Ознакомительная версия.
– В чем дело?
Мне никто не ответил. Я потерла виски, пытаясь настроить глаза на резкость. Ник, Элиза и Даника сгрудились вокруг. Неподалеку лежали сваленные в кучу узлы и чемоданы. Значит, «Печати» успели побывать в логове. Страж привстал и тоже наклонился к экрану.
– Началось полчаса назад, – прошептала Элиза. – Теперь без конца повторяют, транслируют на всю цитадель.
Мой взгляд прилип к экрану. Трансляция шла без звука, в углу горела эмблема «Ока Сайена». Мелкий текст внизу гласил, что съемка ведется в Пятом секторе Первой когорты, возле кладбищенских ворот. Камера была установлена во внутреннем дворе собора Святого Павла, где обычно казнили паранормалов. Приговоренных выстроили на высоком эшафоте, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Под босыми ногами – алые прямоугольники люков. Головы не покрыты.
К горлу подкатил комок. Я узнала женщину в центре. Лотта, одна из выживших в последнем Сезоне костей. На ней была черная роба смертника, лоб пересекала глубокая ссадина. Стянутые в узел волосы обнажали шею, сплошь покрытую кровоподтеками. Я прижала палец к экрану, увеличивая изображение. Справа от Лотты стоял Чарльз, тоже весь в крови и ссадинах, – тот самый Чарльз, который привел беглецов к поезду. Слева, в заляпанной рвотой робе, ссутулилась Элла.
– Пейдж, – позвал Страж, но я не могла отвести взгляд от экрана. Его голос звучал как будто издалека. – Пейдж, не поддавайся. Это провокация, чтобы выманить тебя из убежища.
Словно в подтверждение его слов, картинка сменилась белым фоном с издевательским якорем в уголке. Следом возник текст:
ПЕЙДЖ ЕВА МАХОУНИ, У ТЕБЯ ЧАС, ЧТОБЫ СДАТЬСЯ ВЛАСТЯМ.
Трансляция возобновилась. На сей раз дали крупным планом весь двор.
Я повернулась к Элизе:
– Говоришь, началось полчаса назад?
Покосившись на Ника, она кивнула.
Напряжение в моем лабиринте зашкаливало. Досталось всем: у Элизы пошла носом кровь, Ник закричал. Огромным усилием я подавила приступ, загоняя его все глубже и глубже, пока во рту не появился металлический привкус крови.
Они узнали о моей победе, не иначе. Став темной владычицей, я превратилась в реальную угрозу. Вот почему они так долго держались в тени. Вот почему Нашира не торопилась опустить карающий меч на мою голову. Сначала она хотела вселить в меня надежду на спасение, а после безжалостно растоптать ее.
Если войду в архонт, обратно мне не выйти. Но если ничего не предпринять, беглецов казнят и все ясновидцы в Лондоне будут думать, что я и пальцем не пошевелила ради их спасения.
– Пейдж, нельзя позволить им умереть, – всхлипнул Джо.
– Тихо! – Нелл ласково прижала его к груди. – Никто не умрет. Пейдж этого не допустит. Она ведь спасла нас, помнишь?
– По-твоему, Пейдж должна сдаться? – покачала головой Элиза. – Именно этого они и добиваются.
– Ей ничего не будет. Она же странница.
– Как раз поэтому и будет, – мрачно проговорил Страж.
– А тебя никто не спрашивал, – огрызнулась Нелл. – Если вы, рефаиты, считаете, что чужая жизнь ничего не стоит, тогда пошли в …
– Он прав, – вмешался Ник. – Если Пейдж погибнет, Синдикату конец. Мы проиграем войну, даже не начав ее.
У Нелл вырвался сдавленный вопль. Джо едва сдерживал слезы и жался к подруге, словно малое дитя.
В ушах нарастал пронзительный свист. Внезапно чья-то рука легла мне на плечо.
– Пейдж, – твердо проговорила Элиза, – не вздумай идти. Ты темная владычица. – Она нажала сильнее. – Я оставила Джексона, поскольку поверила в тебя. Не вынуждай меня жалеть об этом решении.
– Ты должна попытаться, Пейдж, – взмолилась Нелл. – Ради остальных.
– Нет, – сквозь слезы пробормотал Джо, – Лотта не хотела бы, чтобы Пейдж погибла.
– Думаешь, ей самой охота умирать?! – выкрикнула Нелл так, что Джо вздрогнул. Ее щеки порозовели от гнева, глаза были на мокром месте. – Слушай, мы с Лоттой крепко сдружились в колонии. Тебе повезло: арлекином не стала, куратор попался добрый. Прошу, не уподобляйся им. Не относись к нам как к скоту.
Затаив дыхание, все ждали решения темной владычицы. Мой взгляд упал на экран. Троим преступникам заклеили рот специальным составом.
– Я иду в архонт, – раздался мой голос.
– Нет, Пейдж! – горячо запротестовал Ник, ему вторила Элиза. – Пойми, живой тебя оттуда не выпустят.
– Ставка Наширы как раз на альтруизм, – мягко заметил Страж. – Сунешься в архонт – сразу попадешь ей в руки.
– Я сказала, что пойду, но не сказала, что своими ногами.
Повисла короткая пауза.
Нелл и Джо растерянно переглянулись, зато «Печати» поняли с полуслова.
– Слишком далеко, – пробормотал Ник. – Все-таки целая миля. На битве ты не покрывала таких расстояний. Если переборщишь…
– Главное, припаркуйся как можно ближе к архонту. Тело положи на заднее сиденье.
Ник долго смотрел на меня и наконец кивнул.
– Похоже, другого выхода нет. – Он тяжело вздохнул. – Даника, Страж, вы едете с нами. Элиза, останься и пригляди за остальными.
– Но Пейдж ранена, – возразил Джо.
– За нее не волнуйся, – медленно произнесла Нелл. – Она знает, что делает.
Я приподнялась и заскрипела зубами: действие морфина кончилось, тело пронзила чудовищная боль.
Даника безо всяких возражений закинула за спину рюкзак с оборудованием. Ник подхватил меня на руки и, поддерживая голову, понес к выходу из мюзик-холла. Страж замыкал шествие. Мы загрузились в машину. Слева – Страж, справа уселась Даника и сразу занялась моей кислородной маской. Ник заблокировал двери и завел мотор.
Враги демонстрировали свою силу. Грозили, что Сайен в любой момент обрушит всю мощь на головы моих товарищей по несчастью. Даже если сейчас отыграть назад, колесо войны уже запущено.
Наш рыдван, дребезжа, катился по направлению к I-1. На улицах патрулировали полчища легионеров, но Ник выбирал самые темные переулки и отчаянно давил на газ. Раны как будто натерли солью, голова раскалывалась.
– Припаркуемся под Хангерфордским мостом, у плавучих ресторанов, – сказал Ник. – Пейдж, постарайся успеть.
Постараюсь. Постараюсь за Лотту и Чарльза, помогавших мне в колонии. За тех, кто погиб во время побега. За каждый Сезон костей.
Война уже близко. За мной сила Синдиката, я стала темной владычицей, как и обещала Нашире там, на сцене. Они развратили Синдикат изнутри и бросили гнить, пока сами правили нашей цитаделью.
Надо верить в лучшее. Верить, что наши страдания рано или поздно окупятся. И наступит конец вечным тяготам и беспросветному унынию, и начнется новая жизнь, где нищие не копошатся в грязных канавах, умоляя о милосердии глухой к жалости мир. Где люди не прозябают в тени якоря и каждая секунда не наполнена борьбой за выживание.
Мы жили в аду. Значит, нужно пройти через ад, чтобы жить дальше.
Ник ударил по тормозам. Машина остановилась возле теплохода, переливающегося синими огоньками. На палубе веселились невидцы, смеялись, пили «Мекс». Никто из них не смотрел на экран, на котором смертники застыли в ожидании меня.
Даника завязала тесемки маски на моем затылке:
– Кислорода максимум на десять минут. Как только время выйдет, начну тебя тормошить, но не факт, что на таком расстоянии почувствуешь. В общем, поглядывай на часы.
Легионеров поблизости не было. Я покосилась на Стража, который сидел не раскрывая рта. Возможно, мы видимся в последний раз. Надо запомнить его лицо, каждую черточку. Он слегка наклонил голову. Никто, кроме меня, этого не заметил, но странным образом кивок придал мне уверенности.
Маска заработала, кислород хлынул в легкие. Набрав побольше воздуха, мой фантом отделился от бренного тела и вылетел в ночь.
Бескрайнему внутреннему взору предстал иной Лондон. Это был целый космос, огромная галактика мерцающих разноцветных огоньков. Миллионы сознаний, связанных единым потоком энергии, сплетались в паутину мыслей и чувств. Каждый фантом фонариком вспыхивал в хрустальной сфере лабиринта – высшая форма биолюминесценции, выходящая за пределы цветового спектра, воспринимаемого невооруженным глазом.
На первый взгляд найти одно-единственное здание в эфире непросто, но архонт я узнала сразу. От постройки веяло смертью и страхом, внутри толпились сотни лабиринтов. Фантом влетел в первый встречный. Через секунду я очнулась в чужом теле.
Разница почувствовалась моментально: ноги стали короче, талия шире, саднил разбитый локоть. Но из-под шлема легионерши на мир взирала истинная я.
По бокам высились гладкие стены, под сапогами блестел пол, яркий свет резал чужие глаза. Сердце гулко билось. Несмотря на страх и растерянность, душа преисполнилась радости. Как будто вместо ветхого тряпья на меня надели роскошное вечернее платье.
Ноги отказывались повиноваться. Ощущение – словно дергаешь марионетку за ниточки. Внезапно я заметила свое отражение в позолоченном зеркале и поняла, что недалека от истины: движения неуклюжие, рваные. Зрелище завораживало. Я была не я. Из зеркала на меня смотрела женщина лет тридцати, у нее шла носом кровь. Моя броня.
Ознакомительная версия.
