисет с Кель-круальшатом лежал именно в моём кармане. Иногда так мало надо, чтобы разжечь в сердце незнакомца любовь.
– Да что происходит?! – заорала Меламори.
Она устала молотить пустоту, поняла, что ничем не может мне помочь, и начала паниковать.
– Это просто спящий, – коротко объяснил я. – Не волнуйся, всё в порядке.
– То есть, тебе нравится такое обращение? – обрадовалась Меламори. – Ладно, буду знать.
– Даже не вздумай! Погоди, сейчас…
Вместо того, чтобы говорить дальше, кое-как вытащил из кармана кисет с запасом порошка Кель-круальшат и швырнул его в дальний угол комнаты.
Ну, то есть мне приятно говорить: «я швырнул», – в этом чувствуется бесшабашный размах и дурная удаль. Правда звучит гораздо скромнее: поскольку очередная попытка хоть немного высвободиться из железных дикарских объятий провалилась, как и все предыдущие, я просто уронил кисет на пол и поспешно отфутболил его ногой – не в дальний угол, конечно, но на довольно приличное расстояние. Дикарь прочувствованно зарычал, метнулся следом за вожделенным свёртком, ликуя, схватил и взмыл к потолку. А я, напротив, сел на пол и наконец вдохнул полной грудью.
– Ты вообще цел? – спросила Меламори.
– Это что, тоже не галлюцинация? – несчастным голосом осведомился Малдо Йоз.
– Да, – сказал я. – И нет. В смысле я цел. И это не галлюцинация, а нормальное, закономерное и даже отчасти заранее запланированное мною событие.
– То есть ты всегда так живешь? – восхитился он.
– Не всегда, – честно ответил я.
– Да, далеко не все дни такие спокойные, как этот, – подтвердила Меламори.
Увы, Малдо пропустил её замечание мимо ушей. Он во все глаза пялился на сновидца.
– Смотрите, во что оно превратилось!
Мы с Меламори задрали головы вверх. И точно, теперь у нас под потолком летал не косматый дикарь в шкурах, а огромный дикий кот с павлиньим хвостом, растущим, вопреки логике, не из задницы, а из уха. Левого, если это важно.
– Это что вообще? – взволнованно спрашивал Малдо. – Это он как? Почему? Что с ним?
– А то ты такой красоты до сих пор не нагляделся, – укоризненно сказал я.
– Где?!
– Да у себя в кладовке. Где вы Кель-круальшат храните.
– А там вот такое творится?! – изумился он. – Пелле что-то говорил про спящих, которые там крутятся, но мне всё как-то было недосуг пойти на них поглядеть. Думал, ничего интересного. Ну я дурак!.. Стоп, погоди. А ты-то откуда знаешь, что у нас в кладовке делается? Ты что, был там? Ходил во Дворец Ста Чудес? Ещё раз, без меня? А зачем?
Во взгляде Малдо было такое искреннее простодушное недоумение, что мне захотелось огреть его по голове табуреткой. Просто так, душу отвести. Но табуретов под рукой не оказалось. И вообще никакой мебели, кроме встроенного в стену шкафа и кровати, которая, строго говоря, тоже не мебель, а просто очень большой, очень мягкий матрас. Так уж у нас в Ехо принято обставлять спальни. Чрезвычайно разумно, я считаю. Захочешь, а никого не зашибёшь.
К счастью, пускаться в объяснения мне не пришлось.
– Уииииииии! Уиииииии! – пронзительно заверещало существо, кружившее под потолком. Оно уже не было похоже ни на дикаря, ни на кота. И вообще ни на что. Облако, состоящее из шерсти и перьев, без чётких очертаний, зато по-прежнему способное вопить. И как вопить!
Малдо заткнул уши. Меламори, как бывший почётный член студенческого Клуба Ревунов, а значит, самая стойкая из нас, делала вид, будто всё в порядке. Но всё равно недовольно морщилась. Я же, как самый нетерпеливый, заорал:
– Заткнись!
Облако, как ни странно, послушалось. Замолчало, швырнуло на пол кисет и шмякнулось сверху, накрыв собой почти половину спальни, как ковром.
– Это просто вот такой сон человеку снится, да? – спросила Меламори.
– Причём вполне возможно, хрупкой пожилой библиотекарше, которая ни разу в жизни не позволила себе громко рассмеяться. Где ещё и отводить душу, если не во сне.
– Выкопалась из книжек, пришла домой, съела пирожное, легла, уснула, и вот такое начала вытворять? – подхватила Меламори. – Везёт же некоторым! Похоже, я чего-то важного не знаю об искусстве сновидений. Хотя столько этим занималась и даже не совсем без толку, ты свидетель. Но самое интересное прошло мимо.
– Да не то слово, – согласился я.
– А можно я пойду в какую-нибудь другую комнату и немножко там посижу? – вдруг спросил Малдо. – Или полежу. Что-то мне как-то не так. Голова кружится. И холодно. И как-то чересчур темно.
– Ничего, пройдёт, – сказал я. – Просто ты очень много сил потерял с этим Тёмным путём. В первый раз всё-таки. Плюс похмелье, плюс… скажем так, некоторые интересные впечатления. Бальзам Кахара, конечно, бодрит, но его не всегда достаточно. Иногда надо просто лечь и поспать. Меламори, будь другом, отведи человека в любую другую спальню. Колыбельная Моффаруна[28] не помешает, ты же её знаешь? Ну и вот. Пусть ложится и дрыхнет до утра. А там посмотрим.
– А сам задницу от ковра точно не оторвёшь? – насмешливо спросила она.
– Ещё как оторву. Возможно буквально с минуты на минуту. Потому что если эта красота, – я показал на распластавшееся по полу облако, – решит нас покинуть, мне придётся отправиться следом.
– Ты настолько очарован?
– Очарован – не то слово. Но не как трепетный созерцатель, а как профессионал. Это же только со стороны кажется, что у нас дома происходит какая-то нелепая фигня. А на самом деле важный следственный эксперимент.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно.
– Ладно. Извини. Просто в голову не пришло, что ты ещё на работе.
Подхватила под локоть Малдо и повела его к выходу, успокоительно бормоча:
– Я, честное слово, больше ни во что такое не буду при вас превращаться. А кроме меня в этом доме ни одного чудовища… ой, нет, вру, вообще-то есть ещё два. Но одно из них – сэр Макс, к которому вы уже худо-бедно привыкли, а второе очень деликатное, в чужие спальни не вламывается, да и выглядит безобиднее всех нас вместе взятых. С косичками! Так что никто вас больше не побеспокоит. Всё будет хорошо.
– Куманский павильон – это было очень круто, – сказал я ему вслед. – Лучшее наваждение в моей жизни. Честно.
– Ты не представляешь, какая у меня будет Пустая Земля Йохлима! – сразу оживился он. – И приют для юных художников в Таруне. Я таких свидетелей нашёл!..
По крайней мере, теперь я мог быть уверен, что Малдо уснёт совершенно счастливым. А большего по нынешним временам и желать нельзя.
Они ушли, а я остался наедине с облаком, занявшим к тому времени уже практически всю спальню. Мне даже пришлось забраться с ногами на подоконник – как-то неловко было его топтать. Всё-таки живой человек. Возможно, пожилая библиотекарша. А их надо беречь.
